Климатические гипотезы как инструмент создания глобальных кризисов

Посвящается памяти соавтора и друга климатолога Евгения Фёдоровича Уткина, ответственного секретаря Межведомственной комиссии по охране озонового слоя при Минрироды РФ с 1993 по 1997 годы. История международных природоохранных договоров насчитывает всего три десятилетия, однако за этот короткий период в России произошли очень серьёзные изменения. Благодаря СМИ люди настолько прониклись идеей озоновой опасности, что даже в детских учреждениях Москвы и области дети стали рисовать «озоновые дыры» в стратосфере и рассказывать о глобальных климатических проблемах. Правительство РФ в 2000 году своим постановлением №726 сделало Министерство природных ресурсов специально уполномоченным государственным органом в области охраны окружающей среды и государственной экологической экспертизы. По приказу этого министерства №283 от 04.04.2001 было установлено, что все заместители министра природных ресурсов являются заместителями главного государственного инспектора РФ по охране природы. Руководители департамента государственного контроля и департамента охраны окружающей среды и их заместители, руководители отделов, входящих в состав департаментов, стали старшими государственными инспекторами РФ по охране природы. Специалисты-экологи, работающие в структуре этого министерства, также стали государственными инспекторами РФ по охране природы. Поскольку природоохранные обязательства России связали с заботой об экологическом благополучии населения, то все проблемы Монреальского и Киотского протоколов поручили решать Министерству природных ресурсов. Таким образом, чисто научные проблемы изменчивости глобального климата и колебаний концентрации стратосферного озона, лежащие в основе Монреальского и Киотского протоколов, стали предметом забот и ответственности Министерства природных ресурсов. Это объясняется тем, что проблемы глобальных климатических изменений стали рассматривать как экологические проблемы, порождённые хозяйственной деятельностью человека и угрожающие его, человека, существованию на Земле. Так ли это? Как и большинство наук, климатология появилась и начала развиваться благодаря потребностям в прогнозах погоды. Долгосрочные прогнозы создавались на основе данных по амплитудам колебаний температуры, скорости ветра, влажности, а также по данным экстремальных явлений — штормов, гроз, наводнений, тайфунов и т. п. Краткосрочные прогнозы получают на основе анализа атмосферных и океанских фронтов, зон апвеллинга, струйных течений, гололеда и гололедицы, обледенения судов и самолетов, заморозков и т.д. В прогнозах погоды постоянно нуждаются сельское хозяйство, строительство, авиация, судоходство. К середине прошлого века климатологи на региональном уровне научились делать довольно точные краткосрочные прогнозы погоды. О точных долгосрочных прогнозах говорить не приходится, поскольку Земля (с атмосферой) является открытой термодинамической системой, которая обменивается массой и теплом с космосом, в котором рядом с Землёй находятся несколько планет с разной массой. Вместе с Землёй они вращаются вокруг Солнца, образуя Солнечную систему, которая, в свою очередь, движется в отношении других звездных и планетарных систем Галактики. О влиянии других галактик Вселенной пока вообще говорить не приходится. Земля, перемещаясь в пространстве по орбите, находится в постоянно изменяющимся гравитационном поле воздействия со стороны других планет, а также переменном тепловом и корпускулярном воздействии со стороны Солнца. В итоге количество энергетических и гравитационных воздействий на планету Земля, по разным оценкам, не менее двадцати пяти. Помимо внешних воздействий, следует учитывать реакцию самой Земли на эти воздействия. Прежде всего, тектонические, вулканические и электромагнитные. Понятно, что прогнозировать долговременное изменение погоды в таких условиях можно лишь с очень большой погрешностью, что характерно для открытых термодинамических систем. Что-то приходится упрощать и не принимать во внимание. Упрощения привели к представлению Земли в виде мёртвого астероида, если судить по ежегодным отчётам Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК — IPCC), которая работает под эгидой ООН. С другой стороны, долговременный