От живописи до кунг-фу. Чем занимаются сотрудники музеев после работы
На работе они обсуждают с коллегами выставки и концерты, а в свободное время сами становятся художниками и музыкантами. А еще занимаются восточными практиками, успокаивающими тело и дух. О хобби, которые помогают в профессиональной жизни, рассказывают сотрудники московских музеев. Совместный материал mos.ru и агентства «Мосгортур». Иконопись Максим Фалилеев, специалист по связям с общественностью Музея космонавтики Я захотел попробовать себя в чем-то новом, стал искать курсы. Сначала думал изучить каллиграфию, но потом увидел объявление о наборе в школу иконописи, заинтересовался и стал ходить на занятия. Начали мы с изображения горок, затем перешли к воде и деревьям, очень долго бились над осликами, а недавно, наконец, добрались до одежды. На занятиях мы применяем технологии XIII века — сами готовим краски из натуральных пигментов, делаем яичную темперу. На курсах получается совмещать приятное с полезным: нам преподают теорию, мы периодически выезжаем в другие города — Сергиев Посад, Ярославль и Кострому, Калугу и Тулу, где изучаем местные святыни. Я заметил, что стал менее раздражительным. Иконопись учит усидчивости, терпению, вниманию к деталям. Узнавать что-то новое полезно в любом возрасте. Не могу рекомендовать иконопись настойчиво — каждый человек по-разному может относиться к церковному искусству, но попробовать советую. Не стоит ограничиваться однажды выбранной специальностью, нужно стремиться к творческому проживанию каждого момента и к полной реализации творческого потенциала. Возможно, стоит даже предать публичному поруганию деление на физиков и лириков — и те, и другие способны на большее. Аккордеон Виталий Цымбалист, заведующий художественно-постановочной частью Мемориального музея А.Н. Скрябина Я учился в первом классе, когда к нам пришли из музыкальной школы и предложили пройти прослушивание по классу аккордеона. Все захотели записаться, но педагог, который проводил набор, почему-то пригласил из нашего класса только меня и еще одну девочку из параллельного. Я тогда и не знал, как выглядит аккордеон. На прослушивании он мне не понравился. Вижу, какая-то гармошка стоит… Но то ли воспитание, то ли застенчивость не позволили отказаться, когда меня спросили, хочу ли я заниматься. Первые два года я воспринимал музыкальную школу как должное. Но когда появились предметы «Ансамбль» и «Оркестр», что-то перевернулось в моем отношении к занятиям. Мне понравилась совместная игра, в которой у каждого была своя роль, и к седьмому классу я напросился в восемь ансамблей, среди которых были академические, народные, эстрадно-джазовые. После девяти лет музыкальной школы я не задумывался, какую специальность выбрать дальше, — поступил в музыкальный колледж имени Гнесиных по классу аккордеона. В Музее Скрябина я занимаюсь техническим обеспечением концертов — это звукорежиссура, световое и визуальное оформление. Всегда хотелось делать что-то смежное с профессией музыканта, которую выбрал и которой занимался с детства. Я рад, что в музее удается реализовать то, чему учился. Помимо разноплановых технических задач, часто выступаю связующим звеном между музыкантами, режиссерами и медиахудожниками, которые говорят порой на разных языках. Подсказываю, помогаю принимать решения и участвую в реализации аудиовизуальных перформансов. Техникой я увлекся достаточно поздно, лет в 20. Это началось с желания записать собственную игру на аккордеоне и попробовать несколько звуковых эффектов. Однажды обстоятельства сложились так, что мне пришлось работать в инженерной сфере, что помогло понять принципы коммутации. В это время я как раз закончил музыкальный колледж. Музей перехватил меня между работой в инженерной сфере и поступлением в музыкальный институт. На новом месте пригодились и мои увлечения техникой, и музыкальное образование. Позднее я вернулся к музыке, поступив в Российскую академию музыки имени Гнесиных. Последние 15 лет я экспериментирую с конструкцией аккордеона. Вид современного аккордеониста напоминает вечно приспосабливающегося к инструменту человека. Зачастую исполнитель испытывает физический дискомфорт во время игры. Неправильная посадка приводит к физическим травмам: «переигранным» мышцам рук, искривлению позвоночника. И я решил попробовать преобразовать конструктивные корпусные стандарты — удалить ненужные запчасти так, чтобы инструмент стал легче, видоизменить корпус, не навредив качеству звука. Не знаю, к чему все это приведет, но буду очень рад, если мои