Блистательная ложь Михаила Светлова

Михаил Аркадьевич Светлов (Михаил Аронович Шейнкман) явился в этот мир 17 июня (по новому стилю) 1903 года в Екатеринославе (он же Днепропетровск, он же Днепр) в семье ремесленника. Семья, по-видимому, была не самой бедной, раз смогла отправить отпрыска на обучение к меламеду (религиозному наставнику, толкователю Торы) и в высшее начальное училище. С другой стороны, на первый гонорар за опубликованные стихи четырнадцатилетний (да-да, рано начал писать и печататься!) Михаил купил не что-нибудь – буханку белого хлеба. Наголодался в детстве?.. В 1919 году Михаил взял псевдоним "Светлов" и вступил в комсомол. Не вышло из него толкователя Торы. Михаил Светлов посвятил себя другой идеологии. Уже шестнадцати лет его назначили заведующим отделом печати Екатеринославского губкома комсомола. А семнадцати лет он "записался добровольцем" в Красную армию и успел повоевать в Гражданской войне. Именно боевая юность оставила поэзии Светлова маркер романтики революционного подвига. Какое-то время Светлов жил в Харькове. Выпустил там первый сборник стихов "Рельсы" (в 1923 году). А еще… поддерживал левую оппозицию и устраивал поэтические вечера, сбор с которых передавал на нужды оппозиционного нелегального Красного креста. В этом Светлову помогали поэты Иосиф Уткин и Михаил Голодный. Троица еще и оппозиционную газету выпустила к 7 ноября 1927 года… Удивительно ли, что были они все "на карандаше" у сотрудников НКВД?.. Молодой Михаил Светлов. Фото: Штуки-дрюки. Михаил Светлов пережил обоих друзей, с кем показывал "фигу в кармане" молодой советской власти. Иосиф Уткин в годы Великой Отечественной войны был фронтовым корреспондентом и погиб в авиакатастрофе в 1944 году, летя из партизанского края. Михаила Голодного сбила машина в 1949 году. Тогда в СССР как раз разворачивалась борьба с космополитизмом, и под автомобили в разных городах почти синхронно попали многие деятели Еврейского антифашистского комитета и просто видные деятели данной национальности… Михаил Светлов тоже был военным корреспондентом все четыре года войны, но его боевой путь не закончился на фронте: он вернулся к мирной жизни с наградами. За боевую журналистскую работу Светлов получил два ордена Красной Звезды и медали. Светлов прошел войну, преодолел кампанию борьбы с космополитами, смерть Сталина, хрущевскую "оттепель" и умер в 1964 году. Естественной смертью – от рака легких. За книгу "Стихи последних лет" Светлову посмертно, в 1967 году, была присуждена Ленинская премия. Своеобразной была творческая судьба Светлова. Он, воспевавший революционную романтику, не принимал то, во что она выродилась. В архивах вышеназванной организации сохранились его крамольные высказывания о свежеорганизованном Союзе писателей СССР: "От этой организации, кроме пошлой официальщины, ждать нечего". О Коммунистической партии он говорил еще гаже: "Она переродилась, ничего общего с пролетариатом она не имеет" или "Пребывание в партии превратилось в тягость, там все ложь, лицемерие и ненависть друг к другу, но уйти из партии нельзя. Тот, кто вернёт партбилет, лишает себя хлеба, свободы, всего". Негативно высказывался он и о политических процессах, прекрасно понимая им цену. "Где надо" об этих настроениях знали, реестр неосторожных словечек вели – при этом Светлов спокойно жил в Москве, преподавал в Литинституте, печатался, и единственной явной репрессией в его адрес оказался запрет пьесы о колхозной жизни. И упокоился он на Новодевичьем. Скрывалась ли под внешним благополучием Михаила Аркадьевича какая-то большая кривда? Трудно сказать. Писатель-лагерник Варлам Шаламов в своих воспоминаниях записал, что Светлов признался ему: "Я, может быть, плохой поэт, но я никогда ни на кого не донёс, ни на кого ничего не написал". Шаламов ответил, что для той эпохи это немалая заслуга — потрудней, пожалуй, чем написать "Гренаду". Он, современник, поверил Светлову. Станем ли мы из будущего спорить с обоими, кого уже давно на свете нет?.. Могила Михаила Светлова. Фото: Штуки-дрюки. Светлов слукавил в разговоре с Шаламовым в другом: он был прекрасный поэт и знал это. Именно в поэзии – в своей четкой, ясной, энергичной поэтике - Михаил Светлов всю жизнь… грандиозно и блистательно лгал. В 1927 году 24-хлетний Светлов написал стихотворение "Живые герои", где со всем пылом молодости обрушился на классиков за то, что они уничтожали созданных ими же героев: Чубатый Тарас Никого не щадил... Я слышу Полуночным часом, Сквозь двери: - Андрий! Я тебя породил!..