Для чего 17 целей устойчивого развития сведены к глобальному потеплению

Гайдаровский форум продемонстрировал отсутствие какого-либо единства в понимании целей и способов реализации Парижского соглашения, в рамках которого все участники реализуют откровенно эгоистические экономические стратегии. С 1994 года я начал заниматься сравнительным исследованием подходов России и других стран к реализации свыше 50 международных природоохранных соглашений. Особую актуальность подобные исследования приобрели после реализации Монреальского протокола по веществам, разрушающим озоновый слой (МП, 1987 г.), рамочной Конвенции об изменении климата (РКИК, 1992 г.), Киотского протокола к ней (КП, 1997 г.) и Парижского климатического соглашению (ПКС, 2015 г.). Я предлагаю читателю задуматься о вопросах, которые были сформулированы в выступлениях участников дискуссии «По климатической повестке» (см.»Обсуждение климатических изменений на Гайдаровском форуме. Часть 1. Дискуссия» Выступление президента НИЦ Курчатовский институт Михаила Ковальчука резко выделялось на общем фоне конструктивностью и аргументированностью оценок. Переход к новому технологическому укладу, необходимый для дальнейшего развития человечества и достижения равновесного баланса между техносферой и биосферой, — гораздо более широкомасштабная и сложная проблема, чем проблема изменение климата, которая в трактовке Ковальчука, всего лишь один из многочисленных симптомов системного экологического заболевания завершающегося технологического уклада. Если новый научно-технологический уклад будет построен на природоподобных технологиях, то есть технологиях позволяющих встроить потребление человечеством ресурсов планеты в естественные планетарные круговороты вещества, а не на их симулякрах, подобных «наилучшим доступным технологиям» таких как солнечная, ветровая и мусорная энергетика, электромобили и прочее, то глобальные антропогенные изменения в окружающей среде исчезнут, как повышенная температура при выздоровлении человека. Попытки фактического сведения 17 целей устойчивого развития к проблеме глобального потепления (показательно, что сегодня термин «зеленый» стал означать сегодня не чистый, натуральный, природный или экологичный, а «низкоуглеродный»), настойчиво реализуются странами ОЭСР вот уже более 25 лет. Столь очевидная подмена потребовалась развитым странам для ухода от выполнения взятых ими на себя обязательств по восстановлению нарушенных балансов между техносферой и биосферой на территории их юрисдикции в соответствии с принципом декларации «Саммита тысячелетия» ООН в Рио-де-Жанейро (Рио-92) «загрязнитель платит». Власти России со времен Горбачева, ратифицировавшего Монреальский протокол вопреки позиции научной делегации СССР, продолжают по-прежнему плавать в «Климатической повестке» без руля и без ветрил, что подтвердили выступления российских чиновников, принявших участие в дискуссии. Большинство российских участников дискуссии ограничились набором банальностей об опасности глобального потепления, что крайне странно слушать от представителей страны, которая дала миру научный фундамент решения глобальных экологических проблем. Речь идет об учении о ноосфере Владимира Вернадского, о работах по коэволюционному развитию Никиты Моисеева и Дмитрия Львова, об исследованиях Всеволода Егорова о роли отраслей рециклинга и рекультивации земель в решении глобальных проблем, поставленных Римским клубом. Позиция Михаила Ковальчука, отстаивавшего необходимость не имитационного развития России и человечества в целом, позволяет надеяться, что состоявшаяся дискуссия, в отличие от других, инициирует в России конструктивные решения в направлении экологически чистого развития, учитывающего возможности биосферы, а не станет очередным «выходом пара в гудок». На вопрос о том, что делать, с точки зрения приоритетов жизнедеятельности жителей Земли и особенно России как страны с самым холодным климатом, из уст Михаила Ковальчука некоторые ответы прозвучали. Но не прозвучало главного — как мы это собираемся делать, и как долго, дабы благими намерениями не вымостить дорогу в ад. И подобные опасения имеют на то основание. И вот почему. Если 28 сентября 2015 года на Генеральной ассамблее ООН Президент РФ В.