прогноз климатических изменений в последнее время стал очень востребован, поскольку погодные аномалии приносят гигантские убытки и приводят к гибели людей. В конце прошлого века появились две взаимосвязанные гипотезы глобальных климатических изменений, которые могут быть спровоцированы хозяйственной деятельностью человека. В обоих случаях глобальное изменение климата связали с выбросом в атмосферу Земли антропогенных, то есть произведённых человеком, газов. Выброс хлор‑ и бромсодержащих газов, по гипотезе Молины-Роуленда (1974 г.), связали с гибелью стратосферного озона, а выброс так называемых «парниковых газов», в первую очередь углекислого газа, по гипотезе Фурье-Тиндаля (1861 г.), связали с глобальным потеплением. Большую роль в разогреве страха перед последствиями глобального потепления сыграли прогнозы Джеймса Лавлока, опубликованные в 60−70-е годы прошлого и в 2006—2009 годах века наступившего [1], [2]. Надо отдать должное его исследовательскому таланту, благодаря которому он получил очень интересные результаты по присутствию в атмосфере Англии и Атлантики микроконцентраций фреона-11 и других хлорфторуглеродов (ХФУ). Но представленный им временной ряд атмосферных концентраций фреона-11 от 50-х годов прошлого века до 2000 года и попытка связать эти результаты с антропогенными выбросами фреонов из промышленных и бытовых холодильников никакой критики не выдерживает, если обратить внимание на статистику постоянных извержений вулканов на Камчатке, особенно вулкана Безымянный, находящегося на одной широте с Глазго. Учитывая факт многократных гигантских выбросов вулканического газа и пепла вулканом Безымянный начиная с 1956 года на высоту 35−45 км, наличие фреонов над Европой, Англией и над Атлантикой вполне объяснимо. И концентрации фреона-11 на уровне 50−250 ррт (то есть 50−250 молекул на триллион) не вызывают сомнений, поскольку это след от выброса в атмосферу вулканических газов, содержащих в своём составе и ХФУ. Найденные Дж. Лавлоком фреоны R-11, R-12 и R-113, в силу своей химической инертности и стабильности, ещё долго оставались в стратосфере, поскольку там давление ниже 50 мм рт. ст. и температура — 70оС. Но рядом с обнаруженными находились и другие фреоны, которые Дж. Лавлок не смог идентифицировать, поскольку созданный им электронный детектор хроматографа не заменял физическую суть газовой хроматографии, заключающуюся в том, что искомое вещество надо сначала селективно выделить на сорбенте, а затем, уже при десорбции, идентифицировать его, используя чувствительный датчик по искомой примеси в смесевом потоке газа-носителя. Поэтому в пробах воздуха хроматограф не видит те примеси, для которых не удалость подобрать эффективного сорбента. А универсальных сорбентов природа не придумала. Вот почему для хроматографического анализа всякий раз подбирают сорбенты для одного или группы анализируемых газов. При этом наиболее сложной задачей при определении микропримесей является приготовление калибровочной смеси воздуха с искомым веществом для доказательства, в том числе и самому исследователю, что метод работает, то есть позволяет увидеть примесь на заданном уровне концентраций и в реальных условиях. Опубликованные Дж. Лавлоком данные о найденных 60-миллиардных долях фреона-11 соответствуют нахождению 0,06 см3 этого фреона в одном кубическом метре воздуха с погрешностью в пределах 10%. Надо отдать должное смелости и мужеству любого исследователя, рискнувшего опубликовать исследования в таком диапазоне концентраций. А поскольку речь идёт о многокомпонентной смеси, то похвалы за смелость мало, налицо «псевдонаучный героизм». Но самое главное — лавры нашли своего «героя». Результаты Джеймса очень пригодились для решения непреодолимой проблемы, вставшей в начале 1970-х годов прошлого века перед США. Суть проблемы состояла в неконтролируемом процессе роста производства и потребления спреев (аэрозолей), которые появились на рынке США и европейских стран в виде баллончиков с распыляемыми дезодорантами, лаком для волос, красками, пенами и т.