Особенности национальной коррупции

В массовом сознании сложился устойчивый стереотип о вредоносности и губительности коррупции для нормального функционирования российского общества. Но если посмотреть на сложившуюся ситуацию диалектически, если осмыслить это явление в ракурсе исторического материализма, то этот феномен может сыграть некоторую позитивную роль в становлении государственности, отвечающей вызовам обозримого будущего. Три источника и три составных части коррупции В России коррупция имеет трёхликую природу. Лик первый – это взятка, лик второй – это откат, и лик третий – доля. Взятка – это разовое подношение за исполнение или неисполнение служащим своих обязанностей. Откат – это разовое вознаграждение за предоставленные преференции и преимущества при распределении каких-либо ресурсов. Доля – это систематическое вознаграждение за постоянное покровительство и предоставление преференций. Соответственно, взятка – это то, что берёт полицейский на дороге или судья за искомое просителем решение. Откат – это часть выделяемого ресурса, выдаваемое лицу, принимающему решения по распределению ресурсов, будь то заказ на печать школьных учебников или подряд на строительство автодороги. Доля – это когда лицо, имеющее соответствующие полномочия, создаёт режим максимального благоприятствования для деловой деятельности своим товарищам и создаёт максимальные препятствия для деятельности конкурирующих сторон. Например, одна фирма получает квоту на ввоз определённой продукции, а другим фирмам ставятся всевозможные препоны. Чиновник или группа чиновников становятся участниками бизнеса и претендуют на постоянную долю в доходах от деятельности фирмы, которой создают режим по монопольному извлечению выгоды в ущерб другим участникам рынка. Со взятками можно и нужно бороться, потому что они подрывают веру граждан в законность и целесообразность государственного устройства. С откатами также следует вести борьбу, потому что за откаты чиновник смотрит не на качество поставляемого или создаваемого продукта, а на количество денег, перепадающих ему лично. Отсюда негодные дороги и обрушивающиеся здания и сооружения. Что же касается доли, то тут не всё так просто. Во многих странах мира, даже в так называемых цивилизованных, вести сложносочинённую деловую деятельность весьма затруднительно из-за множества факторов, на которые предприниматель или группа предпринимателей повлиять не в состоянии. Например, какие-нибудь популистские меры, принимаемые политиками в угоду полусумасшедшей или явно сумасшедшей общественности, могут парализовать целые отрасли. Всякие зелёные активисты или борцы за равноправие педерастов, недолюбленных тёток и прочих убогих могут напринимать таких законов, что деятельность предприятия может быть поставлена под угрозу. Что уже много лет наблюдается в такой, казалось бы, свободной стране, заточенной под предпринимательство и частную инициативу, как США. В Америке нельзя уволить негра или педика, а принять на работу их обязаны, на уровне законодательства им оказываются преференции. Если не уметь ладить с чиновным людом, сохраняющим остатки здравомыслия, то многие предприятия нужно было бы закрывать – недолюбленные тётки засудили бы всех работающих мужиков, а педерасты бы засудили всех нормальных женщин на предприятиях за харрасмент, то есть домогательства. А национальные меньшинства судили бы скопом всех белых за расизм, за то, что заставляют работать на работе. И в Америке, и в Европе, отраслеобразующие и системно значимые предприниматели вынуждены искать формы сотрудничества с государственными служащими, а те, в свою очередь, вынуждены создавать свои кланы по вертикали и горизонтали, чтобы решать вопросы комплексно, обеспечивая предпринимателям возможность вести бизнес. Бизнес – это ведь не только прибыль на карман предпринимателю, но и инвестиции в новые продукты и услуги, это рабочие места, это социальная стабильность и источник существования самого государства через налоги. Поэтому, не сильно афишируя на публике свою деятельность, процветают лоббистские фирмы, налаживающие мосты между интересантами и лицами, принимающими политические или административные решения. Обставлено всё очень прилично, и деньги берутся политиками и администраторами очень прилично – через благотворительные фонды, пожертвования на общественно полезные проекты, и так далее. До карманов политиков они уже доходят очищенными, тщательно отстиранными и облагороженными. Иногда только случаются громкие проколы и скандалы, как это случилось с Джеком Абрамоффым, скупавшим американских