Как юный Романов смог успокоить Россию

На этой неделе сошлись сразу три годовщины, имеющие отношение к царю Михаилу Федоровичу – первому российскому самодержцу из рода Романовых: одна круглая и две некруглые. 22 июля 1596 года он родился, 21 июля 1613-го – венчался на царство и 23 июля 1645 года умер. Как этот человек стал родоначальником новой династии - и почему это помогло преодолеть гигантский государственный кризис в России? Хотя боярский клан Романовых-Захарьиных-Юрьевых считался к началу XVII века одним из самых могущественных, поначалу мало кто мог вообразить хилого отрока Мишу Романова в роли самодержца. Впрочем, его отец Федор Никитич Романов, человек большого ума, представительной внешности и сильной воли, амбицию стать царем имел совершенно точно. Начало великой смуты После того, как в 1598 году со смертью царя Федора Ивановича пресеклась династия потомков Ивана Калиты, дальнейшую судьбу России решал Земский собор. И он вручил шапку Мономаха Борису Годунову – не без интриг со стороны последнего, но тогда Борис и в самом деле пользовался большой популярностью. Фёдор Никитич, приходившийся последнему Калитичу родней (мать царя Федора Ивановича Анастасия сама происходила из рода Романовых) остался этим недоволен – и недовольства своего не скрывал. Борис обрушил на неблагонадежное семейство репрессии: Федора Никитича и его супругу Ксению насильно постригли в монашество и разослали по глухим монастырям. Их отпрысков Михаила и Татьяну (остальные четверо умерли в младенчестве) взяла на воспитание сестра Федора Никитична Черкасская, увезшая детей в село Клин Юрьевского уезда. В ссылку отправились и четверо братьев Федора Никитича – Александр, Михаил, Василий и Иван. Александр, Михаил и Иван скончались в заточении – причем, как поговаривали, умереть им помогли люди Бориса Годунова. Положение Михаила и его родителей изменилось после свержения Годуновых в 1605 году. Беглый диакон Гришка Отрепьев, воцарившийся под именем Дмитрия Ивановича, велел вернуть уцелевших Романовых из ссылки. В последующие годы Русь все глубже погружалась в пучину Смутного времени: сверженного и жестоко убитого Лжедмитрия сменил «боярский царь» Василий Шуйский, отличавшийся крайней несчастливостью – всего через четыре года те, кто возводил на престол, его же и свергли. Страну терзали польские, шведские интервенты, шайки разбойников-казаков и новый самозванец Лжедмитрий II (он же «Тушинский вор»). Патриарх Филарет (Public domain) Федор Никитич (в монашестве Филарет), невзирая на смену статуса, в полной мере сохранил страсть к политике. В 1608-м он, будучи уже митрополитом Ростовским, был захвачен людьми Лжедмитрия II. Как гласит легенда, Филарета привезли в лагерь самозванца в Тушино с позором – на дровнях, привязанным к распутной женщине. Тушинский вор, угрожая «родственнику» всяческими карами, принудил того принять роль «нареченного патриарха» при «истинном государе Дмитрии Ивановиче». В 1610 году Филарета отбили из тушинского плена. Взявшая на себя после свержения Шуйского бразды власти Семибоярщина обсуждала несколько кандидатур на роль будущего царя. Филарет воссесть на престол уже не мог, но он начал продвигать своего сына Михаила. Однако выборный процесс пришлось свернуть в силу внешних обстоятельств – к концу июля к Москве подступило польское войско гетмана Станислава Жолкевского. Гетман потребовал у Семибоярщины, чтобы россияне выбрали своим новым самодержцем королевича Владислава. Бояре, не имея сил сопротивляться, уступили. Москва открыла ворота перед поляками, а Филарет поехал во главе посольской делегации к королю Сигизмунду III. Посольство было уполномочено просить, чтобы Сигизмунд отпустил Владислава царем на Москву – но при условии перехода последнего из католицизма в православие. Страна на краю гибели На такое поляки пойти оказались не готовы. «Королевич крещен и другого крещения нигде не писано», – со смехом сказал Филарету канцлер Лев Сапега. Кроме того, Сигизмунд потребовал, чтобы перед его войском открыл ворота осажденный Смоленск. «Того никакими мерами учинить нельзя, чтоб в Смоленск королевских людей впустить», – решительно ответил Филарет. Выяснилось, что хитрый король не хотел отпускать сына в Москву, но желал занять российский престол сам, присоединив Россию к своим владениям. «Сигизмунд лелеял грандиозные планы. Соединив власть над Речью Посполитой и Московией, он получал возможность согнать узурпатора со шведского престола и вернуть себе шведскую