«Она не воюет ради войны». Светлана Прокопьева должна быть оправдана

Государство приучило нас радоваться штрафам и условным срокам там, где должен быть оправдательный приговор. Но это все равно государственный террор как он есть. Светлана Прокопьева должна быть оправдана. В ее тексте «Репрессии для государства» нет оправдания терроризма. Анализ ситуации не равен оправданию. Напротив, как сказала сама Светлана во время допроса, задача журналиста – поиск причин трагедии. Зная причины, всегда можно выйти на путь решения проблемы. Пафос её колонки сводился к краткому: «Эй, ребята, кажется, вы передавили! Да так, что взорвалось. Юный гражданин просто «не увидел иного способа показать вам это»: не встал в пикет, не собрал митинг, не выступил с манифестом, не вступил в партию. И это опасно. Ведь если ничего не менять, если продолжать давить, то подобный ужас может повториться вновь». Об этом писала Светлана. И именно это правоохранительные органы сочли оправданием терроризма. Не глупость ли? Дело, длившееся больше полутора лет, пришло к своему абсолютно нелогичному и незакономерному итогу. Закономерным должно было стать полное и безоговорочное оправдание псковской журналистки. Точнее, в правовом государстве подобное дело бы не родилось, а над специалистами псковского Роскомнадзора следователи бы тихо посмеялись. Но мы живем в репрессивном государстве с кривым правосудием. Писаные законы, та же Конституция или закон о СМИ, просто декорации. Их можно проткнуть, как своим любопытным носом Буратино проткнул нарисованный очаг в каморке у папы Карло. А там, за декорацией, нет, не дверь в сказку. Там пауки, пыль и гниль. Дело Прокопьевой, как до него Болотное дело, Московское дело, дело Ив Роше и Кировлеса, наглядно это показало. Поэтому тот, кто играет по писаным правилам, проигрывает. Выигрывают те, кто умеет принять это дурацкое второе дно, и играть по понятиям – вовремя прогнуться, где надо договориться. Оправдать не оправдают, но срок скостят и штраф выпишут «по минималочке».Оправдывать, видите ли, не по понятиям. Оправдывать – признавать ошибки – свои и следствия. Признать ошибки – в системе понятий, а не законов – значит, терять лицо. Государство – это небезопасно Я понимаю, что так сильно зацепило силовиков в колонке Светланы. Журналистика – это зеркало. Независимая журналистика – отражение реальной жизни. Пословица «неча на зеркало пенять, коли рожа крива» не с потолка взялась. Это как раз тот случай. Приведу цитату из той самой колонки: «Многолетнее ограничение политических и гражданских свобод создало в России не просто несвободное, а репрессивное государство. Государство, с которым небезопасно и страшно иметь дело. Каждый представитель этого государства считает своим долгом использовать свою власть против гражданина. Это не только силовики. Органы опеки, судебные приставы, пожарные инспекторы – все будут против вас, если выдастся случай. Признать ошибку, проявить снисхождение, простить – такие опции тут недоступны». Скажите, кто из вас не сталкивался с подобным отношением самых мелких чиновников, кто из них не старался вас запугать? Например, мне однажды заведующая детской поликлиникой пригрозила вызвать органы опеки («поверьте, - говорила она - я знаю ваш адрес»), потому что я пришла на прием с ребенком в выходной к дежурному врачу по пустяковому поводу. Была масса способов уладить вопрос: да просто не принять нас и всё. Но надо было запугать, унизить. К моим друзьям однажды соседи снизу тоже вызвали опеку, потому что с семи до девяти вечера дети друзей «слишком громко бегают». Две государственные тётки явились домой в семью с маленькими детьми после девяти вечера, тыкали мать в неубранные игрушки и грозили забрать детей. Государство – это то, от чего надо держаться подальше. Государство – это небезопасно. И в моих диалогах с друзьями постоянно – особенно сейчас – всплывает эта тема. Я процитирую выдержку из такого диалога. Человек много лет занимается социальной работой, нужной, полезной, востребованной обществом. Но все равно смертельно, до трясучки, боится представителей государства: «Я не чувствую себя в безопасности. Страшно. Ты не представляешь, как я испугалась, когда выступила с вполне политкорректной, но критичной речью в адрес одного из чинов. А чин оказался в зале. Встал и сказал: очень жаль, что коллеги так отзываются о проблеме». Вместо защитника и борца за справедливость зеркало независимой журналистики показывает озлобленную, кривую рожу гаденького, мстительного типчика. Видеть такое отражение очень неприятно. Понятно, что чем исправляться, проще изолировать зеркало. Включение цензуры Это дело не только о суде над журналисткой. Но о суде над журналистикой. Оно касается каждого из нас. Не только акул пера, но и читателей наших, и наших героев. А стать им рискует каждый. Абсолютно любой может попасть в ситуацию, когда последней надеждой станет огласка. Когда