п. Газом, который выталкивал наружу распыляемое вещество, служили фреон-11 или фреон-12. Начиная с 1945 и до 1974 года производство фреона-12 в США выросло с 20 тыс. тонн до 461 тыс. тонн. Баллончиков со спреями в 1973 году было выпущено около 3 млрд упаковок. Годовые выбросы фреона со спреями составили в 1973 году 209 тыс. тонн, что в пересчёте на фтор составило примерно 100 тыс. тонн [3]. Подобное развитие событий явно не устраивало других потребителей фтора, прежде всего, алюминиевую и атомную промышленности, металлургов и сварщиков. Общеизвестно, что месторождений фтора в мире не так много, а по исчерпании запасов они не возобновляются. А значит, при возникновении в перспективе его дефицита человечеству придётся извлекать фтор из морской воды. Его цена при этом вырастет в 100−1000 раз [4]. По этой причине в США возникла проблема прекращения варварского расходования фреонов в составе аэрозолей. В других странах выпуск спреев был на 2−3 порядка меньше. Нужен был юридически чистый метод запрета на разбазаривание фтора для бытовых нужд, когда его природных запасов в виде плавикового шпата едва ли хватит на полстолетия для промышленности. И в 1974 году появилась спасительная гипотеза Молины-Роуленда о гибели озона под действием фреонов [5]. Как и всякая гипотеза, она требовала научного обоснования, иначе она быстро превращается в научную ошибку. Здесь и пригодились измерения Дж. Лавлока над Атлантикой и Европой. А то, что Глазго находится на одной широте с вулканом Безымянный, который после 2000 лет молчания вдруг начал активно и многократно извергаться, забрасывая вулканический газы в стратосферу, мало кто знал в Европе и тем более в США. Благодаря СМИ гипотеза Молины-Роуленда получила мощную рекламу. Затем в США были приняты природоохранные запреты на использование фреонов для заполнения баллончиков с различными спреями. Вместо фреонов в баллончики стали заправлять горючие и взрывоопасные углеводороды, как это уже было в США в 1930-е годы. Взрыв в Москве на переходе у станции метро «Пушкинская» хорошо проиллюстрировал бризантные возможности спреев, заправленных углеводородами. Распространение стали получать баллончики с шаровым распределителем или со старым добротным вмонтированным пульверизатором, но уже без опасных углеводородов. Успех с «простым решением» проблемы замены фреонов в спреях позволил перенести запреты на использование фреонов в качестве рабочих тел в холодильниках и кондиционерах, а также попытаться запретить их использование в промышленных технологиях и пожарном деле. С начала 1980-х годов ведущие транснациональные компании-производители фреонов США, Великобритании и Франции стали продвигать через ООН идею запрета использования ХФУ-фреонов в мировом масштабе с целью передела и захвата рынков, используя псевдоэкологическую гипотезу в качестве инструмента мощного политического давления на другие государства, и в первую очередь на СССР, являвшийся вторым по объему, после США, мировым экспортером ХФУ. Более того, исключение фреонов как рабочих тел для производства холодильной техники, твердых и гибких пенопластов, растворителей, аэрозолей, пожаротушащих баллонов открыло огромные возможности для завоевания рынков инициаторами аферы и сбыта своей продукции. Под эгидой борьбы за сохранение стратосферного озонового слоя был создан новый «Ганзейский союз». Страны, которые не признавали идею гибели озонового слоя от фреонов, попадали в категорию рыночных изгоев, которые не понимают грозящей всему человечеству озоновой опасности, согласно гипотезе Молины-Роуленда. В итоге начало 1980-х годов можно считать моментом появления новой науки — политэкологии. Но для утверждения гипотезы в виде истины необходимо было найти более весомые аргументы для запретов в сравнении с теми, которые можно было использовать из экспериментальных данных и литературных трудов Дж. Лавлока. И тут возникла идея получить эти данные в Антарктиде, где есть «живой» источник ХФУ в виде действующего вулкана Эребус, который находится рядом с антарктической станцией Мак-Мердо, над которой есть ещё и действующий циркумполярный вихрь, который затягивает в воронку атмосферные газы, в которых могут быть и фреоны антропогенного происхождения. А там попробуй угадай, кто из них есть кто и откуда они пришли? Из холодильников или из вулканов? Про возможность использования меченых изотопов хлора в молекулах «озоноопасных» фреона-11 и фреона-12 простая публика и знать не знала, хотя о необходимости и относительной простоте этого шага ещё 14 лет назад