Как отношения с детьми расшатывают и укрепляют политические режимы в Средней Азии

Президенты бывших республик СССР не теряли времени в самоизоляции по случаю эпидемии коронавируса и по максимуму использовали ситуацию, чтобы решить свои политические проблемы. В Казахстане, где транзит власти вроде бы завершился в прошлом году, совершенно неожиданно начался второй тур: преемник Назарбаева устранил с политического поля его дочь. А в Таджикистане началась ускоренная подготовка к своему транзиту: президент Эмомали Рахмон намерен повторить казахстанский сценарий, но все могут испортить слишком сильные отцовские чувства. Родительские амбиции президента могут дорого обойтись и главе государства, и гражданам. Среднеазиатские сценарии близкородственных рокировок — в материале «Ленты.ру». Предвестниками пандемии в Центральной Азии стали трудовые мигранты, которые перед закрытием границ ринулись на родину. Первые случаи коронавируса зафиксировали в регионе еще в начале марта, но по мере возвращения соотечественников из-за рубежа число инфицированных росло. Власти республик готовились к их прибытию по-разному. В Узбекистане всех прибывших направляли на двухнедельный карантин в специально оборудованные под временный госпиталь контейнеры. Киргизия изолировала гастарбайтеров на бывшей американской базе «Манас». К подобному приему готовились и мигранты из Таджикистана, но президент Эмомали Рахмон просто закрыл границы в марте и больше не волновался по поводу опасного вируса. Республика готовилась к важному событию — Наврузу, празднику прихода весны у тюркских народов, традиции которого зародились еще в языческие времена. А когда число инфицированных в мире перевалило за миллион, в Душанбе помпезно отметили еще одно торжество — Праздник тюльпанов. Впереди у Таджикистана очередной важнейшей государственный праздник — День независимости, который отмечается 9 сентября. Подготовка давно началась. Президент лично ездит по регионам и проверяет готовность. В этом году Таджикистан отметит 29-летие своего суверенитета. Дата не юбилейная. Преемником Эмомали видит своего 32-летнего сына Рустама Эмомали Рахмона. Он мог бы занять высший пост еще два года назад, поскольку на референдуме 2016 года по изменению конституции возрастной ценз для кандидатов на высший государственный пост снизили с 35 лет до 30 лет. Но старший Рахмон не стал торопиться. У его плана есть один очевидный изъян, который заключается в самом преемнике. Сына президента большую часть его жизни воспринимали как великосветского денди. Он модно одевался, ездил на дорогих машинах, увлекался футболом, интереса к политике не проявлял. Чтобы привить наследнику хоть какой-то интерес к государственным делам, Рахмон в 2012 году назначил его президентом Федерации футбола Таджикистана. Новоиспеченный чиновник особых результатов не показал — сборная республики так и не увидела мировых стадионов. Глава государства не сдавался и в 2013 году посадил сына во главе таможенной службы, а в 2016-м отправил руководить агентством по борьбе с коррупцией. Об успехах наследника на этом поприще можно судить по Индексу восприятия коррупции Transparency International: Таджикистан стабильно занимает позицию в хвосте рейтинга в компании таких государств, как Никарагуа и Эритрея, а также соседей по региону. Но глава государства продолжает верить в своего сына и тренировать его на разных поприщах государственной деятельности. Сомнений в намерениях Рахмона-старшего не осталось, когда он, несмотря на отчаянное нежелание сына продолжать дело отца, в 2017 году назначил его мэром Душанбе. На этой должности молодой человек занялся благоустройством столицы, а главное — налаживанием прямой коммуникации между городскими властями и горожанами. Во всяком случае, такие цели нового мэра анонсировали его помощники, журналисты и лично президент. Сам Рустам помалкивал. Новый столичный градоначальник, вероятно, не унаследовал ораторских талантов отца, потому что обо всех его начинаниях жители Таджикистана узнают только из официальных сводок. Голос наследника не попадает даже в телерепортажи, которые повествуют о его текущей деятельности. Похоже, пандемия коронавируса показалась Рахмону удачным моментом для того, чтобы форсировать транзит. Когда все страны мира закрывали в марте границы и отправляли жителей на карантин, сын президента стал сенатором. Пока таджикские власти всеми возможными медиаресурсами отказывались признавать наличие в стране инфекции, наследник Рахмона поднялся еще на одну карьерную ступень и в апреле занял пост спикера Сената. На фоне новостей про коронавирус это назначение осталось почти незамеченным, а между тем новая должность сделала Рустам вторым лицом в Таджикистане. По конституции, в случае смерти, отставки или болезни президента полномочия главы государства переходят главе Сената. Плацдарм