Новая Турция как альтернатива Новороссии. Три мифа об османском владычестве в регионе

Очевидно, фильм призван укрепить миф о 600-летнем возрасте Одессы и внедрить ложное представление о роли России в освоении региона в XVIII веке. Показательно, что фильм хотя и снимался в Одессе и окрестностях, но правами на него совместно владеют киевская Киностудия им. Довженко, Georgian International Film (Грузия), AISI film (Турция) и Тернопольская кинокомиссия. Сегодня на Украине идея о том, что регион был бы освоен украинцами и без побед России в войнах с Турцией, только начинает продвигаться в общественное сознание. Однако украинские националисты не первопроходцы в этом вопросе. Подобные идеи об исторических судьбах Бессарабии уже высказывались молдавскими авторами. Стремление девальвировать роль России в организации славянской колонизации Причерноморья иногда приводит к неожиданным результатам. Среди них — мифологизация истории османского владычества в регионе. Мол, и без русских побед при Кагуле, Измаиле или Рущуке регион бы рано или поздно вышел из-под власти султана. Такой подход явно страдает необъективностью. Ведь на северо-запад Причерноморья османы в своё время пришли «всерьёз и надолго», явно намереваясь изменить этнический облик региона. 11 июня 1807 г. российским императором Александром I османские владения в Бессарабии были упразднены. Это означало демонтаж крупнейшей провинции Стамбула в Северном Причерноморье, которая просуществовала здесь более трёх столетий. Эти три века проводилась целенаправленная политика колонизации Пруто-Днестровского междуречья, которая в перспективе могла привести к формированию здесь государственного образованиями с преобладающим мусульманским населением, подобного Боснии или Албании, своеобразной «Новой Турции». Социальная структура многих османских провинций представляла собой своеобразный треугольник сил: «город — село — кочевники». По этому пути развивалась и Османская Бессарабия. Города Аккерман (ныне Белгород-Днестровский), Новая Килия, Бендеры, Измаил, а затем и Хотин выполняли функции военно-политических центров провинции, средоточием развития торговли и ремесла. Земледельческим трудом и одновременно выполнением всевозможных повинностей было занято крестьянское население провинции, проживавшее преемственно в сёлах вокруг городских центров. Кочевники составляли внешний контур агломераций, были важным элементом военной организации, поставщиками животноводческой продукции, а также дешёвых рабов. Для того, чтобы наглядно доказать, что без русского вмешательства в XVIII — XIX века в дела Бессарабии сегодня на её территории вряд ли размещалась бы Молдавия и украинские области рассмотрим три ключевых мифа об османском владычестве в регионе. Миф первый. При османах Бессарабия обезлюдила, а города деградировали Завоевание междуречья Дуная и Днестра стало заключительном этапом османских завоеваний в Причерноморье. Именно овладение турками Аккерманом и Килиёй в 1484 г. означало превращение Чёрного моря в «османское озеро». Причём, произошло это в ходе острой борьбы Стамбула с Молдавским княжеством, Польшей и Угровалахией. Две стратегически важные древние крепости стали административными центрами «райя». Изначально это понятие использовалось для обозначения податного христианского населения, находившегося под непосредственным управлением пашей. Однако со временем оно стало применяться и для обозначения отчужденных территорий. Во время карательного похода в Молдавию 1538 г. Сулейман Великолепный обратил в райя всю южную часть Пруто-Днестровского междуречья и основал крепость Бендер. В 1595 г. османы основали Измаил, а в 1622 г. — Рени. Наконец, в 1713 г. после перехода на сторону России молдавского господаря Дмитрия Кантемира османами была отторгнута крепость Хотин и её окрестности на севере Бессарабии. Численность населения городов в регионе под турецким господством стабильно росла, расширялись их экономические связи, производственные возможности. Если в XV в. в причерноморской и степной части Пруто-Днестровья известно лишь несколько населённых пунктов, то спустя два столетия их количество достигает двухсот. При этом старые города всё больше обретали мусульманский облик. Порта стимулировала миграцию в бессарабские агломерации оседлого населения из разных концов Османского мира. Из центральной части империи на службу в Бессарабию прибывали чиновники и военные (янычары несли в крепостях трёхлетнюю службу). Здесь также поселялось турецкое купечество. Приветствовалось переселение христиан (в т.