Почему СССР в 1941-м не мог готовиться к нападению на Германию

Дата 22 июня объединила абсолютное большинство советских людей одной главной задачей — отразить вероломное нападение врага. Это день памяти и скорби о тех миллионах советских граждан, которые погибли в ходе фашистского нашествия на нашу страну. Однако несколько десятилетий назад появился новый подход к этой дате, что главным образом было связано с публикацией историко-публицистических произведений Виктора Резуна. В 1978 году, будучи сотрудником ГРУ, он изменил присяге и бежал в Британию, после чего занялся литературной деятельностью. Под псевдонимом Виктор Суворов он подверг коренному пересмотру и критике общепринятые в советской стране взгляды на причины и предпосылки Второй мировой, высказав гипотезу о том, что катастрофическое для Советского Союза начало войны объяснялось его подготовкой к наступательным операциям. Будто бы Гитлер, узнав об этом (в действительности первые контуры вторжения в нашу страну возникли после падения Франции, а в конце 1940 г. план "Барбаросса" был положен на бумагу), на две недели упредил Сталина, застав Красную армию врасплох и напав в самый неблагоприятный для нас момент. Мощь Германии: оценка Москвы Не будет ошибкой утверждать: перед войной в СССР значительно переоценивали военный потенциал Германии. А краткие победоносные кампании в Европе — блицкриги — еще больше укрепили и усилили эти опасения. Наоборот, гитлеровский генералитет высокомерно и пренебрежительно относился к Красной армии, а после "Зимней войны" с Финляндией стал считать ее мало боеспособной, предельно ослабленной чистками середины 1930-х годов, словом — "колоссом на глиняных ногах". В вермахте бытовало мнение: несколько мощных ударов по врагу, и советская оборона рассыпется, как карточный домик, отдельные очаги сопротивления будет нетрудно подавить. В этих обстоятельствах Советы не успеют эвакуировать из прифронтовой полосы гражданское население, скот, промышленные предприятия. В последние предвоенные месяцы многое говорило о скором приближении войны, но Иосиф Сталин, получавший из самых разных источников тревожные сообщения о планах Гитлера, все же всеми силами пытался не спровоцировать Германию, а вовсе не ускорить войну. Он был уверен: летом 1941 года боевых действий удастся избежать. Несомненно, что советский вождь — человек скрытный, недоверчивый. Однозначно нельзя утверждать, о чем он тогда думал. И все же… Сталин хорошо знал историю и был уверен, что война на два фронта губительна для Германии, у которой не хватит сырья и других ресурсов при борьбе с сильными противниками. Война на Западе, позволившая устранить одного конкурента — Францию, не принесла Гитлеру окончательной победы, поскольку сокрушить Великобританию ему пока не удалось, а за спиной англичан незримо стояли США. Воздушная "битва за Англию" не принесла люфтваффе победу, они не смогли завоевать господство в воздухе над проливом Ла-Манш и собственно Великобританией, так как без этого можно было и не мечтать провести успешную десантную операцию на острова. В результате кровопролитных боев и массированных налетов англичане также серьезно пострадали. Возникла своеобразная патовая ситуация, когда ни одна из сторон не могла усилить свою позицию. Опасения "нового Мюнхена" После завершения немцами активной фазы операции "по принуждению британцев к миру" (разумеется, на их, немецких, условиях) интенсивность воздушных налетов резко спала. В Москве тогда стали возникать опасения, не захотят ли британцы и немцы снова договориться? Вот почему неожиданная миссия Рудольфа Гесса, "второго человека в нацистской партии", страшно обеспокоила Сталина — неужели готовится новый сговор по аналогии с Мюнхенским, но теперь за счет раздела СССР?! 10 мая 1941 г. мессершмит-110 с дополнительными бензобаками, который пилотировал Гесс, вылетел из Баварии и достиг Шотландии, где высокопоставленный летчик покинул машину с парашютом, после чего сдался в плен. Его план состоял в выходе на шотландского аристократа герцога Гамильтона, а через него на прогерманские круги Великобритании и королевскую семью с целью убедить, что "война между двумя братскими германскими народами губительна для обоих", ведет к потере "лучшего человеческого материала" и необходимо прийти к скорейшему взаимовыгодному германо-английскому соглашению. Не обладая глубокими познаниями о Великобритании, заместитель фюрера ошибался в своей оценке интересов ее высшего политического руководства. К тому же варварские бомбардировки снижали шансы на успех миссии Гесса. В его представлении в Англии существовали мощные политические силы, которые могли принудить Черчилля, в то время премьер-министра, к миру. Не известно, знал ли Гесс о скором нападении на СССР. Возможно, он что-то подозревал и решил завершить миссию до начала новой кампании, чтобы предотвратить опасную для Германии войну на два фронта и убедить британцев вступить в войну против Советов. Погруженный в свои