Глава МИД КНР Ван И, совершающий турне по ряду европейских стран, уже посетил с официальными визитами Италию, Нидерланды, Норвегию, Францию и находится сейчас в Германии. Подводить окончательные итоги его поездки без учета встреч в Берлине, которые проходят именно сейчас, рано. Но уже понятно, что Китай, который резко активизировался на европейском направлении с марта прошлого года, когда состоялся первый за более, чем десятилетие, визит в Италию, Монако и Францию китайского партийно-государственного лидера Си Цзиньпина, рассматривает европейский диалог способом преодоления последствий конфронтации, в которую с Пекином вступил Вашингтон. Важно то, что отвечая на основные пункты конфликтной повестки, навязанной Китаю со стороны США, китайский министр предпринял беспрецедентные усилия по разъяснению позиции своей страны по данному кругу вопросов не только лидерам и главам МИД посещаемых стран, с которым он провел уже не один десяток переговоров. Но и экспертному сообществу Старого Света, представленному четырьмя сотнями участников IFRI — Французского института международных отношений. Для справки: IFRI был создан в 1979 году по поручению МИД Франции его бессменным президентом, крупным идеологом глобализма Тьерри де Монбриалем. На «личном счету» последнего имеется подготовка одного из программных докладов Римскому клубу «Энергия: обратный отсчет» (1978 г.). С 2005 года, помимо парижской штаб-квартиры, функционирует отделение в Брюсселе, что указывает на тесную связь «мозгового центра» со структурами Европейского союза. В свою очередь, сам IFRI, как свидетельствуют исследователи некоторых «теневых» процессов на Западе, при формальной самостоятельности, неформально входит в систему институтов международных отношений, созданных вокруг лондонского Chatham House. Наряду с подобными заведениями также в Канаде, Австралии, Нидерландах, Индии, Южной Африке. При этом на сайте IFRI в качестве партнеров упоминаются американский Совет по международным отношениям (CFR), который тоже тесно связан с Chatham House, а также институт Брукингса, корпорация RAND, фонд Карнеги, ряд подобных центров в Германии, Японии и Южной Корее, а также столичный российский МГИМО. Вообще подобные заведения на Западе, как правило, действуют в качестве центров долгосрочного стратегического планирования и тесно связаны с государственными институтами, но финансируются в основном из частных источников, что понятно: на Западе не власть формирует собственность, а собственность — власть. Не является исключением и IFRI, в бюджете которого, превышающем 6,5 млн евро в год, удельный вес частного финансирования достигает 70%. Среди списка зарубежных лидеров, выступавших в стенах IFRI, присутствуют имена Владимира Путина и Дмитрия Медведева (последний выступал и в CFR), еще в нем есть экс-лидеры ЕС и НАТО Херман Ван Ромпей, Жозе Мануэль Баррозу и Андерс Фог Расмуссен, а также ряд глав государств и правительств, включая предыдущего председателя КНР Ху Цзиньтао. Выступив с докладом и очертив в нем круг основных проблем современности, Ван И также ответил на ряд вопросов. Ключевым, переломным моментом, обозначившим главные тенденции в текущем году, китайский министр видит эпидемию коронавируса, которая вызвала к жизни еще и «политический вирус» недоверия и конфронтации, который по последствиям он считает хуже природного. В оценке воздействия этого «политвируса» «совместное преодоление трудностей» Китаем и ЕС было противопоставлено «перекладыванию ответственности и односторонней тирании», за неназванными организаторами которых легко угадываются США. Далее руководитель китайской дипломатии по пунктам опроверг основные претензии Вашингтона в адрес своей страны. Прежде всего обвинение в стремлении «получить контроль над миром», не раз за последние недели звучавшее из уст главы Госдепа Майка Помпео. В качестве главного аргумента Ван И обратил внимание собравшихся на историю и цивилизационный код китайской нации, в котором, по его словам, имеется стремление к «миру и гармонии», а не к агрессии и гегемонии, которое служит «культурным источником» выдвинутой Си Цзиньпином инициативы «сообщества с единой судьбой для всего человечества». Рост государственной мощи Китая Ван И не связывает со стремлением к доминированию, а считает результатом успешно найденной модели развития, которая доказала свою эффективность — сочетание социализма «с китайской спецификой» с политикой «реформ и открытости». Власть КПК и открытость миру — составляющие «китайского чуда», и лидеры страны не устают повторять, что два этих выбора, сделанных соответственно более 70 лет и более 40 лет назад, пересмотру не подлежат ни при каких обстоятельствах. При этом развитие Китая устроено так, что приносит пользу не только ему самому, но и всему миру — здесь Ван И вполне прозрачно намекнул на то, что оно позволяет успешно отражать американские претензии на мировое господство, формируя таким образом альтернативу, которая пользуется все большей поддержкой среди развивающихся стран и привлекает внимание развитых. В этом, собственно, и смысл того растущего интереса, который в Пекине проявляют к Европе. Далее шеф китайской дипломатии совершил очень