для смены власти в стране создан. Но таджикский политолог Абдугани Мамадазимов призывает не торопить события. По мнению эксперта, транзит власти возможен в Таджикистане не раньше сентября 2021 года. Проблема, тормозящая таджикский транзит, — непопулярность сына Рахмона у жителей страны, полагает политолог. В этом деле наследнику еще предстоит хорошенько потренироваться. Рустам старается, но прыгнуть выше головы сложно, пока он выступает только по бумажке, а на крупных мероприятиях появляется только в присутствии отца, указывает Мамадазимов. Поэтому Рахмон постарается предусмотреть все, чтобы передача власти была гладкой и нашла поддержку и понимание в обществе. Времени для транзита у действующего главы государства более чем достаточно. Во-первых, ему всего 67 лет, а по меркам Центральной Азии это не возраст. Ислам Каримов правил в Узбекистане до 78 лет, Нурсултан Назарбаев формально отошел от власти в Казахстане в 77 лет. Во-вторых, по конституции за таджикским президентом закреплен статус Лидера нации, который позволяет оставаться у власти неограниченное число сроков. Но эпидемия коронавируса все же внесла свои коррективы в операцию «Преемник». Пока весь мир принимал карантинные меры, пациентам с сильным кашлем и температурой в Таджикистане ставили диагноз «пневмония» или «ОРВИ». Государственные СМИ объясняли отсутствие коронавируса в республике теплым климатом, горным воздухом, эффективной медициной. Их не смущала общая граница с Китаем, Киргизией и Узбекистаном, где ежедневно выявлялись сотни заболевших. А вот граждан как раз смущала — они старались носить маски, чаще мыть руки и сидеть дома. Из-за этого предприниматели теряли клиентов и вынужденно останавливали бизнес. Усугубляло ситуацию скопление тысяч трудовых мигрантов, которые на родине стали безработными. Отсутствие заработка чревато социальным напряжением, рано или поздно оно может спровоцировать протесты, чего власти опасаются больше всего. Игнорировать проблемы коронавируса становилось уже невозможно. Сначала Рахмон признал проблемы в экономике, спровоцированные пандемией. Обратился за финансовой помощью к Евросоюзу и России. Чтобы получить ее, пришлось пустить в страну специалистов ВОЗ. Скрывать дольше наличие в стране COVID-2019 не получилось. Причем едва власти признали эпидемию, Таджикистан тут же вышел на первое место в Центральной Азии по количеству даже не заражений, а смертей. Но признание проблемы — еще не повод объявлять карантин. В стране по-прежнему работает общественный транспорт, промышленность, госучреждения. Детсады, школы, вузы, салоны красоты все же закрылись, но официальных запретов не было. Держать страну закрытой таджикские власти больше не могут. Людям нужна работа, впереди главный государственный праздник, который станет как минимум отличным поводом представить наследника широкой публике, как максимум — последним Днем независимости для действующего лидера. Впрочем, политолог Абдугани Мамадазимов сомневается в вероятности такого варианта развития событий. По мнению эксперта, на президентских выборах осенью 2020 года Рахмон выдвинет свою кандидатуру. Сын вряд ли будет баллотироваться. А уже после переизбрания действующего лидера возможен вариант, когда он через некоторое время досрочно покинет свой пост и передаст власть главе Сената — согласно конституции. Подобным образом поступил его казахстанский коллега Назарбаев весной прошлого года, передав бразды правления бывшему спикеру парламента Касым-Жомарту Токаеву. Однако тот более сведущ в политических делах, чем Рустам Эмомали. Воспользовавшись пандемией коронавируса, Токаев не только укрепил свое положение, но и одержал победу в политической схватке с дочерью Назарбаева. Казахстан закрыл границы и приостановил транспортное сообщение в начале марта, когда в стране был зафиксирован первый случай коронавируса. Власти понимали, что проникновение вируса в страну неминуемо. Президент Токаев 16 марта объявил в стране чрезвычайное положение и ввел прямое президентское правление. За год, прошедший после ухода Нурсултана Назарбаева, Токаев явно вышел из тени Елбасы (лидера нации — таким титулом наделен Назарбаев) и показал себя самостоятельным политиком. Первым поводом стали акции протеста против переименования Астаны в Нур-Султан и в целом предложенного сценария транзита. Однако новоиспеченный глава государства вместо ожидаемого силового разгона недовольных заявил, что граждане Казахстана имеют право открыто выражать свое мнение, а власти должны прислушиваться. В результате в конце мая того года в стране был принят закон о мирных собраниях. Если раньше согласование пикета с властями занимало около месяца, то теперь долгие бюрократические процедуры не требуются. Недовольным достаточно за пять дней подать уведомление в местный исполнительный орган власти — и можно