- Доносится голос Тараса. В этом стихотворении упоминаются убитый отцом Андрий Бульба, плененный предателями Кочубей, губитель старухи Раскольников, самоубийца Анна Каренина. Молодой поэт решил научить "товарищей классиков", как обращаться со своими креатурами. Я сам собираюсь Роман написать - Большущий! И с первой страницы Героев начну Ремеслу обучать И сам помаленьку учиться. И если, не в силах Отбросить невроз, Герой заскучает порою,- Я сам лучше кинусь Под паровоз, Чем брошу на рельсы героя. И если в гробу Мне придется лежать,- Я знаю: Печальной толпою На кладбище гроб мой Пойдут провожать Спасенные мною герои. Прохожий застынет И спросит тепло: - Кто это умер, приятель? - Герои ответят: - Умер Светлов! Он был настоящий писатель! Прекрасный зарок? Да, гуманный. Только… на тот момент Светлов уже написал одно из своих "программных" стихотворений "Рабфаковке" (в 1925 году). Стихи обращены к девушке, которая, отработав смену у станка, ночью учит курс всемирной истории к зачету. Её поражают трагические судьбы двух женщин – военачальницы и королевы: Громкий колокол с гулом труб Начинают "святое" дело: Жанна д'Арк отдает костру Молодое тугое тело. Палача не охватит дрожь (Кровь людей не меняет цвета),- Гильотины веселый нож Ищет шею Антуанетты. Поэт совершенно конкретно говорит девушке, которая учит историю, что ее ждет такая же гибельная участь: Наши девушки, ремешком Подпоясывая шинели, С песней падали под ножом, На высоких кострах горели. Так же колокол ровно бил, Затихая у барабана... В каждом братстве больших могил Похоронена наша Жанна. Мягким голосом сон зовет. Ты откликнулась, ты уснула. Платье серенькое твое Неподвижно на спинке стула. Ну да, пусть рабфаковка пока поспит – впереди борьба за идею, ножи, костры и братство больших могил. Напутствовал, нечего сказать. А в 1926 году Светлов написал свое самое знаменитое стихотворение "Гренада", которое, не сговариваясь между собой, положили на музыку около 20 композиторов разных стран. Безусловно, это прекрасный поэтический символ пути в революцию: Мы ехали шагом, Мы мчались в боях, И "Яблочко"-песню Держали в зубах. Ах, песенку эту Доныне хранит Трава молодая - Степной малахит. Но песню иную О дальней земле Возил мой приятель С собою в седле. Он пел, озирая Родные края: "Гренада, Гренада, Гренада моя!" "Гренада". Фото: prometej.info Наверное, все помнят этого мечтателя: " он хату покинул, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать". "Гренада" – одно из самых трудно истолковываемых стихотворений Светлова. Все дело в несоответствии названия сюжету! Ведь Гренада – это остров в Карибском море, и никакая революционная конница до него степями не доскачет. А провинция в Испании называется Гранада. Но хлопец, томимый испанской грустью, мечтал именно о Гренаде… Литературоведы и историки до сих пор не договорились, что подразумевал поэт: закономерную неграмотность крестьянского парня, для которого все дальние топонимы едины; его же стремление к безграничной революции на всем земном шаре, перед которой никакой океан не преграда; неконкретную мечту, вроде той, что декаденты называли Фата-Морганой? Или сам Светлов не был силен в географии – этому меламед не учил?.. Правда, с легкой руки Светлова "Гренада" так вросла в культурное поле, что многие о Гранаде и не слышали (как моя учительница географии, например). Но ложь Светлова – не в путанице названий. Если вдуматься, "Гренада" – страшное и ожесточенное