Иван Кладницкий: «Считал и считаю – тот, кто владеет информацией, владеет всем»

Иван Кладницкий: «Считал и считаю – тот, кто владеет информацией, владеет всем»В эти дни исполняется 70 лет легендарному руководителю Волго-Вятского управления по борьбе с организованной преступностью, генерал-майору милиции Ивану Ивановичу Кладницкому. Когда-то, в 90-е годы, возглавляемый им Волго-Вятский РУБОП держал в страхе бандитский мир нашего региона… Мы встретились с генералом, чтобы не только поздравить его с предстоящим юбилеем, но и задать ему ряд вопросов о недавнем нижегородском прошлом. – Иван Иванович, вы ведь не коренной нижегородец и даже родились не на территории Российской Федерации. Каким же ветром вас занесло в наши палестины? – Я скажу вам даже больше – я ведь и в органы попал в общем-то случайно. Конечно, у меня была не такая ситуация, как у одного моего приятеля, который как-то раз сказал: в силу моего буйного характера у меня было две дороги: либо в тюрьму, либо в милицию (смеётся). Нет, у меня вышло несколько по-иному… Вообще всегда считал и считаю, что дети должны продолжить какие-то семейные традиции в профессии. Родом я из Кировоградской области, Украина. Мой отец был шофёром, прошёл всю войну, мама в колхозе трудилась – полевая бригада, животноводство… Сельский труд очень тяжёлый, но важный и ответственный. Меня с детства к этому приучали. Вот я и готовился поступать в сельскохозяйственный институт. Перед этим окончил школу, училище связи, потом отслужил в армии, в ноябре 1971 года вернулся домой… Но вот однажды повстречался с товарищем, который жил напротив. А он уже несколько лет работал в милиции Днепропетровска. Он-то и уговорил меня пойти работать в милицию. Впрочем, возможно, и тут гены сказались. Ведь мой родной дядя после войны не один год проработал участковым милиционером. Помню, выписывал он журнал «Советская милиция», солидный такой, с красивыми картинками, и я, будучи мальчишкой, любил его перелистывать и читать. Наверное, уже тогда сказывалось призвание… Милицейскую службу я начал в оперативном батальоне УВД Днепропетровска, мотоциклистом первого разряда. Основная наша задача – участвовать в розыске лиц, бежавших либо из-под стражи, либо из мест лишения свободы. А в остальное время патрулировали город и по внешнему периметру знаменитый завод «Южмаш». А в 1972 году мне предложили поступать в Горьковскую школу милиции, тогда только организованную. С Украины мы поехали вдвоём, я и Юра Завгородний. Конкурс пришлось пройти солидный, надо было набрать 300 человек, а приехали поступать 1200. Но мы поступили и отучились. Юра потом вернулся на Украину, а я остался в Горьком… – Наша школа милиции уже тогда специализировалась на борьбе с экономическими преступлениями? – Да. У школ милиции была тогда своя специализация. В Омске готовили сотрудников уголовного розыска, в Волгограде – следователей, а у нас – именно будущих сотрудников подразделений по борьбе с хищениями социалистической собственности, БХСС. – Почему вы остались в Горьком? Ведь здесь у вас не было ни родных, ни знакомых, да и климат совсем иной, чем на Украине… – Да уж, с климатом действительно было непривычно поначалу. Если летом ещё ничего, то зимы тогда, в 70-е, были суровые и морозные. Но быстро привык… А остался, можно сказать, по двум причинам. Во-первых, на последнем курсе я здесь женился. А во-вторых, скажу для украинцев несколько неприятную вещь. Есть в нашем хохляцком характере одна хитрость, именуемая кумовством. Тронешь какого-нибудь жулика, а он, оказывается, чей-то брат, сват, кум, кум кума… Так что работать там честному милиционеру было очень непросто, да и сегодня, думаю, тоже. А вот в России этого не было и нет. При всех минусах наших реалий бороться с преступностью здесь всё же куда легче.