В. Путин озвучил тезисы, совпадающие с позицию Михаила Ковальчука о необходимости использования природоподобных технологий и соблюдении баланса техносферы и биосферы, то уже в декабре того же года в Париже на Климатической конференции наш президент фактически озвучивал мнение «климатических алармистов», лидерами которых в России являются Виктор Вексельберг, Анатолий Чубайс и Олег Дерипаска. Нечто подобное происходило и ранее. Например, на климатической конференции, проходившей в Москве в 2003 году, Владимир Путин озвучил обоснованные сомнения российских ученых в необходимости участия России в Киотском протоколе (КП), как самой холодной страны в мире, а в 2004 году после визита к нему в Сочи Герхарда Шредера и Жака Ширака он принял решение о ратификации Киотского протокола Россией. И с той поры Россия послушно «поплыла по Енисею» климатического алармизма, суть которого сводится к установлению внешнего контроля развития её экономики. Можно, конечно, понять состояние экономики России того периода, и отсутствие у Президента РФ В.В. Путина альтернативных решений, озвученных в настоящее время Михаилом Ковальчуком, и несколько другую экономическую ситуацию с состоянием федерального бюджета, чем сегодня. Но от происходящего сегодня опасения усиливаются, учитывая неприкрытое стремление некоторых бизнес-групп и чиновников заработать на процессе реализации Парижского климатического соглашения в ущерб российской экономике и условиям жизнедеятельности наших граждан. Например, выступление на деловом завтраке заместителя министра природных ресурсов Дениса Храмова больше напоминало отчетный доклад о деятельности Минприроды (МПР) перед международными климатическим начальством, присутствовавшим на завтраке. Но главное, в соответствие со сложившейся в МПР традицией, мы в очередной раз услышали от чиновника рассказ о благих намерениях, но ничего о конкретного о провалах и нерешенных принципиальных методологических вопросах, которые превращают российскую климатическую политику в откровенное вредительство. Например, Денис Храмов умолчал о том, что Правительство РФ так и не выполнило свой же план подготовки к ратификации Парижского соглашения, что в МПР отсутствует не то что методика измерения, но даже понимание необходимости измерения экологической эффективности «экологически безопасных технологий», на которые, как заявил заместитель министра, хотят перевести 50 отраслей промышленности. В то время как уже предусмотрены меры финансовой компенсации затрат на выпуск зеленых облигаций под реализацию зеленых экологически эффективных проектов, в МПР отсутствует единица количественного измерения и экономической оценки (инструмент) «зелености» проектов под которые предполагается выпуск «зеленых» облигаций. Правда, для чиновников МПР эта проблема решается по рецепту Егора Гайдара: зачем ломать голову над научными задачами, не для того Россия от ненужной для сырьевого придатка науки избавлялась. Узнать, какая технология экологически эффективная и «зеленая», очень просто. Для этого нужно заглянуть в Зеленую таксономию Евросоюза — справочник по зеленым технологиям для которых можно выпускать зелёные облигации. Правда, и там можно обнаружить неудобные вопросы. Например, мусоросжигательные заводы на внутреннем рынке ЕС не считаются теперь «зелеными» и потому они не имеют право на «зеленый тариф» и выпуск зеленых, климатических и устойчивых облигаций. Однако в случае строительства МСЗ в развивающихся странах и странах с переходной экономикой (Россия в их числе), МСЗ считаются зелеными. Двойные колониальные стандарты в данном случае очевидны, недавно они стали причиной скандального выхода из рабочей группы Еврокомиссии «Альянса против сжигания отходов». Вопрос о том, кем мы себя считаем в данном случае — европейской страной или европейской колонией, похоже, нашими чиновниками решён однозначно. При подобном участии МБРР в реализации в России Монреальского протокола мы в 1990-х годах потеряли отечественную холодильную и «хладоновую» промышленность. Завтра мы готовы потерять угольную, нефтяную и газовую отрасли под предлогом борьбы с глобальным потеплением? То есть, мы потеряем экономику с существующим технологическим укладом, не успев создать экономику с новым технологическим укладом? Многолетние усилия МПР