ч. беглых людей) из Дунайских княжеств, болгарских земель и польских владений, включая Украину. Султаны поощряли иммиграцию евреев, изгоняемых из стран Западной Европы. Особенно внушительная еврейская община сложилась в Измаиле как относительно новом городе. Наряду с греками и армянами евреи контролировали торговлю и морские перевозки. Путем целенаправленного заселения края татарами и ногайцами, была полностью освоена степь, в прежние времена из-за редкого населения именовавшаяся пустошью. Нередким явлением были смешанные сёла: к примеру, татарско-волошские и волошско-татарские к северу от Аккермана. Османские города выполняли роль своеобразных плавильных котлов, превращающих разноплеменное население в правоверных подданных султана. Посредствам фискальной политики османские власти стимулировали переход иноверцев в ислам. Поощрялись браки мусульман с христианскими женщинами, дети от которых тюркизировались. Судя по тому, что мечети численно доминировали над христианскими храмами, процесс «потурчения» (исламизации и усвоения османской культуры) протекал интенсивно. Согласно официальной документации, через столетие после завоевания в Аккерманском округе налог на христиан (испендже) платили 353 лица мужского пола, а число мусульманских семей составляло 1700. В бессарабских поселениях, как и других частях Османской империи господствовало многоязычие. Однако в сельской местности преобладал ногайский язык. Официальным же языком деловой сферы был османский язык. Начальные мусульманские школы способствовали распространению арабского языка, на котором велись богослужения. Османские власти проявляли большую градостроительную активность, создавали дорожную инфраструктуру (дороги, мосты, переправы, порты, постоялые дворы, укреплённые пункты для обеспечения безопасности). К числу последних относилась небольшая крепость на пересечении степных дорог Татар — Бунар (совр. райцентр Татарбунары Одесской области). Имарет — центральный комплекс крупного бессарабского города строился и содержался при активной поддержке имперских властей. В комплекс имарета как правило входили мечеть, медресе (школа), гостиный двор, система водоснабжения, баня, учреждения общественного призрения, а также караван-сарай и другие доходные заведения. В XVI — XVII веках в Аккермане было построено около десяти мечетей, а в Измаиле и Килии — немногим меньше. Мечети были во всех крупных селениях региона. В регионе существовали владения дервишских обителей. Развивались ремёсла. В 60-е годы XVII в. путешественник Эвлия Челеби насчитал в Килие 500 лавок разных цехов, а также увидел торговые ряды. Также известно, что здесь же ежедневно проводилась ярмарка для иностранных купцов. Юг Бессарабии славился во всей Восточной Европе своим рыбным промыслом. Неизменным атрибутом османского города были невольничьи рынки. Через них проходили военнопленные, а также крестьяне, угнанные ногайцами из сопредельных владений Дунайских княжеств, а иногда из Польского и Российского государств. Бессарабия занимала исключительно важное положение в системе торговых связей Османской империи. По Дунаю и Днестру из Малой Азии шли поставки хлопка, шелка, шерстяных тканей, пряностей. В обратном направлении массово перевозилось зерно. Динамика социально-экономического развития Османской Бессарабии, по крайней мере, не уступала аналогичным показателям сопредельного Молдавского княжества или Валахии. Это, а также формирующаяся этно-религиозная специфика региона, делали его мирное поглощение соседями маловероятным. Миф второй. Татарско-ногайское население было исключительно скотоводческим и мало привязано к территории Бессарабии Значительную часть территории Османской части Бессарабии составляли буджакские владения Крымского хана. В XVIII в. проживавшие здесь шесть ногайских родоплеменных объединений сформировали Буджакскую орду, которая находилась в двойном подчинении Стамбула и Бахчисарая. Административный же центр этой орды был в бессарабском селении Каушаны, зачастую выполнявшем роль резервной ставки крымского хана. Во время русско-турецких войн XVIII в. бессарабские ногайцы предстали перед европейцами как кочевники, основным занятием которых было экстенсивное скотоводство. Однако следует учитывать, что данная группа татарско-ногайского населения была в Османской Бессарабии не единственной. Основная же часть Буджакской орды образца XVIII в. была переселена в Бессарабию из Поволжья и Северного Кавказа лишь во второй половине XVII столетия. Буджакские татары (буджаки) населяли Бессрабию ещё со времён Золотоордынского периода. Под влиянием природно-климатических условий региона к XVI в. они уже перешли к оседлости. От кочевничества в их образе жизни остался лишь отгон части стад на летовки и возвращения на зимовники. Основу хозяйства буджакских татар составляло товарное земледелие, продажа зерна, продуктов скотоводства, мёда и воска. Причём проживали они как в пределах османских райи, образуя здесь татарские селения, так и в степной зоне. В 1570 г. сбор зерновых в пределах Аккерманского каза (судебно-административного округа) составил свыше 5,4 тыс. тонн, бобовых — около 50 тыс. тонн. Стада овец здесь насчитывали 42 тыс. голов. В XVII — XVIII веках произошло несколько волн переселения ногайцев в пределы Бессарабии. Но и эти племена порой проявляли склонность к земледелию. Описывая ногайцев, насильственно переселённых из Бессарабии в Крым в 60-е годы XVII в. Челеби писал: «ногайские племена…, помимо газавата (т.