– В ОБХСС вы работали оперативником, потом с 1983 года – начальником Приокского РОВД. Скажите, а была в СССР коррупция? – Была, но по сравнению с нынешними временами это, конечно же, мелочь. – А как же так называемое «телефонное право», о котором так много кричали наши демократы во время перестройки? – Лично я с этим не сталкивался. Поверьте! Хотя приходилось порой заниматься отнюдь не простыми делами. Так, в одном из колхозов на юге области руководители практиковали оформление фиктивных документов на закупку шерсти – под видом качественного сырья на валяльно-войлочную фабрику в Борском районе поставляли так называемый постриг, то есть отходы, полученные при изготовлении полушубков на фабрике в Большом Мурашкине. Этот постриг, который должен был идти на свалку, оформлялся как полноценная шерсть, с соответствующими денежными выплатами на подставных лиц. Интересно, что часть расписок в получении денежных средств были написаны детским почерком. Как потом оказалось – расписывался ученик 5-го класса, сын председателя колхоза. В ходе этого расследования обнаружили и распространённые тогда приписки – по надоям молока. Одна доярка-передовик била все рекорды по надоям, хотя у неё были такие же коровы, как и у всех в бригаде. Оказалось, что обслуживала она не пятнадцать коров, как было по документам, а двадцать. Причём эти «лишние» пять бурёнок официально значились ещё как телята. За все эти «рекорды» ответственные лица получали переходящие красные знамёна, денежные премии, а сама передовик была награждена орденом Ленина… Когда я проводил расследование, то столкнулся с довольно сильным противодействием районного руководства. Тогда за поддержкой я обратился напрямую к начальнику областного Управления по сельскому хозяйству Машихину Николаю Дмитриевичу, Герою Социалистического Труда, фронтовику, награждённому многими боевыми орденами. Он не только принял меня – ещё и дал как следует по рукам всем, кто пытался противодействовать следствию. Так что дело мы довели до конца, отдали виновных под суд, а районное начальство получило крепкий выговор по партийной линии… До сих пор благодарен Николаю Дмитриевичу за такую принципиальную позицию. Впрочем, таких высоких начальников тогда было большинство – многих из них до сих пор вспоминаю с чувством глубокого уважения. – То есть в те времена на важные посты шёл качественный людской отбор? – Уверен в этом. В советское время быть начальником было не столько привилегией, сколько головной болью. Потому что да, при назначении человек получал определённые преимущества, но зато и спрос был жесточайший. И не только по служебной, но и по партийной линии – партийных взысканий даже боялись куда сильнее, чем неудовольствия непосредственных руководителей. Исключение из партии фактически означало конец любой карьеры. Поэтому далеко не все соглашались на выдвижение на руководящие посты – рядовым человеком было как-то спокойнее для жизни. Вспоминаю, как меня самого выдвинули на руководство РОВД – долго отбивался от такой чести. А когда возглавил, то шишек на свою голову получил предостаточно… Знаете, что ещё хочу подчеркнуть из плюсов советской эпохи? Это преемственность и наставничество для молодёжи. Ведь если обычный парень попадает в нормальную социальную среду, то и человек со временем из него выйдет хороший. А если даже самого положительного парня с самого начала будут окружать одни мерзавцы, он и сам со временем станет таким же негодяем… Мне в этом плане очень повезло. Я до сих по помню тех, кто помог мне стать настоящим сотрудником милиции. Это старшина Иван Николаевич Кикоть, мой начальник по Днепропетровску, бывший армейский разведчик, который во время войны не раз ходил за линию фронта. Он меня научил, как малыми силами можно брать преступников, даже численно превосходящих, и показывал это на практике. А в Горьком моим наставником стал майор Михаил Филиппович Марескин – в годы войны сотрудник СМЕРШа. Он преподал мне настоящие уроки проведения оперативных комбинаций и разработок… Таких наставников-профессионалов сегодня очень не хватает. К сожалению, сегодня с молодыми сотрудниками почти не занимаются, не следят, как и с кем они контактируют, от кого набираются опыта. А потом удивляются, что вчера вроде бы перспективный парень вдруг перестал нормально работать, став обузой для коллег, а порой и вовсе направился на преступный путь…– В 1987 году возникли так называемые шестые отделы милиции, начавшие заниматься организованной преступностью. В нашей области отдел предложили возглавить вам. Позже эти отделы переросли в межрегиональные Управления МВД. Как вы думаете, это был оправданный шаг со стороны руководства страны? – Да, потому что проблема борьбы с