на научном семинаре Физического факультета МГУ было официальное сообщение авторов настоящей статьи [6] о необходимости достоверного подтверждения гипотезы Молины-Роуленда с использованием меченых атомов фреонов. Другого метода подтверждения истинности гипотезы Молины-Роуленда пока просто не найдено. Но для запуска Монреальского протокола нужен был простой и быстрый ход для спасения состарившейся гипотезы. И этот гениальный, с точки зрения маркетинга, околонаучный ход был выполнен в 1986 году г-жой Сьюзан Соломон. Найденная над вулканом Эребус окись хлора была приписана по своему происхождению к фреонам из холодильников, а гипотезу Молины-Роуленда перевели в истину, с последующим награждением её родоначальников Нобелевской премией. Последовательность этого «эксперимента века» хорошо показана в книге Ш. Роун [7] в русском переводе. Но позже оказалось, что повторить результаты эксперимента г-жи Соломон вне вулканов никому не удалось, хотя были и высотные самолёты, и достойное оборудование [8]. Более того, при гигантских объёмах выбросов газов во время извержения вулкана Пинатубо в 1991 году над ним так и не образовалась озоновая дыра, хотя ХФУ в составе вулканических газов присутствуют всегда и в относительно большом количестве. Вывод сверхубедительный: гипотеза Молины-Роуленда не имеет экспериментального подтверждения, и роль фреонов или ХФУ в гибели озона так и не доказана, что с полным основанием позволяет перевести её в категорию ошибки. Хотя в условиях России гипотеза существует в виде веры в непогрешимость нобелевских лауреатов. На сегодня имеется 20 гипотез гибели озона, и все они не менее интересны, чем гипотеза Молины-Роуленда. Есть, например, такая, которую может подтвердить любой, интересующийся этим феноменом. Это гипотеза геолога, доктора геолого-минералогических наук В.Л. Сывороткина [9] о роли водородной дегазации Земли в разрушении стратосферного озонового слоя. Достаточно посмотреть на карту тектонических разломов Земли и на опубликованные в интернете карты озоновых дыр, и все районы дефицита концентрации озона («дыры») займут своё место над разломами, из которых в атмосферу Земли за год извергается около 400 млрд тонн метана и водорода [10]. Именно они в основном и создают озоновые дыры в соответствии с водородной версией Венской конвенции 1985 года об охране озонового слоя. На основе этой версии всё становится довольно ясно с «озоновыми дырами». Они были, есть и будут, пока Земля «дышит», то есть непрерывно выбрасывает в атмосферу метан и водород через рифтовые разломы земной коры. Посему колебания концентрации в «озоновых дырах» останутся в неизменном состоянии, а величина истощения озона будет зависеть от мощности потоков и объемов выбрасываемых Землей газов. А запреты на использование ХФУ есть не что иное, как обычный маркетинговый приём, используемый транснациональными компаниями. Они выделяют деньги нуждающимся в них ученым и СМИ на «научное доказательство» и перевод в «глобальный вариант» выгодной для бизнеса гипотезы. Затем деньги им возвращаются в результате захвата рынков. Именно для этого поначалу в США и была создана легенда о влиянии фреонов на гибель стратосферного озона, а затем и Монреальский протокол по веществам, разрушающим озоновый слой, как инструмент использования гипотезы с целью захвата рынков холодильного сектора и ликвидации промышленных технологий в обманутых странах Европы, включая Россию. О развивающихся странах, за исключением Китая и Индии, даже говорить не приходится. Жаль только, что в момент подписания кабальных условий Монреальского протокола в России не нашлось политиков, имеющих желание выслушать мнение отечественных учёных и инженеров, не участвовавших в «спонсированном» переводе российской холодильной промышленности на «озонобезопасные» фреоны. В «спасении» России от производства «озоноопасных» ХФУ, а заодно от нескольких отраслей российской промышленности, активно участвовали Всемирный банк, ЮНИДО, ЮНЕП, Агентство США по международному развитию, Глобальный экологический фонд и другие «помощники» при активной поддержке отечественных чиновников, странным образом не использовавших возможность в период 1991—1992 годов создать стратегические запасы запрещаемых фреонов, в то время как все страны-участницы Монреальского протокола это делали на законных основаниях. Теперь Россия даже для медицины и космических технологий выклянчивает по квотам необходимые ХФУ, которым так и не нашли замены. Но самым значительным достижением административной российской мысли можно считать Постановление правительства РФ №226 от 24 марта 2014 года с фактическим признанием 96 веществ, содержащих хлор и бром, виновниками гибели озона, а потому и запрещённых для производства и использования. Возможно, что в ближайшее время Молина и Роуленд отблагодарят правительство РФ за неоценимую помощь в подтверждении научной истинности их гипотезы. Вспоминая фразу А.