только независимое издание сможет с этой оглаской помочь. Поверьте, нам очень не хочется включать внутреннего цензора. Мы и так стараемся быть предельно аккуратны с каждым словом, с каждым мнением и каждым фактом. А теперь, выходит, будем вынуждены фильтровать темы на входе не по их важности и актуальности для общества, а с оглядкой на «гражданина начальника», который может прицепиться – и это доказывает дело Прокопьевой – к любому слову, любой запятой. Светлана с адвокатами Татьяной Мартыновой и Виталием Черкасовым Девальвация профессионализма Я работала в разных изданиях. Но журналистом, настоящим журналистом, я смогла себя назвать только после того, как пришла в «Газету недели» - я научилась видеть темы, критически относиться к любой информации, работать с фактами и мнениями. Работа в паркетных изданиях не дает такого колоссального опыта осмысления жизни и опыта профессии, как работа в издании независимом. Чем меньше независимых журналистов, тем меньше настоящих профи в журналистике. Дело не только в нашей профессии. Девальвация профессионализма вообще – отличительная черта путинской эпохи. И это очень видно в судах сегодня. Особенно в судах по политическим делам. Суд – только декорация. В процессе нет состязательности. Прокуратура не обременена необходимостью доказывать вину. Достаточно того, что обвинение – даже самое абсурдное и высосанное из пальца – уже есть. И что суд принял дело к производству. Поэтому прокурорше допустимо задавать вяленькие вопросы и тащить в суд экспертизу сомнительного качества. Я имею в виду экспертизу текста Прокопьевой, которую выполнили психолог Ольга Якоцуц и лингвист Юлия Бойкова из Абакана. Во-первых, Якоцуц – школьный психолог, защитившаяся по специальности «общая психология» только в 2004-м году, хотя в экспертизе сказано, что она работает по этой специальности более 20 лет (обман). А лингвист Юлия Бойкова вообще специалист по поэзии Евтушенко, но где Евтушенко, а где журналистские тексты? Во-вторых, экспертиза представлена на бланках Хакасского государственного университета. Но свою причастность к экспертизе вуз опроверг, заявив, что бланки, на которых экспертиза опубликована, не являются официальными. Слово «эксперт» больше не имеет веса. По сути, «экспертом» в деле может стать любой, кто готов за деньги написать приятную прокуратуре и следствию чушь. Таких «экспертов» мы неоднократно видели на судах по признанию НКО иностранными агентами в Саратове. Стремительное обесценивание профессионалов в любой области ведет к тому, что у нас сажают невиновных, вместе со снегом сходят новые дороги, падают мосты и ракеты. Но так случилось, что в этом государстве декорации важнее реальности, важнее выглядеть, а не быть. Мелкая месть А Светка честная, упрямая, настоящая. Она защищается так, как защищался бы любой нормальный человек в правовом государстве. Открыто, гласно. Я знаю её 12 лет. Она честный, внимательный к фактам и деталям репортер, грамотный редактор, вдумчивый колумнист. Светлана Прокопьева и Анна Мухина Вас, господа силовики, больше всего злит, что Светлана не идет на компромисс, не признает вину, не пытается отсидеться в тишине, разворачивая коллег словами «огласка мне теперь только повредит». Вы бы и рады ее простить и отпустить с миром (то есть, со штрафом и условкой), но чего она нарывается? К чему все эти интервью нашим и зарубежным изданиям, зачем этот интерес к делу американских и европейских правозащитных фондов, и журналистских организаций? К чему эта мировая слава? Зачем она пишет открытые письма, которые перепечатывают у себя десятки, если не сотни самых разных российских изданий? Зачем она выступает с таким последним словом, что просто бьет нас наотмашь, опять? Не сидишь тихо? вот и получи! Света не из тех, кто воюет ради войны. Она нормальный человек с обычными человеческими эмоциями. Я знаю, что ей страшно и что в тюрьму ей не хочется. Это не война с системой с шашками наголо. Просто для нее закон не декорация, права человека не пустой звук, свобода слова не абстрактное понятие. Она живет так же, как и работает – честно. Не юлит, не прогибается, не играет по понятиям. Защищается так, как защищал бы себя разумный человек в правовом государстве. И всем, кто хочет, чтобы Конституция, не обнуленная и поруганная, а прежняя, перестала быть декорацией, а стала законом, стоит брать со Светланы пример. Жить как ответственный гражданин, быть ответственным гражданином. Если мы забудем о том, что Светлану терроризировали полтора года, проводили обыск, унесли из дома всю технику (и не вернули, а конфисковали в пользу государства), что лишили ее возможности распоряжаться собственными деньгами, мы все равно пострадаем. Все мы. Не забывать об этом, вписываться за всех, кого преследуют по политическим статьям, вытаскивать их из лап системы - это шаг вперед, в гражданское общество и правовое государство. Молчать - проваливаться в болото.