оргпреступностью встала во весь рост. В принципе, она и раньше существовала, что для милиции не было особым секретом, хотя от общества это старались скрывать. Но уже в 70-е годы было видно, как складываются крупные преступные группировки. И не только в уголовном мире, но и в экономике. Например, на Горьковском автозаводе, где было организовано крупное хищение дефицитных автозапчастей и нелегальная торговля ими по всей стране. А в середине 80-х годов ситуация стала только ухудшаться. Уголовный мир стал сращиваться с миром экономических жуликов, плюс стартовали рыночные преобразования, вроде создания кооперативов, в результате чего появилась легальная возможность отмывать незаконно полученные средства. А потом и вовсе пришла приватизация, ставшая настоящим криминальным раздольем… В общем, считаю, что создание структур по борьбе с оргпреступностью было полностью оправданно. – Московская журналистка Лариса Кислинская, известная своими расследованиями по бандитским группировкам России, считала вас одним из лучших борцов с оргпреступностью. Думаю, что и многие нижегородцы присоединятся к этой точке зрения. Ведь на территории нашей области удалось избежать настоящих бандитских войн эпохи 90-х, какие тогда можно было наблюдать в Москве, Петербурге или Екатеринбурге… Как вам удалось добиться такого результата? – Помню, как в 90-е годы один мой знакомый спросил меня: вот ты жёстко борешься с бандитами, не даёшь им спуска, а не боишься, что тебя однажды могут убить? И почему ходишь без охраны? Я ответил примерно так: конечно, могут убить, и охрана никакая не поможет, потому что для профессионального киллера это не препятствие. Но зато я могу предотвратить убийство, если вовремя получу информацию. Считал и считаю – тот, кто владеет информацией, владеет всем. Поэтому с самого начала я нацеливал свою работу на получение упреждающей информации из бандитских кругов. Для этого мои сотрудники активно занимались внедрением в группировки, работали с агентурой. А если надо, то и сами выезжали на бандитские разборки, причём без всякого ОМОНа или СОБРа. Помню, как мои замы Алексей Самарин и Владимир Пронин лично выехали на бандитскую «стрелку» возле гостиницы «Ока», где местные братки вступили в конфликт с кавказцами. Братков было человек пятьдесят, а моих четверо. Но ничего, всё обошлось – мои замы популярно всё объяснили, и те разошлись. Занимались мы и выявлением фактов сомнительной приватизации, когда за бесценок уходили важные объекты. Один раз, в самом начале 90-х, мы получили информацию о том, что братки буквально за копейки хотят приобрести на аукционе крупный городской универсам. Саму сделку предотвратить мы не могли, но зато внедрили своего человека в качестве участника аукциона. Он задрал такую цену, что братки были вынуждены выложить весьма круглую сумму, которая ушла в городской бюджет… Кстати, в этом большая заслуга всего коллектива РУБОПа. Когда был ещё шестой отдел, то людей я туда отбирал лично. А потом, когда структура выросла численно, то за каждого кандидата я требовал личного поручительства действующих сотрудников, причём в письменном виде. И это работало – считаю, что у меня были одни из лучших милицейских кадров. – Правда ли, что вы специально не допускали на территорию области заезжих бандитов? А если кто и пытался проникнуть в наш регион, то их разворачивали всеми способами ещё на въезде? – Да, мы в том числе работали и в этом направлении. Но это было не только моя инициатива. Этого требовала от нас Москва. Работа РУБОПов вообще оценивалась по критерию, насколько они могут предотвратить проникновение заезжих бандитских группировок на вверенную им территорию. И это считаю правильным. Ведь своих бандюков мы, как правило, знали как облупленных и могли их контролировать. А вот заезжие могли учинить что угодно, вплоть до таких разборок, при которых могли погибнуть и невинные люди. Кстати, все наши самые громкие дела как раз были связаны именно с заезжими гастролёрами. В этой связи припоминаю убийство двух бандитских авторитетов, Сосо и Арахамии, застреленных в Кузнечихе, покушение на авторитета Каро, когда киллер по ошибке застрелил его брата… Нам стоило немалых трудов не только найти убийц, но и предотвратить настоящие бандитские