В. Суворова о том, что «разбитые армии хорошо учатся», хотелось бы оценить уровень потерь и перспективу взаимодействия Российской Федерации с природоохранными организациями, действующими под эгидой ООН и продолжающими свою псевдоэкологическую деятельность по защите «всего человечества от глобальной опасности гибели стратосферного озона». О потерях сегодня уже не говорят, поскольку идёт информационная, финансовая и технологическая война против России. По этой причине убытки в чистом виде уже считать не приходится, поскольку запретами Монреальского протокола в России уничтожены целые отрасли с заводами, институтами и квалифицированным персоналом. Поэтому продолжать соблюдать навязанные кабальные условия «природоохранных» протоколов и Парижского соглашения по климату, разработанных под эгидой гипотетических конвенций ООН силами созданной политэкологии, можно только при желании уничтожить в России угольную промышленность и добить отечественную энергетику и ещё несколько отраслей промышленности, полностью утратить суверенитет и перейти в вассальную зависимость от ТНК. По этой причине единственно возможным выходом из «климатической рулетки», как назвал Монреальский протокол в 1997 году на юбилейном коллоквиуме, посвященном 10-летней годовщине его подписания, представитель Индии д-р Ашок Хосла [11], являющийся президентом Международного союза охраны природы (МСОП — IUCN), президентом Римского клуба, президентом общества «Разработка альтернатив» (Индия), сопредседателем Международной группы экспертов ООН по ресурсам (UN International Resource Panel). По его словам, «участие в Монреальском протоколе подобно игре рулетку, в которой невозможно выиграть, поскольку крупье меняет правила, как и когда ему вздумается». По горькому опыту прошлых лет, обоснованным и рациональным шагом со стороны России является мораторий на любые виды природоохранных обязательств до выяснения их истинных причин, в данном случае причин климатических аномалий, коль скоро в текстах международных экологических документов за основу принимаются результаты научных исследований. На примере гипотезы Молины-Роуленда о причинах гибели озона видно, что научных основ в этом международном природоохранном договоре нет. Есть только констатация изменчивости климата, но нет достоверных данных о причинах этой изменчивости. А то, что было представлено в 1986 году в виде экспериментальных данных, полученных в Антарктиде, является научным подлогом, о чём ещё в 1992 году открыто заявил известный вулканолог Гарун Тазиев. Внимательное прочтение книги Ш. Роун об этом «эксперименте века» подтверждает слова Гаруна Тазиева, что даёт полное основание впредь не ссылаться в международных обязательствах на недоказанные научные гипотезы в качестве причин глобальных климатических изменений. Кроме того, нелишне обратить внимание на ресурсную проблему, которая высветилась благодаря манипуляциям с запретами на производство и использование ХФУ. Фтора действительно в мире осталось немного. Но навязанные к применению «озонобезопасные» гидрофторуглероды в составе молекулы содержат фтора вдвое больше, чем запрещённые. При этом объёмы потребления этих суррогатных заменителей выросли в два-три раза из-за их нестабильности, а также отсутствия систем их сбора и невозможности их регенерации для повторного использования. В итоге благородные намерения защиты природы превратились в неблагородное расточительство исчезающего природного сырья и загрязнение окружающей среды. Россия и здесь имеет шанс выйти из создавшегося тупика. Как известно [12], фторсодержащие фреоны выбрасываются в составе фумарольных газов вулканов после активной фазы