законодателей отптом и в розницу. Мы идём другим путём Россия на рубеже 1980-1990-х годов добровольно отказалась от идей недопустимости эксплуатации человека человеком, отказалась от запретов на владение средствами производства и от уголовного преследования за предпринимательскую деятельность. Произошло это достаточно стихийно, граждане испускающего свой интернациональный дух СССР не могли больше ждать, когда ненавистная многим советская власть пропадёт пропадом со своими завоеваниями социализма и наконец-то наступит возможность покупать джинсы, жевать бубль-гум и курить «Мальборо». Поэтому ЦК КПСС и Совет министров СССР не успели всё предусмотреть и принять соответствующие решения на Политбюро, а затем спустить директивы нижестоящим органам. Рыночным отношениям пришлось складываться из нужд практики, не принимая во внимание никаких научных теорий и обоснований. Граждан пришлось опять обобрать до нитки, отпустив некогда регулируемые цены на усмотрение спроса и предложения. Все накопления сгорели в одночасье, и даже самые образованные вынуждены были заниматься несвойственной им деятельностью, например, торговать «Сникерсами» в ларьках, чтобы не умереть со своим умищем и докторской степенью от голода. Поскольку суды не работали эффективно в новых условиях, то появились полчища юношей, бравших на себя полномочия арбитров и судебных исполнителей в спорах хозяйствующих субъектов. Их почему-то называли бандитами, хотя традиционным бандитизмом – уличными грабежами и разбоями – они не увлекались. России пришлось строить новый общественный строй опережающими темпами. На что в Европе ушло четыреста лет, а в США двести, в России было выстроено всего лишь за четверть века. И при этом не было принесено такое количество жизней в жертву рыночным отношениям и насаждению демократии, как это было в Англии, Франции или США. Это стало возможным лишь благодаря феномену, который ошибочно именуют коррупцией, хотя это правильнее было бы называть если не государственно-частным партнёрством, то чиновничье-предпринимательским симбиозом. Три персоны из 1990-х годов стали реальными архитекторами сегодняшней конструкции российской действительности – это Андрей Вавилов, Владимир Рушайло и Альфред Кох. Истинный вклад этих гениев не оценен до сих пор, и описание их истинных заслуг перед Отечеством требует отдельных развёрнутых историй; увы, они не только предаются забвению, но даже когда вспоминают о них, то непременно в негативных тональностях. Хотя благодаря Вавилову и Коху заработала российская экономика, были подняты из руин доведенные до ручки советским методом хозяйствования предприятия, и в России появился слой серьёзных собственников. А Рушайло переломил хребет организованной преступности, чтобы предприниматели могли физически жить и работать, не опасаясь за себя и своих детей. Если в своих трудах эти люди не позабыли и себя, то правильно сделали, ибо Родина не всегда оценивает заслуги своевременно. Горсть золотых монет гораздо нужнее живому человеку сегодня, чем бронзовый памятник от благодарных потомков послезавтра. Почему борцы с коррупцией глупы как пробки Многие борцы с коррупцией сходят с ума на почве борьбы с тем, чего не понимают. Один борец озвучил президенту, что какие-то там международные эксперты оценивали коррупцию в России на начало 2000-х гг. в 30 миллиардов долларов в год. Путин, при всём своём чувстве юмора, не спросил, что это за эксперты, и не спросил адресов, паролей и явок, как это было в случае с жалобой на нарушение прав человека. Но чувство юмора Путину не отказало – проверили самого этого борца на предмет коррупции, и нашли. Другой делал себе имя громче, чем было у Паниковского в Киеве, на пересчёте денег в чужих карманах, считая себя вправе это делать, если эти карманы принадлежали государственным служащим. Либо разоблачал тех, кто это государство не ругал последними словами, и выставил себя фальсификатором, как это было про одного теле- и радиоведущего, где знаковые сюртуки, сохнущие на верёвке на балконе дома в Италии, были явно отфотошоплены. Проблема всех борцов за народное счастье в том, что они не понимают сути происходящих в стране политических процессов, и потому они брызгают против ветра исторических перемен. А ветер этот надувает паруса нового социального класса, добившегося или получившего собственность и влияние. Из собственности и влияния проистекает политическая власть. Ни одно нормальное общество не может полноценно функционировать без правящего класса. Если у правящего класса нет собственности, то его очень легко соблазнить