мысли, Гесс не критично относился к любой поступавшей ему информации, толкуя ее в пользу своей миссии. Как известно, она провалилась, а незадачливый переговорщик был арестован и в 1946 г. предстал как обвиняемый на Нюрнбергском трибунале, осудившем его к пожизненному заключению за прошлые преступления. Однако не все было столь однозначно: рассмотрев недавно все материалы о ходе переговоров, специальная комиссия Британского парламента еще на 50 лет сохранила документам гриф секретности — британцам есть что скрывать. В настоящее время известно мнение нашего советского разведчика в Великобритании Кима Филби, который сообщал в Москву (тревоги Сталина были явно не беспочвенны): "Сейчас время мирных переговоров не наступило, но в процессе дальнейшего развития войны Гесс, возможно, станет центром интриг за заключение компромиссного мира и будет полезным для мирной (профашистской — Прим. авт.) партии в Англии и для Гитлера". Словом, у советского руководства имелись все основания опасаться не только военных, но и политических ударов с запада. И в случае гипотетического нападения СССР на Германию Москва могла бы иметь дело не со страной, ведущей борьбу на два фронта, а с государством, заключившим какого-то рода соглашение с Британской империей, которая, по сути, еще только начинала мобилизовывать свои обширные ресурсы. Карты наступательных операций Апологеты теории Резуна ссылаются на карты с планами наступательных операций Красной армии в Польше и Румынии, составленные весной 1941 г. Однако все известные на сегодня карты не подписаны вышестоящими руководителями страны и армии, вряд ли эти документы являются вескими аргументами: штабисты всех стран и всегда планируют разные наступательные операции. Вот могли ли эти замыслы быть реализованы? Действительно ли СССР готовился к нападению? Однозначно нет. Ведь масштабную мобилизацию вооруженных сил, пополнение военных запасов в западных округах, переброску войск и техники в огромных масштабах на сотни километров вряд ли возможно скрыть. Зарубежные военные, дипломаты, сотрудники торговых представительств видели, как сгущаются тучи у советской западной границы при видимой беспечности нашей стороны. Японский посол в Советском Союзе телеграфировал 9 июня 1941 г. японскому посланнику в Софии, что "обстановка в Москве весьма спокойна, незаметны также и признаки подготовки к войне, а именно: мероприятий ПВО, сокращения количества такси и пр.". Однако хорошо информированный дипломат делает любопытный вывод: "Я думаю, что каким бы превосходством ни обладала германская армия, победить или же разгромить Советский Союз в течение двух-трех месяцев, как об этом циркулируют слухи, будет невозможно. Более того, не исключена даже возможность того, что Германия окажется в состоянии затяжной войны". Уничтоженные на аэродромах самолеты как аргумент У Резуна в XXI веке появились последователи, которые внесли те или иные оттенки в его теорию. Какие основные аргументы приводили сам перебежчик и сторонники его взглядов? Один из важных: при налетах на советские аэродромы люфтваффе достигло столь значительных успехов потому, что ВВС КА оказались совершенно не готовы к оборонительным действиям в тот воскресный день, так как готовились к массированным налетам (наподобие тех, что совершали немцы после нападения на СССР) на позиции противника. Именно для этого якобы к июню 1941-го множество советских самолетов (более 2 тыс.) было сосредоточено на приграничных аэродромах. О том, велась ли подготовка к такого рода налетам, можно получить представление, обратившись к событиям, которые происходили 25 июня и в несколько последующих дней на советско-финской границе. Накануне по указанию Военного совета Северного фронта была спланирована, а затем осуществлена воздушная операция — надлежало разгромить аэродромы преимущественно на южном побережье Финляндии, подавить их авиацию. С утра 25 июня 236 бомбардировщиков и 224 истребителя атаковали крупнейшие базы, экипажи доложили об уничтожении 30 самолетов на земле и 11 в воздушных боях. Посчитав почин успешным, советское командование решило продолжить операцию. Считалось, что при 992 самолетовылетах уничтожено к 1 июля не менее 76 финских самолетов ценой потери 40 своих. Неприятель был вынужден отказаться от налетов на Ленинград. Однако изучение документов из советских и финских архивов показывает, что результат был иным: по разным причинам СССР потерял тогда 71 самолет, свыше 100 авиаторов пали в бою или пропали без вести, среди которых были пять командиров эскадрилий, много других отлично подготовленных летчиков. Финская военная авиация, хорошо замаскированная и рассредоточенная по площадкам, почти не пострадала — безвозвратные потери составили всего две-три машины. Соотношение потерь говорит о том, что подготовка такой операции советскими ВВС осуществлялась в спешке, уже после начала войны, а до этого не было никакой планомерной работы, совершенно необходимой для проведения