Грин-карта локальных войн

Грин (Henry Graham Greene), один из величайших британских писателей XX века, родился 2 октября 1904 года. По его книгам можно изучать локальные конфликты, потому что на их фоне разыгрываются драмы, описанные в его романах. Куба, Мексика, Аргентина, Парагвай, Гаити, Вьетнам, Либерия, Конго, Сьерра-Леоне, Англия времён Второй мировой… Сочинения Грина – это «дополнительная литература» к учебникам по географии и истории, религиоведению и культурологии, международным отношениям и конфликтологии. Грин практически ровесник века, из состоятельной английской семьи, учился в Оксфорде, работал в газете «Таймс» и немножко в МИ-6. Что ни говори, а репортёр – удобная легенда для разведчика. Он объездил множество стран, познакомился со многими народами и их культурами. Он был пацифистом не хуже Ремарка и так же, как Ремарк, видел, что ничей пацифизм не останавливает войны. Грэм Грин – «наш человек», будь то в Гаване или в Сайгоне, в Порт-о-Пренсе или в Лондоне. Большинство сюжетов Грина выстроены по одной схеме: англичанин в далёком от Англии уголке мира состоит с женщиной в запретных любовных отношениях (либо он, либо она уже в браке), и всё это на фоне войны – гражданской или мировой. Таким образом, страсти кипят и на «ближнем плане» повествования, и на «дальнем». Вопросы нравственности и человечности встают один за другим, и всегда надо делать выбор. Герой романов Грина – Человек, подверженный соблазнам и страхам, но всё-таки Человек. Романов много, а герой всегда один и тот же. «Тихий американец» (“The Quiet American,”1955) – выдающееся произведение, начиная с названия и кончая заключительной фразой, которая входит во всевозможные рейтинги «100 лучших последних строк в литературных произведениях» – наряду с «Унесёнными ветром» («Ведь завтра будет новый день.»), «Преступлением и наказанием» («Это могло бы составить тему нового рассказа, – но теперешний рассказ наш окончен.») и «1984» («Он любил Большого Брата.»): «После его смерти всё пошло у меня гладко. Но как бы я хотел, чтобы существовал тот, кому я мог бы выразить всю свою горечь.» (В оригинале: “Everything had gone right with me since he had died, but how I wished there existed someone to whom I could say that I was sorry.”) Изображён Вьетнам 1950-х гг. Жарко, влажно, зелено. Океан, реки, рисовые поля. Местное население, хранящее чувство собственного достоинства и свои традиции. Красивые женщины в широких брюках и длинных рубашках, в шёлковых платках, вьетнамские мужчины в скромных одеждах, велорикши. Вьетнамцы изображены немногословными, благородными, терпеливыми. На их фоне пришельцы из Европы –белые господа – грубы, шумны, как вторгшиеся варвары. В Сайгоне спокойно, но на окраинах идут военные действия, в которые втянуты вьетнамцы, французы (это их бывшая колония), англичане. И втягиваются американцы, чтобы выдавить из страны и всего региона «старые колониальные державы» (как их называет в книге заглавный персонаж) и установить своё влияние. Главный герой – немолодой британский репортёр Томас Фаулер. Где-то в Англии его давно ждёт жена-католичка, а в Сайгоне его каждый вечер ждёт молодая и прекрасная вьетнамка Фыонг. Фаулеру не нужна ни Англия, ни законная супруга. Он любит Вьетнам и свою жизнь там. Но жена не даёт развод, а родная редакция отзывает из командировки. В конце первой части книги Фаулер говорит: «Я уезжаю». И на вопрос «Домой?» уточняет: «Нет, в Англию». Тихий американец – это славный парень по имени Пайл, новичок в Сайгоне, простой и обаятельный. Мечтающий о господстве своей страны, для начала, над Вьетнамом и искренне уверенный, что от такого господства любая малая страна будет в восторге. Вьетнамцы для него – что-то вроде дикарей, индейцев, хотя тех, кто говорит по-английски, он называет культурными. Он ходит по городу со своей огромной собакой, которая всем мешает. Это сильно напоминает знаменитую цитату из Тойнби: «Америка – большая дружелюбная собака в тесной комнате. Всякий раз, когда она виляет хвостом, она опрокидывает стул». А «завтра была война» – война во Вьетнаме, которая растянулась на двадцать лет и по сей день «аукается» американцам. Именно Пайл влюбляется в