джинсами и сигаретами «Мальборо», как это стало с партийно-хозяйственной советской номенклатурой. Британский правящий класс, у которого есть собственность и клановая спаянность, держится у власти уже тысячу лет. Немецкий правящий класс, аристократы, ставшие предпринимателями, пересидели обе мировые войны, кончавшиеся полным разгромом Германии, и опять главенствуют в Европе. Французский правящий класс пересидел Бурбонов, Робеспьера, Империю и четыре республики. Американский правящий класс, основу которого составляют так называемые «старые деньги», очень внимательно присматривает за страной, за неизбежными детскими болезнями «левизны» (по определению дедушки Ленина), и уравновешивает из-за кулис бешеных леваков несгибаемым упорством правоконсервативного Трампа. Россия же за последние сто лет раз десять меняла правящий класс, и нынешнее руководство страны это прекрасно понимает. Не случайно Патрушев настаивает на исторически правильной и дальновидной идее формирования нового дворянства. Эти идеи были высказаны на языке, понятному каждому россиянину, независимо от образовательного ценза, как бывают понятны и доступны любому истории из Библии. В реальности же Патрушев призывал не к сословному делению и неравенству, а обозначал объективную необходимость вызревания отечественного истеблишмента. Неважно, из какого человеческого материала будет рекрутироваться этот класс вначале – из чекистов, из ментов, из предпринимателей повышенной проходимости или не особо щепетильных госслужащих. Это не имеет значения. Как не имеет значения, из каких баронов-разбойников 11 века сформировались нынешние утончённые лорды Англии, чьи потомки владеют Великобританией по сей день. Во втором поколении это уже будут приличные и образованные дети, а в третьем их внуки будут уже тратить деньги не на футбольные клубы и арены для боёв без правил, а на университеты и медицинские институты. Это тот случай, когда не природа науку одолевает, а наоборот. В США и Европах владение спортивным клубом воспринимается как потакание своим всё ещё низменным инстинктам и колхозным вкусам, а вот финансирование строительства музея или нового университетского корпуса как комильфо. Для того, чтоб формирование нового класса шло быстрее, ему надо нагулять жирок побыстрее, иначе сравнительно честными способами богатство придётся накапливать в нескольких поколениях. У России нет этого времени, ей нужно обогнать остальной мир по скорости исторических процессов, чтобы стать вровень с другими супердержавами. И дело тут не в технологиях, которые можно разработать, купить, позаимствовать без спроса. А дело в кругозоре и в отношении формирующегося правящего класса к своей стране – либо мы на сафари и тогда браконьерствуем, либо это наш дом и на пол мы тут не харкаем и другим не позволяем. Поэтому участие чиновников в деловых проектах с внесением элемента личной заинтересованности в благополучии предприятия не представляется абсолютным злом, которое нужно искоренять и выжигать калёным железом. Эта нехитрая мысль вроде бы понятна тем, кто «при делах» и постоянно решает вопросы. Но вот большинство населения этого не понимает, и потому политические прохиндеи, рвущиеся ко власти, создают себе политический капитал на борьбе с неопределённым кругом лиц, огульно классифицируемых как «партия жуликов и воров». Это очень напоминает нацистскую пропаганду, предшествовавшую Холокосту. Сначала обвиняли во всех смертных грехах еврейский капитал и провели «ариизацию» принадлежавших им предприятий, а потом все евреи поголовно поехали в печи Дахау и Освенцима. И не надо думать, что фашизм – это варварство прошлого. Наоборот, это варварство будущего, когда меньшинства подавляют большинство, как это происходит в Европе и набирает силу в США. Это значит, что правящий класс этих стран слабеет, если отдаёт свою государственность и моральные устои на растерзание варварам и извращенцам. Россия пока держится. Но формирование правящего класса ставится под угрозу деятельностью самозваных борцов с коррупцией и сумасшедших либералов, готовых ломать чужие жизни и проливать чужую человеческую кровь ради неких прекрасных идеалов. Они своей убогой глупостью и прекраснодушными стенаниями тормозят и сбивают естественный исторический процесс, они пользуют незрелые и некомпетентные умы молодежи, подбивая её на бунт и кровопролитие, и если эту деятельность не ввести в рамки правовых политических процедур, то и России, последней на планете нормальной стране, быстро настанет полный крантец. Мнение редакции может не совпадать с мнением автора