е. войны с «неверными» — прим. ред.), занимаются земледелием, то есть они крестьяне. Выращивают они большей частью просо». Логика развития хозяйственной жизни буджакских татар в XIII — XVI веках даёт основание полагать, что закрепись 50-тысячная (в XVIII в.) Буджакская орда на территории Бессарабии ногайцы также перешли бы к земледелию, а, значит, пополнили бы оседлое население. В таком случае выселить данный этнос из региона было бы куда как сложнее, чем это произошло в ходе русско-турецких войн. Миф третий. Османская империя не претендовала на оставшиеся владения Молдавского княжества в Бессарабии Всю первую половину XVIII в. Молдавское княжество находилось под давлением территориальных претензий ближайшего османского союзника в регионе — Крымского ханства. Стремление Бахчисарая расширить территорию Буджакской орды за счёт бессарабских цинутов (уездов) Молдовы определялось увеличением численности ногайцев и потребностью в новых пастбищах для возрастающего поголовья скота кочевников. Порта, как могла, балансировала между интересами своих вассалов в регионе (Молдавии и Крыма), однако более весомый военно-политический статус ханов позволял им успешнее отстаивать свои притязания. Географическая конфигурация молдавско-крымской границы, существовавшей на начало XVIII в., была достигнута в 1666 г. Граница, названная в честь её разработчика — османского чиновника Халил-паши, опиралась на объекты естественного ландшафта и простиралась от Ялпугского лимана (близ Измаила), вдоль Верхнего Траянова вала и до границ Бендерской райи. Данное разграничение соответствует северо-западным пределам Буджакской степи. Однако в 1711 г. местный ногайский лидер Джаун-Мирза выдвинул новую территориальную претензию к Молдавии, которая была поддержана Девлет-Гиреем. Предлогом для этого требования стало то, что ногайцам «не хватает места Халил-паши для прокормления, потому что они размножились». Просителями также указывалось на то, что население по молдавскую сторону границы малолюдно. Правда, они умалчивали, что молдавские крестьяне уходили на север, опасаясь ногайских набегов. Последний же аргумент очень напоминает логику перекройки межреспубликанских границ в бытность СССР: господарь Молдавии и хан Крыма — оба подданные султана, следовательно, не особенно важно, как проходят внутренние границы внутри Османской империи. Порта одобрила новое разграничение и ногайцы приобрели право хозяйственной деятельности по формуле: «начиная от границы Халил-паши и до Днестра в длину 32 часа пути и в ширину 2 часа пути в земле Молдовы». Воспользовавшись ею, ханство получило у Молдавского княжества территорию площадью в 3 100 кв. км. При этом особо оговаривалось, чтобы все налоги на доходы от использования этих земель должны напрямую поступать в пользу султанской казны. Последнее обстоятельство позволяет считать эту территориальную трансформацию скрытой формой аннексии в пользу Порты, в рамках которой ногайцы выступали как землепользователи, а право собственности переходило султану. Весьма важно, что заняв покинутые молдавские сёла на занятой территории, ногайцы стали переходить к оседлому образу жизни, отдавая предпочтение земледелию. Достаточно быстро ногайские мурзы основали здесь аулы, заселили их карататарами (рядовыми татарами) и рабами различных национальностей. Таким образом имело место замещение оседлого населения теперь уже и в лесостепной (центральной) части Бессарабии. Уже в 20-е годы XVIII в. ногайцы вышли и за эту линию разграничения и вновь углубились в территорию Молдавского княжества. На попытки османских властей стабилизировать пограничную ситуацию ногайская знать отвечала шантажом: если новые участки для землепользования не будут выделены, то племена будут уходить во владения Польши. В 1727 — 1728 г. стремление Буджакской орды расширить свои земельные владения за счёт молдавской части Бессарабии даже вылилось в открытый бунт против крымских властей. Стремясь утихомирить протесты османские чиновники были вынуждены дать новое согласие на расширение территории, подконтрольной Буджакской орде. К 40-м годам XVIII в. ногайцы размещаются уже на постоянной основе за пределами «двухчасовой зоны», непосредственно в районах молдавских цинутов, расположенных восточнее Прута. В тот же период на территории вновь созданной Хотинской райи на севере Бессарабии происходили идентичные процессы. В 1713 г. турки не только ввели в Хотин османский гарнизон, но и поселили здесь орду липканских татар. Последняя ранее находилась в подданстве Речи Посполитой, но в ходе польско-турецкой войны 1672-1676 годов вновь перешедшей на сторону турок. Вряд ли бы вектор данных миграционных процессов существенно изменился, не начнись в 30-е годы XVIII в. интенсивная фаза военного противостояния России и Османской империи в т.ч. из-за Бессарабии. Пример Бессарабии показывает, что без вмешательства России земли на северном побережье Черного моря всё более тюркизировались и исламизировались и оставались бы недоступными для молдаван и украинцев.