войны. Но самым жутким было, конечно же, дело заезжей банды Алахвердиева, этнического азербайджанца, который руководил интернациональной группировкой, где были представители, наверное, почти всех народов бывшего Советского Союза. Эта банда, проникнув в регион из Казани, в 1994 году вырезала всю семью автозаводского авторитета Пикина, у которого вымогала деньги. Всего на их счету было не менее двадцати девяти одних только убийств, причём очень зверских. Помню, допрашивали одного члена банды, который держал голову человеку – эту голову Алахвердиев лично отпиливал бараньим ножом. Этот бандит рассказал, что когда главарь начал пилить кость, то ему стало плохо, его вырвало… Тогда главарь сказал ему: голову держи, а то и тебе башку отрежу. Члены банды очень боялись своего главаря. Когда их повязали, один повесился в камере, а другой язык себе откусил – лишь бы не давать показания… В общем, настоящее зверьё в человеческом обличье!– Вы работали с тремя губернаторами – Борисом Немцовым, Иваном Скляровым и Геннадием Ходыревым. Скажите, они вам больше помогали или, наоборот, препятствовали в работе, особенно если речь шла о коррупционных делах наших чиновников? – Нет, никто из них не препятствовал нашей работе. Наоборот, все старались оказать посильную помощь. Я им всем благодарен. Немцову за то, что подсобил с помещением, а в 1996 году помог достойно похоронить наших ребят, погибших в Чечне. Иван Петрович помог с благоустройством церкви и кладбища в Марьиной роще, где лежат наши павшие и умершие сотрудники. Геннадия Максимовича хорошо знаю ещё с советских времён, он всегда откликался по первой же просьбе… Да, были определённые споры, как, например, с Борисом Немцовым. Но это касалось больше политики. Я резко отозвался о его планах по реформированию сельского хозяйства, когда распустили колхозы, раздав колхозникам по 50 гектаров земли и государственные кредиты фермерам. В результате передовые хозяйства развалили, они пришли в упадок, а фермеры почти все прогорели, так и не вернув государству выданные им деньги. Немцов говорил, что это, мол, нужный шаг по созданию настоящих земельных собственников. Я ему ответил: ну какие собственники?! Ты за пределы города поезжай и посмотри, как эти фермерские поля бурьяном поросли… Впрочем, стоит ли его сегодня за это винить? Это же была государственная политика того времени. – В 2002 году РУБОПы были распущены, а некоторые руководители, в том числе и вы, ушли на пенсию… Не было тем самым совершено ошибки, ведь огрпреступность в стране никуда не делась? – Считаю этот шаг глубоко ошибочным. И дело здесь не столько в борьбе с организованными бандами. Ведь главной ценностью для государства была наша глубокая информированность, когда в любой момент мы могли дать оценку тому или иному персонажу, который вознамерился идти в большую политику. Возьмите для примера ситуацию с губернатором Хабаровского края Фургалу. Ведь если бы сохранился местный РУБОП, он мог бы вовремя информировать Кремль – достоин ли Фургал важной государственной должности или его стоит притормозить ещё на старте карьеры за слишком тесную связь с преступным миром. И не пришлось бы сегодня позориться с его отставкой, когда Фургалу вдруг припомнили преступления более чем десятилетней давности. Но, увы, РУБОП ликвидировали, а о подозрительной деятельности Фургала вспомнили лишь после того, как он возглавил важнейший регион страны. – А он действительно был связан с преступными группировками Дальнего Востока? – Не знаю. Но скажу так – если он действительно когда-то начинал именно с заказных убийств, то его на пушечный выстрел не стоило бы подпускать к государственной власти! Поверьте, такие люди никогда не исправляются. Да, он может надеть роскошный костюм, вести легальный бизнес и при этом говорить правильные слова, но его бандитская натура при этом никуда не денется. – И последнее. Вам как российскому генералу сегодня запрещено въезжать на территорию Украины. Для вас это, наверное, очень больно… – Конечно. Я ведь даже не смог приехать на похороны мамы… Очень надеюсь, что этот разлад между нашими странами закончится. Русские и украинцы – два братских народа, которые просто невозможно отделить друг от друга. И никто не сможет меня убедить в обратном.