извержения. Концентрации невелики (0,01−0,1% масс), но выделение фумарольных газов длится десятилетиями. Иными словами, речь идёт об источниках фторсодержащих промышленно важных газов, которые не запрещены для использования в силу своего природного происхождения и которые производятся вулканами на территории России. Остаётся только наладить их извлечение. Подчеркиваем — не производство, а извлечение фторсодержащих фреонов, поскольку они производятся вулканами! Человеку остаётся их только выделить из природной смеси, называемой фумарольными газами. При этом решается задача бережного отношения к природным запасам фтора, которые в виде богатых по количеству фтора полевых шпатов уже практически выработаны. Остались небогатые, к которым можно отнести и фумарольные газы. Но без фтора не могут обойтись ни атомная, ни алюминиевая, ни металлургическая, ни холодильная промышленности, как и космонавтика, и медицина. Однако отдавать эту стратегическую отрасль на откуп спонсоров не стоит, поскольку речь идёт о ресурсной базе. А ресурсная база государства является одной из шести ведущих переменных в системной динамике наряду с основными фондами, интеллектуальным и людским потенциалами. Здесь необходимы государственная программа и государственное финансирование. Киотский протокол, в сравнении с Монреальским протоколом, выглядит более аргументированным документом с точки зрения научной базы. По крайней мере, в его основе лежит бесспорный факт изменчивости климата и погоды. В отношении последней каждый человек может делать свои собственные выводы, наблюдая её состояние в течение всей своей жизни на своём огороде. Только основные параметры системы Земля-атмосфера авторы и сторонники идеи приоритетности антропогенного воздействия на глобальный климат представляют не в полном объёме, известном на сегодняшний день. В отчётах Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК — IPCC), которая считается самой авторитетной международной научной организацией в части определения причин изменения глобального климата Земли и последствий его изменения для человечества, ни корпускулярная энергия Солнца, ни эмиссия водорода и метана из недр Земли не учитываются, хотя оба этих параметра в количественном отношении сравнимы с потоком энергии, поступающей на Землю от Солнца. Не учитываются также и тепловые потоки из недр Земли. По сути, Земля представляется ими как астероид, без вулканов, землетрясений, без магнитного поля, без взаимодействия с «солнечным ветром». Хотя все эти воздействия не являются величинами квазипостоянными ни во времени, ни в пространстве, ни в количественном выражении. Рассмотрим упоминаемые воздействия. Известно, что под действием волнового электромагнитного излучения Солнца происходит нагрев атмосферного газа, его ионизация, диссоциация и т.д. Таким образом, волновое излучение Солнца определяет тепловой режим атмосферы, её циркуляцию и состав. При этом характер атмосферных процессов зависит не только от времени суток, но и от широты места, поскольку широта влияет на количество принятого волнового излучения. Действие энергии, приносимой солнечными корпускулярными потоками — «солнечным ветром», также влияет на циркуляцию, диссоциацию и ионизацию атмосферы. Но при этом солнечное волновое излучение постоянно, а корпускулярные потоки — переменны. С увеличением широты солнечное волновое излучение уменьшается, а влияние корпускулярных потоков увеличивается. Под действием корпускулярных потоков Солнца изменяется проводимость в нижней атмосфере. Это существенно влияет на режимы грозообразования, образование облаков и осадков, а также на погоду в целом. Если представить баланс энергий, то помимо волнового излучения Солнца и корпускулярных потоков, не менее значимой является и собственная энергия Земли. Её генерация обусловлена процессами, происходящими в ядре Земли. Волновая энергия Солнца, поступающая на поверхность Земли, хорошо изучена, и её количество в разных источниках примерно одинаково. На поверхность материков приходится в год 5,8×1020 кДж, на поверхность океанов — 1,5×1021 кДж. Всего в год поступает 2,08×1021 кДж. Энергию корпускулярного излучения, поступающую в виде потоков частиц через полярные каспы, постоянно наблюдают в виде полярных сияний, но точных оценок по количеству этой энергии