Фыонг и отбивает её у своего английского «друга». Личные переживания Фаулера резонируют с тяжёлыми впечатлениями от поездок на передовую. Яркие эпизоды – его полёт с французским лётчиком («Вы когда-нибудь бомбили с пике?») и ночь в топком рисовом поле под перекрёстным огнём («…я со страху совсем одурел, а я-то считал себя человеком, прошедшим огонь и воду, лишённым воображения, как и подобает настоящему репортёру»). Но самое большое потрясение случается у Фаулера в самом Сайгоне: он и Пайл становятся очевидцами теракта – взрыва на рыночной площади. У англичанина разрывается сердце при виде убитых женщин и детей, а американец беспокоится по поводу своей забрызганной кровью обуви. Фаулер узнаёт, что тихоня Пайл стоит за организацией взрыва. Видит, что вразумить молодого фанатика не получится. Пайл существует по формуле: «не вижу зла, не слышу зла, не говорю зла, НО творю зло». И англичанин внимает просьбе своего вьетнамского товарища («Рано или поздно человеку приходится встать на чью-нибудь сторону. Если он хочет остаться человеком») и заманивает американца в ловушку. При этом очевидно, что на фоне теракта любовные переживания репортёра вообще перестают иметь значение. То, что террорист и соперник – одно лицо, просто совпадение. …Финальная фраза произносится от имени Фаулера. Роман «Комедианты» (“The Comedians”, 1966) переносит нас на Гаити времен диктатуры Франсуа Дювалье, пользовавшегося поддержкой Белого дома как противовес своей соседки – социалистической Кубы. Грин воссоздаёт обстановку ужаса, в которой оказались жители Гаити. На страницах то и дело упоминаются «Папа Док» (Дювалье) и «тонтон-макуты» (его ультраправая милиция, своего рода «эсэсовцы»). Если поначалу белых иностранцев ужасы не касаются (им ещё кажется, что это «комедия»), то очень скоро все персонажи проваливаются в пропасть насилия, из которой не все выбираются живыми. Англичанин Браун – владелец отеля на Гаити, его любовница – супруга посла некой латиноамериканской страны. Есть ещё майор Джонс – главный «комедиант», выдающий себя за опытного военного, развлекающий персонажей армейскими байками. В конце книги на него, из-за созданной им самим репутации, персонажи возлагают большие надежды: он должен помочь им бежать с Гаити. Чтобы «доиграть роль», Джонс помогает, но гибнет сам, не выдержав тяжёлого и долгого похода. Ведь когда-то его не взяли на военную службу по причине плоскостопия… «Конец одного романа» (“The End of an Affair”, 1951), в смысле любовного романа, интрижки. Место действия – Лондон, время – когда Лондон бомбили немцы. Любовный треугольник: писатель (Бендрикс) + жена чиновника (Сара) + чиновник. Сара – женщина глубоко верующая, что отравляет ей радость от адюльтера. Она страдает не меньше, чем Анна Каренина, но, в отличие от Анны, решается бросить любовника. По его мнению – внезапно и без причин. На самом деле, когда после одной из бомбёжек раненый Бендрикс лежал при смерти, Сара дала обет Богу, что прекратит прелюбодействовать, если Он пощадит её возлюбленного. Бендрикс выживает, Сара держит данное Господу и самой себе слово. Постепенно безбожник Бендрикс пересматривает своё отношение к вере. «Суть дела» (“The Heart of the Matter”, 1948) не имеет точной географии, но это западное побережье Африки; время – Вторая мировая. Майор Скоби давно служит в полиции и давно женат на Луизе. Они католики. Религия опять имеет значение, поскольку главный герой совершает грех за грехом, спускается всё ниже в свой персональный ад, при этом – парадоксально – оставаясь добрым человеком. Сначала адюльтер, потом невольное сокрытие уголовного преступления, дальше – больше. И всё – из лучших побуждений, всё – чтобы другие были счастливы. Это и детектив, и мелодрама, и философская притча. «Наш человек в Гаване» (“Our Man in Havana”, 1958) – наверное, самое популярное произведение Грина и при этом самое нетипичное для него. Здесь нет любовного треугольника, нет терзаний на религиозной почве. Есть англичанин на Кубе в период диктатуры Фульхенсио Батисты – того самого, которого свергнет Фидель Кастро. Но про Кастро в романе ни слова. Это не совсем пародия на шпионский роман. Это шпионская трагикомедия. Англичанин