Когда надежда – это лодка в Ла-Манше или расизм в Британии как кризис принадлежности. Взгляд иммигранта
Четырнадцать лет назад я приехал из Сирии, чтобы учиться в Эдинбурге, и из-за войны там Шотландия стала моим домом. Наблюдая за последней волной отчаявшихся беженцев, пытающихся двинуться к британскому побережью, я с тяжелым сердцем наблюдаю, как их демонизируют в уже знакомом нам повествовании, как правительство Великобритании, так и некоторые части СМИ. В своем выступлении в прошлом году я обсуждал, что Брексит означает для британской культурной и национальной идентичности, и что его отчуждающая позиция означает для иммигрантов вроде меня. Когда я как ученый и новый гражданин Великобритании поделился своими размышлениями о том, что Брексит является не только политической, но и социальной проблемой, требующей срочных дебатов, женщина в аудитории возразила, заявив, что не может понять, почему Брексит важен для меня. Фото: https://theconversation.com/ Моя критика британской политики явно не приветствовалась. Отказ этой женщины от моего британского происхождения также означал отрицание моих взглядов как незаконных. Это был мой акцент? Мой тон кожи? Или это была моя неизбежная связь с «опасным мигрантом», который пронизывал британскую политику в течение последних десяти лет? Перешел ли я черту, потому что осмелился сказать, что Британия, моя страна, ошибалась в отношении Брексита, точно так же, как это было в отношении войны в Ираке, Виндраш и урегулирования кризиса с сирийскими беженцами? Я объяснил, что политика не ускользает от таких людей, как я: каждый сириец политичен. Я объяснил, как я не смог дистанцироваться от социальной и политической ответственности, которую я чувствую перед Великобританией и ее народом, а теперь и моей страной и моим народом. Я говорил о своей принадлежности к Британии. Я сказал, что это важно для меня, потому что мне, как академику, платят за то, чтобы я думал и критиковал. Возможно, она не сказала «почему ты остаешься в этой стране?», но я слышал это. Поддельный британскость Во время недавних протестов Black Lives Matter одна дискуссия, которая особенно резонировала со мной, была призывом писательницы Афуа Хирш к расизму Великобритании в дискуссионном шоу Sky News «Обещание» и Ником Феррари из LBC с требованием: «Почему вы остаетесь в этой стране?». Хирш родился в семье британца и вырос в Лондоне, но Феррари чувствовал себя вправе говорить то, что он сказал. Что это значит для меня, иммигранта, ставшего гражданином? То, что случилось с Хиршем, ужасно не только из-за того, что было сказано, но и из-за небрежности, как будто это было право белого человека сказать это и быть услышанным. Это не ново, и в этом проблема. Эта проблема стала повсеместно культурной: укоренившаяся культура безнаказанности, когда некоторые люди чувствуют себя вправе использовать язык, чтобы нанести эмоциональный урон и подорвать чувство принадлежности человека к этой стране. Фото: https://www.eurotopics.net/ Если инцидент с Pledge о чем-то говорит, так это о том, что системный расизм – это проблема, которая затрагивает жизни всех тех, кто «страдает» от инаковости в Британии. Хирш поднимает эти вопросы в своей книге Brit (ish): On Race, Identity and Belonging, в которой мужественно и элегантно обсуждается идентичность и принадлежность к Британии 21 века. Значение книги Хирш для меня в том, что она пытается создать чувство принадлежности, несмотря на расизм и фанатизм, которые существуют в британском обществе, и то, что эти вещи могут сделать с осознанием человеком того, кто они есть. Я знаю, что как человек, чьи идеалы взяты из разных культур и чья идентичность и принадлежность нарушаются каждый раз, когда я с гордостью провозглашаю свою британскую принадлежность, я всегда думаю, что мой средиземноморский образ может быть проигнорирован, а затем кто-то требует: «Нет, где ты на самом деле? из?». Подведено правительством Подобные вопросы становятся еще более проблематичными, когда они связаны с вредными нарративами, такими как заслуживающие и не заслуживающие доверия иммигранты и враждебная иммиграционная политика правительства. Или намерение министра внутренних дел Прити Патель использовать британский флот, чтобы остановить пересечение мигрантов. Или готовый к фотографиям Найджел Фарадж, сидящий на вершине утеса и высматривающий мигрантов в Ла-Манше. Призывы Пателя к военно-морскому вмешательству не только являются нарушением Конвенции ООН о статусе беженцев, но и усиливают риторику, которая представляет мигрантов и беженцев как угрозу для Великобритании. Но эти беженцы и мигранты на лодках, люди, ищущие лучшей жизни – не единственная пострадавшая группа. Такие вредные нарративы затрагивают остальных из нас, когда-то беженцев и мигрантов, а теперь и граждан, вносящих свой вклад в строительство этой страны. Когда мы наблюдаем, как эти люди демонизируются правыми паническими атаками и жестоко уходят в беду на море. Эти рассказы становятся угрозой нашему чувству человечности и принадлежности и вызывают чувство неприятия страной, которую мы теперь называем своим домом. Но, возможно, предлагать убежище тем, кто бежит от преследований – это слишком много, чтобы требовать от морально обанкротившегося правительства, политика которого в последнее время неизменно разочаровывала. Правительство, которое не спешило взаимодействовать с движением BLM, подвело поколение Windrush, наблюдало за тем, как Гренфелл происходило и с такой некомпетентностью справлялось с COVID-19, похоже, не может защитить тех, кто является британцем, не говоря уже о тех, кто нет. Фото: https://rossaprimavera.ru/ Лицо Хирша во время того обмена с Ferrari – это выражение, которое я никогда не хотел бы видеть на лице моего сына. Я представляю, как в будущей Британии его, мальчика, родившегося и выросшего в Шотландии, спрашивают: «Откуда ты?» но никогда: «Откуда ты на самом деле?». Я слышу, как он без извинений произносит «Я британец», не подвергая сомнению свою личность и не пытаясь понять, почему он темнокожий и кареглазый британец. Или, что еще хуже, мне сказали уйти. Будущая Британия дала бы всем нам, иммигрантам, шанс, точно так же, как она дала певцам Фредди Меркьюри и Рите Ора, архитектору Захе Хадид, писателям Дине Найери и Джудит Керр, художникам Моне Хатум и Люсьену Фрейду и режиссеру Хасану Аккаду – людям, которые показали, какой творческой силой могут быть беженцы и мигранты. Будущая Британия была бы безопасным домом для всех нас и стабильной почвой под нашими ногами – ни башней Гренфелла, ни лагерем беженцев, ни заделанной шлюпкой, медленно тонущей в пределах видимости английского побережья.