пока нет в силу её переменного характера и отсутствия методики количественного анализа этой энергии. Но то, что эта энергия существенно влияет на климат высоких широт Земли, ни у кого не вызывает сомнений. По этой причине энергию корпускулярного излучения Солнца вполне обоснованно по величине считать сопоставимой с волновой энергией Солнца, но не имеющей пока точного значения. По поводу собственной энергии Земли на сегодня известна величина теплового потока из недр Земли на поверхность материков. Её значение, по разным данным, колеблется от 0,06 до 0,3 Вт/м2. При оценке энергии, поступающей на поверхность материков за год, получим из недр Земли 2,67×1017 кДж тепловой энергии, а в толщу океанов 1,12×1018 кДж, если за основу примем значение 0,2 Вт/м2. Всего 1,39×1018 кДж. Помимо тепла земных недр, в атмосферу Земли постоянно происходит эмиссия водорода и метана. При наличии грозовых разрядов оба газа сгорают в кислороде атмосферы, выделяя тепло. 1 кг газа метана, сгорая в кислороде, даёт 50,1 МДж тепловой энергии. Водород даёт в три раза больше тепла, но даже без учёта тепла сгорания водорода, от сгорания 400 млрд тонн метана, ежегодно выделяемого через рифтовые разломы, земная атмосфера получает 2×1019 кДж, что вполне сравнимо с энергией Солнца, поступающей на Землю, хотя и в 100 раз меньше. Но не в 5900 раз меньше, как считалось раньше без учёта «дыхания Земли», связанного с водородной эмиссией. Понятно, что такого количества энергии не хватит на «конкуренцию с Солнцем» на всём земном шаре, но для региональных чудес, по типу «земли Санникова», такого уровня энергии вполне достаточно, тем более что выход метана из земных глубин всегда имеет локальный характер, и при его постоянном потоке вполне вероятно образование локальных зон теплого климата, в том числе и за счёт действия метанотрофных бактерий, которые в северных широтах, поглощая метан, выделяют почти столько же энергии, что и при сгорании метана в кислороде воздуха [13]. Учитывая, что сгорание метана и водорода происходит в атмосфере при наличии грозовых разрядов, которые в свою очередь активируются за счёт корпускулярного излучения Солнца («солнечного ветра»), становится более ясной связь солнечной активности с образованием «озоновых дыр». При отсутствии грозовых разрядов метан и водород, выходя по рифтовым разломам, не сгорают в атмосфере, не нагревают её дополнительно, не образуют углекислый газ при сгорании в кислороде. Но, поднимаясь в стратосферу, вступают в реакцию с озоном и уменьшают его концентрацию, образуя «озоновые дыры». Если грозовая активность не позволяет метану с водородом подняться в стратосферу, то эти газы, сгорая, образуют влагу и углекислый газ. Причём на одну молекулу метана при его сгорании в кислороде образуется одна молекула СО2; в массовом соотношении на тонну метана образуется 2,75 тонны СО2. Если за год окислится в атмосфере Земли даже 20 млрд тонн метана (1/20 от всей величины эмиссии), то земная атмосфера увеличит содержание СО2 на 1 миллионную долю, наблюдаемую постоянно последние полвека. Вклад антропогенных выбросов углекислоты в этот балансе, несомненно, имеется, но он играет далеко не главную роль. Человек, сжигая не более 10 млрд тонн углеводородов в год, даже при энергии 50 МДж на 1 кг топлива, почти на порядок уступает по величине энергии, получаемой от «дыхания Земли», и на три порядка энергии Солнца, греющей океан и материки. Но эмиссия СО2 при этом, по данным МГЭИК 2014, составляет 32 млрд тонн эквивалентных. Но если весь метан окислится в атмосфере Земли, то образуется СО2 в количестве 1100 млрд тонн, а концентрация СО2 в атмосфере земли увеличится за год на 20 ррм. К счастью, грозы на земле не часто бывают. Их количество, как и прежде, зависит от солнечной активности. Надо заметить, что значительного увеличения производства углеводородов человеком ожидать пока не приходится, поскольку исчерпание многих месторождений уже не вызывает сомнений. «Сланцевая революция» на самом деле не универсальна и носит локальный характер с очень большими экологическими потерями. По этой причине о влиянии человека на тепловые и массовые балансы всей Земли говорить пока преждевременно. Таким образом, главными действующими лицами глобального изменения климата пока остаются Земля и Солнце, поскольку