изменения облегчат жизнь музыкантов. Кунг-фу Ольга Филимонова, специалист по связям с общественностью Музея космонавтики Кунг-фу я увлеклась в мае прошлого года. Раньше занималась йогой — нравилось, что можно сфокусироваться на себе, нравились медитации, но ощущения, что йога — это мое, не было. Почувствовала вдохновение, когда посмотрела мультфильм «Кунг-фу Панда». Захотелось уметь так же. Долго искала школу и мастера, а в мае 2019-го а увидела набор на курс цигуна для начинающих и сразу записалась. Цигун, как и кунг-фу, связан с концентрацией внимания и дыханием. Занятия вел шаолиньский воин-монах, который преподает более 30 лет. Вместе со школой я отправилась в Непал, где решила пойти в группу по кунг-фу. Удивительно, конечно, заниматься, когда вокруг тебя горы, тишина, а над головой парят орлы. Чувствуешь полную гармонию с природой и миром. На соревнованиях выступаю, но просто для себя. Когда буду уверенно владеть основными практиками, с удовольствием приму участие в показательных выступлениях учеников школы в день открытых дверей. Цигун и кунг-фу очень хорошо помогают переключиться, остановить поток бесконечных мыслей и отдохнуть. Я получаю большую радость от занятий и стараюсь тренироваться минимум дважды в неделю. Если есть возможность, занимаюсь дома. Друзья и близкие меня поддерживают, но занимаюсь я пока одна. Очень хочется научить гимнастике цигун бабушку. Китайская живопись се-и Мария Котова, заместитель директора Музея М.А. Булгакова по научно-просветительской деятельности В культуре Китая меня привлекают идеи и сущность даосизма, гимнастика цигун и живопись как неотъемлемая часть этой философии, воплощение дао. Многие даосские философы и мудрецы были прекрасными художниками и каллиграфами. Китайской традиционной живописью се-и (живописью идеи) я заинтересовалась давно одновременно с увлечением восточными практиками. Я покупала альбомы по китайской живописи, читала биографии художников и современные книги по философии китайского искусства. В общем, неплохо ориентировалась в этом вопросе, но исключительно теоретически. Мне и в голову не приходило, что я могу сама рисовать. Однажды случайно увидела рисунки орхидеи в студии у моего тренера. Меня поразила не только необычная рисовая бумага, плотность классической туши, но и ощущение, что древнее искусство — современное, живое, что оно совсем рядом и я могу ему научиться. Я пошла учиться живописи к художнице, чья орхидея так мне понравилась. Для меня китайская живопись — это вид медитации, возможность замедлиться, расслабиться и одновременно сконцентрироваться. Я тревожный человек, поэтому мне очень важно, что раз в день на час я отключаюсь от всего и погружаюсь в рисование. Это как перезагрузка всего организма. Изменилось мое восприятие окружающего мира: я стала внимательнее, начала замечать детали, которые раньше от меня ускользали. Мне очень нравится китайский художник Ци Байши, который прожил долгую жизнь и получил мировое признание. Он один из самых известных художников XX века. Я люблю его работы за внешнюю простоту и лаконичность, в которой скрыты десятилетия труда, за высокое мастерство, когда искусство становится легким и естественным, как сама жизнь. Любимая тема в живописи — «четверо благородных». Это традиционные китайские растения: орхидея, бамбук, хризантема и дикая слива, много веков вдохновляющие китайских художников и философов. Дикая слива, например, — сакральное дерево и главный символ даосизма. Я люблю жанры «цветы и птицы», «травы и насекомые». Я стараюсь рисовать каждый день. Се-и предполагает рисование без предварительного наброска, это стремительная и точная живопись — невозможно что-то подправить или перерисовать, рисунок создается на одном дыхании. Эта спонтанность меня очень привлекает, но для нее необходима твердая рука, верное чувство композиции и уверенность в движениях кисти. Для всего этого нужны годы и годы ежедневной практики, поэтому рисунков у меня очень много. Большая часть отправляется в печку, а некоторые наиболее удачные работы я оставляю. В Китае я пока не была, но очень хочу поехать и надеюсь, что в будущем у меня будет возможность учиться у китайских мастеров. Хочу изучать китайский язык и каллиграфию, без которых традиционная живопись мне кажется незавершенной. Не знаю, станет ли это увлечение «второй профессией». Сейчас я регулярно занимаюсь с преподавателем, думаю, что уроки и самостоятельная практика составят основу моего обучения в ближайшие годы. А дальше посмотрим — может быть, увлечение вырастет во что-то большее.