стихотворение: Пробитое тело Наземь сползло, Товарищ впервые Оставил седло. Я видел: над трупом Склонилась луна, И мертвые губы Шепнули "Грена..." (…) Отряд не заметил Потери бойца, И "Яблочко"-песню Допел до конца. Лишь по небу тихо Сползла погодя На бархат заката Слезинка дождя... "Мечтатель-хохол" погиб на пути в Гренаду, его смерть не вызывает сомнений – "пробитое тело" прямо назвали трупом, а отряд не заметил потери бойца, едет и поет себе. Автор же призывает: Новые песни Придумала жизнь... Не надо, ребята, О песне тужить. Почему – о песне тужить? Тут, на минутку, человек погиб!.. А вот такова она, революционная романтика: лес рубят, щепки летят. Удивительно – но тогдашняя интеллигенция, которая, казалось бы, должна была отшатнуться от такой жестоко-прагматичной позиции поэта, восхищалась "Гренадой". В конце года, когда "Гренада" явилась миру, Марина Цветаева писала Борису Пастернаку просьбу передать Светлову в "Молодую Гвардию", что эти стихи стали ее любимыми; и даже – что у Есенина ни одного такого не было. А ведь сама Цветаева описывала Гражданскую войну совсем в других интонациях и образах: как катастрофу, в которой нет ни победителей, ни побежденных. Может быть, Светлов сам устыдился "Гренады" и решил пересмотреть свои поэтические взгляды? И обещал сохранять персонажей живыми? Хорошо, посмотрим, что он создал после "Живых героев". В том же 1927 году появилось великолепное эпическое стихотворение "В разведке". Поворачивали дула В синем холоде штыков, И звезда на нас взглянула Из-за дымных облаков. Наши кони шли понуро, Слабо чуя повода. Я сказал ему: - Меркурий Называется звезда. Эти двое, которые "с утра ушли в разведку", ближе к полуночи наткнулись на вражеский разъезд. Тихо, тихо... Мелко, мелко Полночь брызнула свинцом, - Мы попали в перестрелку, Мы отсюда не уйдем. Когда по ним начали стрелять, герой-рассказчик предложил бежать от врага. Но его напарник сурово возразил: Лучше я, ночной порою Погибая на седле, Буду счастлив под землею, Чем несчастен на земле. Полночь пулями стучала, Смерть в полуночи брела, Пуля в лоб ему попала, Пуля в грудь мою вошла. Ночь звенела стременами, Волочились повода, И Меркурий плыл над нами, Иностранная звезда. Погибли оба – и трус, и храбрец. Хорошо Михаил Светлов сохранил жизнь своим героям!.. Да еще и проявил незаурядные способности медиума – о том, как закончился разведывательный рейд, рассказывает, получается, бесплотная душа или революционная совесть персонажа. Но эта "перестрелка" меркнет перед стихотворением того же года "Пирушка". Оно начинается с уютной сцены застолья двоих товарищей, однозначно в честь 10-летия Октябрьской революции: Пробивается в тучах Зимы седина, Опрокинутся скоро На землю снега,— Хорошо нам сидеть За бутылкой вина И закусывать Мирным куском пирога. Но тут же поэт расставляет точки над "и": кто участвует в пирушке. Пей, товарищ Орлов, Председатель Чека. Пусть нахмурилось небо, Тревогу тая,— Эти звезды разбиты Ударом штыка, Эта ночь беспощадна, Как подпись твоя. (…) Вдохновенные годы Знамена несли, Десять красных пожаров Горят позади, Десять лет — десять бомб Разорвались вдали, Десять грузных осколков Застряли в груди... И тут начинается невыразимое: автор любуется своим героем, сочетая несочетаемое – его якобы природную застенчивость с безжалостной и бескрайней политикой красного террора: Расскажи мне, пожалуйста, Мой дорогой, Мой застенчивый друг, Расскажи мне о том, Как пылала Полтава, Как трясся Джанкой, Как Саратов крестился Последним крестом. (…) Как мосты и заставы Окутывал дым Полыхающих Красногвардейских костров, Как без хлеба сидел, Как страдал без воды Разоруженный Полк юнкеров... Стихотворение сопровождает певучий рефрен: Приговор прозвучал, Мандолина поет, И труба, как палач, Наклонилась над ней... Автор не дает забыть ни своим персонажам, ни, тем более, читателям, что очень скоро способности товарища Орлова снова будут востребованы. И ведь Михаил Светлов как в воду глядел… Прозой он говорил о