их тепловые и массовые потоки человеку не подвластны. Это вовсе не означает, что человек не способен испортить окружающую среду. Подмосковные свалки являются тому доказательством. Но заявлять о возможности антропогенного повышения или понижения температуры воздуха всей Земли в пределах 1−2оС не только преждевременно, но и принципиально недостижимо, если не вести речь о термоядерной войне. Во всех остальных вариантах — это из раздела новой науки — политэкологии. В России уже были её аналоги — политэкономия и лысенковщина. Чем это кончилось — хорошо известно. Перефразируя древнее высказывание о научной истине, учёным остаётся утверждать: «Дюпон мне друг, но истина — дороже!« Выводы 1. Ни Монреальский протокол к Венской конвенции об охране озонового слоя, ни Киотский протокол и Парижское соглашение к Рамочной конвенции ООН об изменении климата в своих основных постулатах не имеют научного обоснования по поставленным задачам. 2. Принятие Россией добровольных обязательств по этим документам никакого отношения к научной обоснованности причин их принятия не имеет, что нанесло серьёзный урон нескольким отраслям промышленности и дискредитировало мировую и отечественную науку и, в перспективе, может нанести ещё больший урон отечественной промышленности и энергетике, а также подорвать возможность подготовки научных кадров. 3. Главной причиной возникновения политэкологии и неолысенковщины в мире является американская схема финансирования исследований на основе грантов, вынуждающая учёных, финансово зависящих от них, либо прекращать научную деятельность, либо подтасовывать результаты исследований на потребу грантодателей, которыми в основном являются ТНК и государственные чиновники, не заинтересованные в истине. 4. Сегодня единственно возможным инструментом по противодействию экспансии ТНК, выражающейся в различных видах «климатических рулеток», на правительственном уровне любого суверенного государства остаётся только мораторий на принятие любых «природоохранных» обязательств до получения законченного знания действительных причин климатических изменений. 5. В перспективе единственным реальным защитником государства от мракобесия политэкологии может быть только независимая наука, которая должна иметь от государства свой бюджет, как и государственные медицина, образование и культура, и не зависеть от министерских чиновников, «покупающих» от лица государства нужные им «научные услуги». 6. Продукцией науки является истина, которую крайне опасно покупать на стороне, не имея достаточного образования, но можно очень выгодно продавать необразованному покупателю, что очень хорошо иллюстрируют Монреальский и Киотский протоколы. Список литературы 1. Дж. Давлок. Галогенизированные углеводороды в Атлантике. Природа.1973. С.194−196. 2. Lovelock James The Vanishing Face of Gaia: A Final Warning. Enjoy it While Can. — Allеn Lane. 2009. 3. Мизун Ю.Г. Озонные дыры: мифы и реальность. — М.: Мысль, 1993. 285 с. 4. Галкин Н.П., Крутиков А.Б. Технология фтора. М. Атомиздат, 1968. 188 с. 5. Molina M, Rowland F.S. Stratospheric Sink for Chlorfluormethanes: Chlorine Atom — Catalysed Destruction of Ozone // Nature 249.5460 (1974). 6. A.Ф. Королёв, И.М. Мазурин, Е.Ф. Уткин. Системный анализ научной состоятельности Монреальского протокола // Тезисы докладов семинара физического факультета МГУ. Москва, 24 сентября 2002 г. 7. Роун Ш. Озоновый кризис. Пятнадцатилетняя эволюция неожиданной глобальной опасности: Пер. с англ. — М.: Мир, 1993. 8. Шур Г.Н., Юшков В.А., Дрынков А.В., Фадеева Г.В., Потертикова Г.А. Опыт исcледования термодинамики стратосферы высоких широт Северного полушария на самолёте-лаборатории М-55 «Геофизика» // Метеорология и гидрология. 2006, №8. С.43−53. 9. Сывороткин В.Л. Дегазация Земли и разрушение озонового слоя//Природа.-1993.-№9. С.35−45. 10. Cывороткин В. Л. Глубинная дегазация Земли и глобальные катастрофы. — М.: ООО «Геоинформцентр», 2002. 250 с. 11 A Summary Report of the Montreal Protokol.10 Anniversary Colloqvium IISD. Winnipeg/Manitoba.Canada.V.9N1.15 Sept.97 12. Исидоров В.А. Органическая химия атмосферы. — Л.: Химия, 1985.264 с. 13. Лювшин П.В. Заклёпки на Науках о Земле. Результат возведения парадигм в статус аксиом в геофизике и гидробиологии-М, издание автора 2016, 147с.