организовывать митинг. Следующим испытанием Токаева стали вспыхнувшие в феврале на юге Казахстана межэтнические столкновения между казахами и дунганами. Жертвами стали десять человек, тысячи дунган покинули свои дома. Президент поручил наказать зачинщиков конфликта и лично посетил южные регионы. Причины локального конфликта, правда, так и не установили, но быстрое реагирование на проблему задобрило враждующих и позитивно повлияло на имидж президента. Пандемия коронавируса стала еще одним, самым важным тестом на прочность для Токаева. Снижающиеся показатели заболеваемости и способность системы здравоохранения страны предотвратить коллапс повысили доверие к президенту. Превентивные меры позволили сдержать массовое распространение инфекции: по числу заболевших Казахстан лидирует среди стран Средней Азии, однако показатели смертности в республике для ее площади и численности населения невелики. Помимо санитарно-эпидемиологических, в Казахстане были приняты меры поддержки социально уязвимых слоев населения. Однако у президента нашлось предостаточно критиков. Самым активным стала Дарига Назарбаева. Сначала она потребовала у Конституционного совета разъяснений, не нарушает ли распоряжение Токаева о вводе ЧС и прямого президентского правления Основной закон государства. На заседании Сената 30 апреля она открыто критиковала действия правительства в борьбе с коронавирусом. А 2 мая Токаев подписал указ о лишении Назарбаевой членства в Сенате. В назначении дочери лидера нации третьим человеком в государстве многие увидели запасный выход для Елбасы в том случае, если Токаев станет слишком самостоятельным. Всерьез обсуждались сценарии, что при любой оплошности Назарбаев снимет его, передав пост Дариге по тому же сценарию, по которому его получил Жомарт-Касым. Новоизбранный глава государства не раз подтверждал, что всегда и во всем советуется с первым президентом. Она стала единственным государственным чиновником, который продолжал критиковать президентские меры во время режима ЧС, даже когда Елбасы выступил с обращением к нации и призывом сплотиться. Через подконтрольные ей СМИ она устроила информационную атаку на президента, обвиняла главу государства в недостаточной поддержке бизнеса в период пандемии, критиковала бездействие властей в борьбе с коррупцией. Впрочем, ее имя в прессе в последние месяцы мелькало в еще более невыгодном свете. В Лондоне у Дариги Назарбаевой обнаружили дорогостоящий особняк, где проживает ее старший сын Нурали Алиев с женой. И хотя родственникам первого президента Казахстана удалось доказать законность имущества, наличие элитной недвижимости не вязалось с имиджем борца с коррупцией, который формировала спикер Сената. Проблем добавил и младший сын Айсултан Назарбаев, который лечится в Лондоне от наркозависимости. В последние несколько месяцев он выкладывал в Facebook посты об интригах в семействе Назарбаевых, даже заявил, что он не внук Назарбаева, а сын. И хотя власти республики открыто заявляли, что все это написано под воздействием психотропных веществ, имидж Дариги это не улучшило. Последней каплей, переполнившей чашу терпения власти, стало ее обращение в Конституционный совет. Казахстанские эксперты сомневаются, что отставка означает конец ее политической деятельности. Отец простил ей даже замужество с ныне покойным Рахатом Алиевым, обвиненным в убийствах приближенных к власти бизнесменов и попытке устроить госпереворот. Позже Алиев был найден мертвым в тюремной камере с признаками суицида. В той истории Дарига доказала верность семье, а не мужу, заняв сторону отца. Казахстанский политолог, директор Центра актуальных исследований «Альтернатива» Андрей Чеботарев уверен, что неопределенное состояние в карьере старшей дочери Елбасы продлится недолго. Чрезвычайные ситуации, одна за другой сваливающиеся на Токаева, обозначили еще одну тенденцию: Елбасы практически не вмешивался в то, как второй президент преодолевал кризисы. Более того, Назарбаев призвал граждан Казахстана в условиях ЧС сплотиться вокруг главы государства. Политики и бизнесмены расценили это как готовность Елбасы отойти в сторону и доверить принятие ключевых решений Токаеву. Дарига стала слишком токсичной фигурой в казахстанской политике. Ее дальнейшее пребывание во властных структурах подрывало не только авторитет нынешнего президента, но и наносило удар по авторитету первого президента. После отставки дочери Лидера нации политическая элита и бизнес, которые в течение года метались между Токаевым, Назарбаевым и его дочерью, наконец успокоились. Действующий президент утвердился как центр силы, принимающий решения. Но и влияние Елбасы при этом сохранилось. Учтет ли позитивный опыт Назарбаева президент Таджикистана, имеющий в качестве преемника только политически слабого сына, а не опытного дипломата, подобного Токаеву, — вопрос.