масштабных воздушных операций, в которых задействованы сотни самолетов. Это же верно и по отношению к советской авиации на западной границе. Массированные налеты не готовились, не проводилась необходимая для этого разведка. При этом в люфтваффе воздушной разведке уделяли первостепенное значение — около 500 раз в довоенное время германские самолеты углублялись на нашу территорию, изучив не только места стоянок, но также режим работы большинства аэродромов. Немецкие ВВС имели современную организацию управления, надежную связь с использованием портативных радиостанций, метких обученных зенитчиков, четкую службу наблюдения. Все это, без чего невозможно проводить масштабные налеты, в ВВС Красной армии появилось только уже в годы войны. Советские самолеты, находившиеся на приграничных аэродромах и в своей массе уничтоженные на земле в первые же часы и дни войны, не были предназначены для массированных налетов на позиции немцев в Польше еще и потому, что, согласно документам военного планирования, у них были другие задачи. Не самостоятельный массированный удар количеством в сотни и тысячи машин, а содействие частям Красной армии. Да, действия армии должны были быть наступательные, но только после отражения нападения врага. Такая была доктрина. Возможная внешнеполитическая катастрофа А теперь, пожалуй, самое важное. Военные последствия подобных действий выглядели сомнительными, а картины разрушенных построек и горящих самолетов, нарисованные в опусах Резуна в ходе "превентивного удара" Красной армии, представляются мало реалистичными, о чем говорилось выше. При этом политические последствия могли оказаться просто катастрофическими. Совершив нападение и став агрессором, Советский Союз рисковал не только получить отпор от Германии, но и приобрести мощного врага в лице англо-американской коалиции. Ведь все 1930-е годы отношения с западными странами у нас складывались очень непросто. Рискнем предположить: вторжение гитлеровской Германии Сталин воспринял как крайне неприятный факт, но, думается, никак не катастрофу. Ведь тогда, 22 июня 1941 г., он выиграл послевоенный мир, конечно, после успешного отражения агрессии. Черчиллю пришлось выступить в роли нашего союзника: британцы не могли смириться с тем, чтобы колоссальные природные и материальные ресурсы Советов через несколько месяцев могли оказаться в распоряжении Гитлера, — это означало их скорый и безусловный конец. Британский премьер понял это обстоятельство сразу, другие его единомышленники чуть позже, но это уже было неважно, поскольку антифашистский блок начал складываться независимо от политических взглядов тех или иных британских политиков. Даже не слишком симпатизирующие нашей стране видные западные деятели считали необходимым выразить поддержку Советскому Союзу как жертве агрессии. При встрече 27 июня с советским послом в США и.о. госсекретаря Самнер Уэллес уведомил Константина Уманского, что "всякая просьба, с которой советское правительство обратиться к США, будет немедленно рассмотрена и встретит максимально благожелательное отношение". Сомнительно, чтобы наш посол услышал нечто подобное в случае "превентивного удара" Красной армии. Неготовность СССР к войне Другое дело, что Сталин не подозревал, насколько сильный и организованный удар нанесут немцы, не дав нам никаких шансов на удачную оборону, а Красная армия окажется абсолютно не готова к отражению агрессии. Казалось, за предыдущие 12–15 месяцев сделано много в части повышения боеспособности вооруженных сил, насыщение армии современной техникой. Однако быстро выяснилось, что всего этого совершенно недостаточно. Устранение от руководящих постов таких малограмотных военачальников, как маршал Климент Ворошилов, было полезным, но также не решило дело. Многие командующие и командиры очень слабо представляли, что такое современная война, не умели обучать и возглавлять бойцов, своих подчиненных. Следует обратить внимание на такой факт: оцепенение на несколько суток, о чем рассказывали в мемуарах многие соратники вождя и зафиксированный, например, в журнале посещения Сталина в его кремлевском кабинете "паралич власти", произошли не 22 июня, а 29-го, после сдачи Минска, когда связь с Белорусским военным округом прервалась. Тогда поздним вечером, по свидетельству Анастаса Микояна, разговор вождя с военными руководителями страны вскоре перешел в крик: "Сталин взорвался: что за Генеральный штаб, который так растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует!" В ближайшие дни были приняты важные военно-политические решения. Началась мобилизация страны на отпор врагу, перестройка заводов и фабрик на военный лад, подготовка новой армии на место погибшей в приграничных и последующих сражениях, обучение солдат и командиров навыкам современной войны, освоение новой техники, выпуск которой неуклонно возрастал, накопление боевого опыта. Словом, были сделаны шаги, которые и привели к конечной победе. Но ждать ее пришлось долгих 1418 дней.