корону, на которую имел законные права. Он видел себя главой самой обширной и могущественной монархии Европы», – пишет историк Руслан Скрынников. Переговоры зашли в тупик. Доверие к интервентам в народе иссякло. Патриарх Гермоген принялся тайно рассылать из Москвы грамоты о том, что он освобождает тех россиян, кто успел принести присягу Владиславу, от обязательств перед польским королевичем. «Латинский царь, – писал Гермоген, – навязан нам силой, он несет гибель стране, надо избрать себе царя свободно от рода русского!». Рязанский дворянин Прокопий Ляпунов поднял антипольское восстание: русские люди начали собираться под знамена земского ополчения и двинулись освобождать Москву. Восстание вспыхнуло и в самом городе. «Видя, что исход битвы сомнителен, – доносил Сигизмунду комендант Кремля Александр Корвин Гонсевский, – я велел поджечь Замоскворечье и Белый город в нескольких пунктах». Москва горела несколько дней, превратившись в груду пепла, тысячи москвичей погибли – и поляки спешно занялись грабежом, стараясь вытащить из-под развалин все ценное. Но штурм захватчикам удалось отбить, а там уже пошли раздоры в рядах самого ополчения. Узнав об этих событиях, Филарет повторил, что защитники Смоленска ни за что не откроют ворота – особенно узнав о том, как поляки выжгли столицу. Он предложил, чтобы король точно назначил время своего отхода в Польшу. По приказу раздраженного Сигизмунда членов посольства арестовали и рассовали по темницам. Поляки обвиняли Филарета, будто он, отправляясь в посольство, тайно договорился с патриархом Гермогеном не пускать королевича на трон, «а патриярх ему имался всех людей к тому приводить, чтобы сына его Михаила на царство посадити». В заключении Филарету пришлось провести долгих восемь лет. Переход на сторону короля сулил ему свободу, почести и возвращение из плена на родину – но Филарет, хотя на карту была поставлена его голова, отказался торговать интересами отечества. «Благочестивый и способный» За всеми этими событиями с трудом просматривается характер его сына Михаила. Вообще, мы знаем о его ранней жизни очень мало. Родился он 22 июля 1596 года в Москве, отличался слабым здоровьем. «Михаил был от природы доброго, но, кажется, меланхолического нрава, не одарен блестящими способностями, но не лишен ума; зато не получил никакого воспитания и, как говорят, вступивши на престол, едва умел читать», – характеризует его историк Николай Костомаров. Самым ярким впечатлением детства Михаила стала резкая смена роскошного боярского терема на тяготы ссылки. «Архиепископ Арсений Елассонский, хорошо знавший его семью, называл Михаила "юношей не более четырнадцати лет, благоразумным, скромным, рассудительным". Два года спустя московиты, согласно шведским донесениям, говорили, что Михаил "благочестивый и способный человек". Конечно же, личные качества юноши играли ничтожно малую роль в его карьере. Романову досталось популярное имя», – отмечает Скрынников. Во время вышеописанных бурных событий Михаил, получивший ранее придворный чин стольника, жил вместе с матерью инокиней Марфой в романовском подворье в Китай-городе. Вскоре нижегородский земский староста Кузьма Минин и участник недавнего неудачного штурма Москвы воевода князь Дмитрий Пожарский стали собирать 2-е Земское ополчение. Ополченцы вновь подступили к Москве и в ходе нескольких яростных сражений в августе 1612-го наголову разбили польское войско гетмана Яна Ходкевича. На помощь Ходкевичу выступил сам король Сигизмунд – но, столкнувшись с яростным сопротивлением русских, вынужден был отдать приказ об отступлении. Засевшие в Кремле и Китай-городе отряды полковников Николая Струся и Юзефа Будилы, доведенные голодом до людоедства, сдались в ноябре. Но еще до этого поляки вышвырнули из Кремля до нитки ограбленные ими семьи русских бояр – в том числе Михаила Федоровича с Ксенией-Марфой. Законный государь Россия настоятельно нуждалась в легитимной власти. Мало того, что Сигизмунд и Владислав отнюдь не отказались от своих притязаний, так объявился еще один претендент на российский трон – шведский король Карл IX хотел посадить на шею россиянам своего сына Карла Филиппа, а пока удовольствовался оккупацией Новгорода. В Пскове объявился Лжедмитрий III – некий дьякон Матюша, объявивший себя «в третий раз чудесно спасшимся государем Дмитрием Ивановичем». Его вскоре ликвидировали, но оставался малолетний «воренок» – сын убитого еще в декабре 1610-го Лжедмитрия III и знатной польской шляхтянки