тонкий маневр, заговорив о «миростроительстве» в контексте не того официального направления деятельности ООН («Peacebuilding»), которое этот термин обозначает, а китайского вклада в те программы, которые в него входят. Перечислив примеры участия КНР в провидении вопросов разоружения и нераспространения ядерного оружия, а также лидерство страны по части формирования для ООН миротворческих воинских контингентов и масштабы финансирования операций по поддержанию мира, Ван И фактически дистанцировался от идеологии «миростроительства», ограничив участие в нем своей страны исполнительскими и техническими вопросами. Между тем, здесь все гораздо сложнее; при ООН действует созданная в 2005 году Комиссия по миростроительству (КМС), а также Управление и Фонд миростроительства, занятые вопросами урегулирования конфликтов, но не внешних, а внутренних. Официально КМС ограничивает свои полномочия рядом официальных миссий в Африке и вспомогательных — там же и в Азии. Фактически же отмечены многочисленные факты возникновения в странах-участницах Организационного комитета — руководящего органа КМС — внутренних конфликтов (на постсоветском пространстве подобные прецеденты имели место во время и в преддверие членства Грузии, Украины, Казахстана). Этот ход китайского министра не противоречит действительной позиции КНР, которая, как постоянный член Совета Безопасности ООН, на постоянной же основе присутствует и в Оргкомитете КМС. Ибо страны-соседи Китая, за исключением Непала, конфликтному и постконфликтному урегулированию по лекалам КМС никогда не подвергались и в состав Оргкомитета если и входили, то дестабилизирующих последствий для них это не приобретало. С учетом регулярных совпадений подобного членства с возникновением внутренних проблем в постсоветских государствах, можно предположить, что определенные «закулисные игры» с помощью КМС ведутся Западом, прежде всего Вашингтоном. После этого Ван И обратился к опыту «реформ и открытости», подчеркнув, что Китай участвует в системе глобализации и глобального управления исключительно ради защиты существующего миропорядка, который, как мы понимаем, подвергается угрозе со стороны США. Подчеркивая, что открытость распространяется и на доступ к постоянно расширяющемуся внутреннему рынку, китайский министр привел статистику: его страна является главным торговым партнером для 130 стран мира; еще со 138 государствами подписаны соглашения о сотрудничестве в рамках проекта «Пояса и пути». И все это, особенно внутренний рынок, привлекает большой интерес со стороны транснациональных корпораций. Во многом поэтому доля страны в мировом экономическом росте на протяжении целого десятилетия стабильно не опускается ниже 30%, а в вопросах, связанных с преодолением бедности и нищеты — 70%. Это недвусмысленный ответ на американские претензии, с которых в 2018 году начиналась пресловутая «торговая война», переросшая к настоящему времени в прямое противостояние США и КНР. Китай показывает Европе, кто в этом противостоянии, на его взгляд, виновен. Продолжая эту мысль в направлении намерений своей страны, Ван И сформулировал четыре параметра ее дальнейшего развития — мирное, совместное, взаимовыгодное и «инклюзивное»; приверженность последнему, по его словам, исключает экспорт китайских институтов и моделей, а также обеспечивает защиту мирового цивилизационно-культурного разнообразия. Переходя от экономической к политической проблематике, руководитель китайского МИД сформулировал и политические принципы, в центр которых поставлено преодоление мирового раскола и разрыва связей, угрожающих «новой холодной войной». Их Ван И представил как ответ на главные вызовы современности, а также защиту многостороннего подхода и основанного на нем мирового порядка. Эта позиция в целом понятна, но к ней имеется ряд вопросов. Главный из них — о конечных целях Китая в глобализации. Ибо многосторонность — миф, который прикрывает американоцентричность миропорядка, подвергаемую эрозии в условиях глобального кризиса. Поэтому выбор на самом деле стоит не между «мультилатерализмом» и «унилатерализмом», частью которого является американский протекционизм, а между существующим однополярным миропорядком и альтернативой ему, которую по существу, признавая это или нет, отстаивает Китай. Понятно, и Ван И рассказал об этом в IFRI открытым текстом, что китайский путь в мировой истории особенный, основанный на представлениях о мире и гармонии. Но ведь этот путь является проекцией китайских представлений о собственной «срединной» центричности и не предполагает «многосторонних» подходов. Разумеется, говоря о перспективе двусторонних отношений Пекина с Европой, находясь при этом в Париже, высокопоставленный китайский гость не мог обойти стороной вопрос Парижского соглашения, «упакованный» в тематику экологии и «зеленых» технологий и экономики. Здесь по крайней мере понятно, что имеется в виду. Переведя отчетность по так называемой «борьбе» с так называемым «глобальным потеплением» из плоскости абсолютных показателей в плоскость относительных — на душу населения, который у Китая, ввиду численности населения, заведомо ниже, чем у остальных ведущих мировых держав, в Пекине отстаивают