политических процессах совсем другое. А в стихах воспевал террор и славил массового убийцу. Дальнейшее творчество Михаила Светлова только подтверждает: он не выполнил то, что обещал своим героям. Он никого не хотел оставлять в живых – картины смерти куда поэтичнее. Вспомним культовую пионерскую песню "Маленький барабанщик". Если кто не в курсе, это тоже Светлов, 1929 год. Мы шли под грохот канонады, Мы смерти смотрели в лицо, Вперед продвигались отряды Спартаковцев, смелых бойцов. Средь нас был юный барабанщик. В атаках он шел впереди С веселым другом-барабаном, С огнем большевистским в груди. Однажды ночью на привале Он песню веселую пел, Но, пулей вражеской сраженный, Пропеть до конца не успел. С улыбкой юный барабанщик На землю сырую упал, И смолк наш юный барабанщик, Его барабан замолчал. Промчались годы боевые, Окончен наш славный поход. Погиб наш юный барабанщик, Но песня о нем не умрет. Юный барабанщик. Фото: ru.tgchannels.org А стихи 1931 года "Ночь стоит у взорванного моста...", тоже ставшие песней?.. Похоже, Светлову без эффектной смерти вовсе не о чем было бы писать! Ночь стоит у взорванного моста, Конница запуталась во мгле... Парень, презирающий удобства, Умирает на седой земле. Тёплая полтавская погода Стынет на запёкшихся губах, Звёзды девятнадцатого года Потухают в молодых глазах. Он ещё вздохнёт, застонет еле, Повернётся на бок и умрёт, И к нему в простреленной шинели Тихая пехота подойдёт. Все эти революционные герои, милые, в сущности своей (кроме председателя ЧК – тот не умирает, а сам казнит) погибали в стихах Светлова ради будущего, которое им не суждено увидеть. И было их слишком много для того, чтобы говорить о единичных исключениях из правила, которое он сам себе поставил. Риторический вопрос – а кто Михаила Аркадьевича за язык тянул?.. Единственный антипатичный герой возникает в стихотворении Светлова "Итальянец" 1943 года. Этот текст был безумно популярен в годы войны. Как "Землянка" Суркова или "Жди меня" Симонова. Молодой уроженец Неаполя! Что оставил в России ты на поле? Почему ты не мог быть счастливым Над родным знаменитым заливом? Я, убивший тебя под Моздоком, Так мечтал о вулкане далеком! Как я грезил на волжском приволье Хоть разок прокатиться в гондоле! Автор не отказывает убитому итальянцу в каких-то человеческих чертах. Он понимает, что тот не сам решил идти войной на его землю: "Нет! Тебя привезли в эшелоне для захвата далеких колоний". Но раз уж парень из Неаполя стал жертвой глобальной политики, пусть теперь не обижается: Я не дам свою родину вывезти За простор чужеземных морей! Я стреляю - и нет справедливости Справедливее пули моей! Конечно, когда речь идет о фашистах, с утверждением о справедливости не поспоришь. Но факт остается фактом: поэт Михаил Светлов в очередной раз породил своего персонажа, чтобы его убить. Как чубатый Тарас. Такой подход Михаил Аркадьевич сохранил до седых волос. Видимо, в последние годы жизни он вспомнил великое множество "погубленных" им героев – и написал лирическое стихотворение "Пусть погиб мой герой" (1963 год) В нем он вроде бы и кается перед ними – но не отступает. Собирается продолжать в том же духе: опять освобождать отдаленные страны мира, теперь уже не путаясь в названиях. Пусть погиб мой герой. Только песня доныне жива. Пусть напев в ней другой И другие, конечно, слова. Но в бессонное сердце Стучатся все так же упрямо И надежда Анголы, И черная боль Алабамы. (…) Пусть же крепнет содружество Смелых. И в песне доносится пусть И кубинское мужество, И испанская грусть. Что же произошло со Светловым? Ошибся ли он, когда обещал не бросать на рельсы героев? Или переоценил себя? Или обстоятельства, в которых жил и творил? Или, может быть, он выступал против бессмысленной и эгоистичной смерти, как у Анны Карениной – а смерть во имя лучезарного будущего была в его глазах лучшим венцом достойной жизни?.. Так или иначе, советский поэт показал нам огромную разницу между декларацией и фактом. Но как талантливо!