Марии Мнишек Иван. Поэтому в Москве был спешно собран Земский собор, для участия в котором съехались делегаты от всех русских земель – по разным оценкам, от 700 до 1500 человек, которым предстояло выбрать законного царя. На трон претендовали представители знатных боярских родов – и в январе 1613-го начались выборы. В какой-то момент выборный процесс зашел в тупик – слишком много оказалось знатных претендентов и у каждого были свои сторонники, ратовавшие за своего избранника. Бояре Голицыны, Мстиславские, Куракины, Воротынские, Черкасские, Пожарские – все они пытались продвинуть своего родича. Вельможи, желавшие царствовать, подкупали людей, «дающе и обещающе многие дары». Но почти каждая кандидатура вызывала неприятие – некоторые знатные роды чересчур запятнали себя сотрудничеством с польскими оккупантами, а, например, спасителю Москвы Дмитрию Пожарскому, напротив, не хватило родовитости и влиятельности. Михаилу же Романову, также выдвинутому в числе кандидатов, в недостаток выставляли молодость и отсутствие достаточного жизненного опыта. Против него высказался даже собственный дядя Иван Никитич Романов – дескать, «князь Михайло Федорович ещё млад и не в полне разуме, кому державствовати?» Однако в поддержку Михаила выступили многочисленные казаки, освобождавшие Москву в составе второго ополчения. «Мы выдержали осаду Москвы и освободили ее, – заявляли казаки, – а теперь должны терпеть нужду и совершенно погибать. Мы хотим немедленно присягнуть царю, чтобы знать, кому мы служим и кто должен вознаграждать нас за службу». Историк Лев Гумилев объясняет: «Казаки были настроены в пользу Михаила, поскольку его отец, друживший с тушинцами, не был врагом казачеству. Бояре помнили о том, что отец претендента из знатного боярского рода и к тому же двоюродный брат Фёдора Иоанновича, последнего царя из рода Ивана Калиты. Иерархи церкви высказались в поддержку Романова, так как его отец был монахом, причём в сане митрополита, а для дворян Романовы были хороши, как противники опричнины». В конце концов, на сторону Михаила стали склоняться и многие бояре, решившие, что смогут вертеть юным и неопытным государем по своему усмотрению. Решающее голосование состоялось 3 марта 1613 года – и Собор избрал Михаила на царство. Сам он находился в тот момент в Костроме. По преданию, мать, имевшая на Михаила большое влияние, пыталась отговорить его от царствования – напуганная судьбой предыдущих государей, она считала, что престол окажется для ее сына гибельным. Но Михаил согласился и вскоре выехал в Москву. Прознав об избрании Михаила, поляки направили отряд для его пленения – однако самопожертвование крестьянина Ивана Сусанина отвело от юного самодержца эту угрозу. Новое правительство энергично взялось за борьбу с внешними и внутренними угрозами. Трехлетнего «воренка Ивашку» повесили – что породило легенду о том, что его мать Марина Мнишек в отчаянии прокляла род Романовых. Удалось выдворить из страны польских и шведских интервентов – правда, в заключенных с ними мирных договорах пришлось признать серьезные территориальные потери. Вернувшийся в 1618-м после перемирия с поляками в Россию Филарет вскоре стал русским патриархом и разделил с сыном всю полноту власти – они считались соправителями и оба именовались «государями». Россия получила необходимую передышку и начала быстро восстанавливаться после разорения. Скромный, богобоязненный и меланхоличный Михаил, который к тому же из-за болезни ног уже в тридцать лет не мог самостоятельно передвигаться, реально беспокоился о своих подданных. «Нынешний великий князь - государь очень благочестивый, – замечал немецкий путешественник Адам Олеарий, – который, подобно отцу своему, не желает допустить, чтобы хоть один из его крестьян обеднел». Захваченный поляками Смоленск, правда, при жизни Михаила вернуть не удалось. Зато царство активно прирастало гигантскими территориями на востоке, в Сибири. Руслан Скрынников отмечает: «Современники вспоминали царствование Михаила добрым словом. Григорий Котошихин сочинил ему такую эпитафию: "Царю ж и великому князю Михаилу Федоровичу от кроворазлития християнского успокоившуся, правивше государство свое тихо и благополучно ". Каким бы ни был Михаил Федорович, на троне сидел законный монарх, и дела в государстве шли своим чередом, не осложненные кровавыми междоусобицами. При Михаиле страна с трудом, постепенно начала преодолевать последствия гражданской войны, отбросившей страну на много десятилетий».