право на дальнейшее развитие. Частью именно этой стратегии, дающей КНР немалые преимущества, и следует рассматривать апелляцию Ван И к низкоуглеродной энергетике и, в целом, концепции так называемого «устойчивого развития». Чтобы понять суть и смысл китайской позиции, достаточно обратиться к памятному «китайскому тексту», представленному в 2009 году, на Конференции сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата в Копенгагене в противовес сепаратному «датскому тексту», ущемлявшему развивающиеся страны. В китайском документе прямо говорилось о «форе» в развитии, которую получил западный мир и о необходимости компенсировать ее постановкой Запада в заведомо невыгодные условия по сравнению с Востоком. Ну и самое последнее в выступлении Ван И — ближайшие планы Китая. В экономике — скорейшее заключение инвестиционного соглашения с ЕС, подготовка которого вступила в завершающую вазу, а также сотрудничество в сфере IT, тесно связанное с внедрением в Европе технологий 5G из КНР, против которого жестко возражают американцы. В политике — возврат к Совместному Всеобъемлющему плану действий по иранской ядерной программе (СВПД) и сотрудничество в Африке. Историческое влияние на Черном континенте Франции вкупе с нынешней активностью там КНР позволяет усмотреть в постановке африканского вопроса в некотором смысле призыв к разграничению сфер влияния с Парижем. В заключение о двух вопросах, заданных главе китайского МИД. Первый — от президента IFRI Т. де Монбриаля — о перспективах отношений Китая с США. Что очень важно? Рассуждая о неготовности Вашингтона принять утрату господствующих положений в мире, президент института в своем вопросе указал, что данный подход неизменен, вне зависимости от исхода ноябрьских президентских выборов. Для представителя западных элит эта оговорка очень показательна, ибо свидетельствует о росте сомнений в способности Вашингтона удержать глобальную ситуацию. Собственно, само приглашение Ван И в IFRI является подтверждением именно этого. Очень похоже, что на надеждах вернуть ситуацию, которая сложилась сегодня, обратно, в русло американской политики при Бараке Обаме, ставится крест. «Два раза в одну и ту же воду не входят, и что вы намерены делать?», — так этот вопрос Монбриаля звучал на самом деле. Ван И не ограничился исходным тезисом о пребывании США на «неправильной стороне истории», а разложил ответ «по полочкам». Во-первых, подчеркнул китайский министр, противоречия с США не являются ни борьбой за мировую власть, ни спором о социальных системах. Суть противостояния — в борьбе на другом поле: односторонних подходов с многосторонними. Здесь явно усматривается ответ на инсинуации шефа Госдепа Помпео, который регулярно обвиняет Пекин как в стремлении «владеть США», так и в коммунизме. Во-вторых, ввиду постоянного санкционного шантажа со стороны США, китайская сторона оставила за собой право давать на эти действия ответ, мотивируя, что тем самым отстаиваются не только национальные интересы КНР, но и нормы международного права. В-третьих, Пекин четко дал понять, что оставляет Вашингтону открытой переговорную дверь, приглашая к диалогу. Второй вопрос последовал от экс-премьера Франции Жан-Пьера Раффарена и касался совместных мер, которые могли бы убедить Европу, что ей с Китаем по пути. В ответ Ван И поставил судьбу этой перспективы в зависимость от завершения переговоров и подписания инвестиционного соглашения. И подчеркнул высокую ответственность обеих сторон за сохранение стабильности в условиях глобальной неопределенности. Подведем краткий, сугубо предварительный итог. Ибо турне с серией официальных визитов главы МИД КНР по Европе продолжается. Между Европой и Пекином идет плавное и неспешное разыгрывание взаимных «карт» — «китайской» и «европейской» — против США. Китай в этой ситуации больше всего заботит недопущение собственной изоляции на Западе, которое продавливает Вашингтон, рассчитывая вычистить влияние Поднебесной из глобальных институтов, где оно уже достаточно прочное. Прорыв в Европу — это очень действенная альтернатива Вашингтону, особенно учитывая напряженность американо-европейских отношений. Что касается Европы, то ее мотив, а также озабоченности в диалоге с Китаем, как в капле воды, отразились в первом вопросе, который был задан Ван И. Если США и дальше пойдут вразнос, как это происходит сейчас, каковы гарантии от Китая, что он возьмется и, главное, у него получится удерживать глобальную стабильность в процессе неизбежного в этом случае переформатирования международных институтов? Собственно, получается, что Китай давно присмотрелся к Европе, но последняя ему взаимностью не отвечала. А сейчас, под воздействием развития ситуации по негативному сценарию, что в общем-то сомнению не подвергается, начинает к Китаю присматриваться. И размышлять: идти навстречу или нет. Интерес России в этой истории простой: стабилизация Евразии. Другое дело, что некоторые круги в российской власти и около нее, уже несколько десятилетий мечтающие «подружиться» с Европой против США, получают очередные доказательства невыполнимости этого проекта, по крайней мере, в двустороннем формате. А с ними — и важную пищу для размышлений.