Уормолд – представитель фирмы, торгующей – о, проза жизни! – пылесосами. Он живёт в Гаване, но со своим товаром разъезжает по всей стране. Он вхож в дома состоятельных кубинцев и некубинцев. Он нуждается в деньгах. Все эти факторы сделали его привлекательным для сотрудника МИ-6, который в один прекрасный день завербовал Уормолда. Герой легкомысленно согласился сотрудничать и получил от разведчика «первый транш». Уормолд спокоен, он знает, что ничего не знает. Когда спустя какое-то время ему напоминают, что гонорар надо бы отработать, он без зазрения совести рисует схему одного из своих пылесосов, указывает «липовый» масштаб (мол, это гигантская установка) и врёт, что срисовал сие с чертежа у одного из своих клиентов – некого гаванского инженера. И пошло-поехало. В Лондоне разведчики очень серьёзно обсуждают «донесение» Уормолда и решают, что перед ними схема новейшего опасного оружия. Тут надо учитывать международную обстановку на рубеже 1940-х и 1950-х годов: истерию из-за появления ядерных и водородных бомб. Уормолда поощряют, а вскоре и направляют ему в помощь очаровательную разведчицу. Торговец пылесосами вдохновенно сочиняет «оперативные сводки», присваивает имена и псевдонимы своим «агентам» – кого он, якобы, завербовал… Это было бы смешно, если бы Грин дал нам забыть об атмосфере страха и реальных угрозах, существовавших тогда на Кубе. Репрессии, произвол полиции, произвол мафии, зреющая революция. Читателям запоминается беседа главного героя с полицейским начальником, в которой последний говорит о принадлежности Уормолда к “untorturable class” – классу, представителей которого нельзя подвергнуть пыткам, потому что они богатые белые. (Кстати, как и всюду у Грина, в этом романе находим блестящие диалоги, с философией, с иронией, с характерами говорящих). Совсем не смешно становится, когда вымышленные «агенты» вдруг оживают, чтобы тут же погибнуть: печальная участь постигает людей с теми же именами, которые Уорммолд использовал в своих «донесениях». И сам Уормолд со своей напарницей попадает в опасную переделку. Когда в самом конце книги Уормолд раскрывает девушке правду о своей «работе», она оказывается способна оценить его юмор. Ей только жаль, что это «безумие» закончилось, и он больше не будет таким, каким она влюбилась в него: «достаточно безрассудным» (“...and she realized the chief problem of their future – that he would never be quite mad enough”). Это только пятёрка романов Грина. Он создал более двадцати, а ещё путевые заметки, киносценарии и автобиографии. Страны третьего мира, бывшие колонии – вот чьи судьбы интересовали Грэма Грина. Он открывал эти уголки мира своим читателям, и мы видим их глазами его практически неизменного героя. Позиция героя во всех случаях одна: он против насилия на любом уровне – межличностном или межгосударственном, когда сильный манипулирует слабым; он против глобального безумия, когда идеологии заслоняют разум. Он сторонний наблюдатель, который в критический момент поддержит того, кто беззащитен перед беспринципной и абсолютной в своей безнаказанности Силой. Поэтому в книгах про Вторую мировую он против немцев и коллаборационистов, в остальных – против американцев и их «ручных» политиков из других стран. Он из раза в раз совершает небольшое в масштабе конфликта, но значимое дело во имя гуманизма. Герой Грина любит людей и старается понять культуры тех стран, в которых живет. Герой сострадает раненым вьетнамским солдатам и мирным жителям («Тихий американец»), до последней минуты остаётся рядом со смертельно раненым сербским коммунистом («Стамбульский экспресс»), пытается заменить сына и брата семье парня, отдавшего за него жизнь в нацистском лагере («Десятый»)... Если бы он жил в XXI веке, ему было бы, где «разгуляться». Он выстроил бы свои треугольники в Афганистане, в Ираке, в Йемене, в Ливии, в Сирии. Его герой – проницательный и чуткий англичанин – всё так же бы «крутил любовь» с чужой женщиной и нашёл бы себе дело в Цхинвале аккурат в августе 2008-го или в Киеве в феврале 2014-го. Этот британец, может, и не был бы за русских, но точно был бы против американской военщины и жестоких игр спецслужб. Ольга Типайлова