Лукашенко – это сам двадцатый век

Батька Лукашенко в эти августовские дни – это человек-метафора. Он – это сам двадцатый век. И этот двадцатый век – седой, хмурый, с трактором и автоматом – стоит один против огромной толпы из двадцать первого века, толпы еврооптимистов, смм-менеджеров и авторов телеграм-каналов. – Сдавайся! – кричат они. – Сдавайся, дед, прошло твое время. Твой автомат не стреляет, твой трактор – ржавый, а мы зато смотри какие модные и веселые. Вали отсюда по-хорошему, дед, с этой своей скучной картошкой. Тебе же весь цивилизованный мир говорит – сдайся уже, маразматик. А он не сдается. Стоит и нехорошо смотрит. Ну, кто на меня? И в этот момент уже вроде бы гарантированного победителя охватывает странное сомнение. И будущее – такое сильное, свободное, счастливое, – вдруг понимает, что оно, пожалуй, не будет подходить близко к прошлому. Не будет слишком настаивать, а то мало ли что. А двадцатый век где стоял, там и стоит. Толпа смм-менеджеров, коучей персонального роста, бизнес-евангелистов и редакторов в белых кроссовках медленно пятится, она отступает, делая вид, что у нее просто другие планы на вечер, только и всего, – а двадцатый век где стоял, там и стоит. – С ума сошел! – Все равно скоро помрешь! – Мы придем еще! И они правы. Время идет, и когда-нибудь так и будет. Но жизнь устроена так, что она иногда продолжается вопреки времени, она продолжается, когда обязана оборваться, – и этот упрямый век, этот упрямый седой человек держится на последней черте и отказывается подчиняться. Источник: Блог Дмитрия Ольшанского