ввести в справочники НДТ хотя бы «углеродный след» на протяжении жизненного цикла применяемых технологий для оценки их экологической (климатической) эффективности, встретили противодействие бизнеса, защищаемого Минпромторгом и комитетом по экологии РСПП. О какой половине федеральных проектов, связанных с климатической повесткой, говорит Денис Храмов, когда только в одном из них упомянут показатель «углеродного следа». На самом деле, перевод 50 отраслей промышленности опирается на принцип технологического нормирования, изложенный в 219 ФЗ. Этот принцип нейтрализует существовавший ранее порядок нормирования по условиям обеспечения жизнедеятельности населения на основе норм ПДК (предельно допустимых концентраций). В условиях, когда 50 отраслей промышленности заложили в отраслевые справочники наилучших доступных технологий (НДТ) возможность использования под видом НДТ грязных технологий без учета их экологической эффективности, нас ожидает практически полное и узаконенное несоблюдение конституционных прав граждан на безопасную окружающую среду и достоверную экологическую информацию, зафиксированных в 42-й статье Конституции РФ. В какой же роли люди, проживающие рядом с предприятиями этих 50 отраслей, будут участвовать в общественных слушаниях при выдаче комплексных разрешений деятельность этих предприятий? Получается, что в роли потенциальных смертников или экспериментальных кроликов. Одно из таких скандальных общественных слушаний, во время которых у граждан не было никаких иллюзий относительно технологий, которые они «для порядка» обсуждали, без надежды повлиять на решение, прошло на Красноярском алюминиевом заводе, собственником которого, как ни странно, является председатель комитета по экологии РСПП Олег Дерипаска (см. «Вы воняете смертью на весь город! Как столкнулись «экофашисты» и прогрессивные технократы: Красноярск выступил против «Русала»). О какой очистке воздуха говорит Денис Храмов, когда Федеральным проектом предусматривается всего лишь в ряде регионов сокращение выбросов на 20%. Он сам-то готов дышать оставшимися 80%? В процессе подготовки настоящего обзора на телевизионной передаче «Право на справедливость» Министр МПР Дмитрий Кобылкин, отвечая на вопрос ведущего: «Что такое за показатель 20% сокращений выбросов в атмосферный воздух», ответил, что 80% предприятия уже сократили, а оставшиеся 20% будут сокращены до 2024 года в рамках федерального проекта «Чистый воздух». Вопрос первый, тогда почему в федеральном проекте просто не записать достижение нулевых выбросов предприятий? Потому, что в условиях существующего технологического уклада привести предприятия к нулевым выбросам вредных веществ, в том числе и парниковых газов, это означает прекращение использование угля, углеводородов, производства металлов, химической продукции и т.д. Похоже, что министр не совсем владеет вопросом, и при подготовке ответов его дезинформируют работники аппарата МПР и органов Росприроднадзора, из-за чего он и оказался в положении «как кур, во щах». Похоже, министру ещё долго придётся разгребать всё то, что ему за многие годы оставили промышленники, чиновники МПР и других органы исполнительной власти, ему подчиненные. Нас уверяет его заместитель Денис Храмов, что «основной плацдарм расчистили». Но для чего? Для сброса в Россию грязных технологий через прорубленное в Европу (или из Европы?) окно технологического нормирования по НДТ? Можно к этому лишь добавить, что подобное «чудо» родилось в результате так называемых компромиссов между чиновниками МПР и бизнесом, которым теперь требуется оформлять комплексными разрешениями на выбросы. На примере ситуации на КрАЗе, «смертниками» в настоящее время стали не только жители Красноярска, но и все жители России, проживающие рядом с подобными предприятиями, объемы выбросов которых будут нормироваться по применяемым НДТ, а не по ПДК (конечно, при условии восстановления их изначальных научно обоснованных уровней, многие из которых были завышены в несколько раз по конъюнктурным соображениям). В том числе и для заводов «Чистой страны» с применением грязных технологий сжигания коммунальных отходов, сверхтоксичные золошлаковые отходы которых будут размещаться на мусорных полигонах вместо обычного мусора. Те же ответственные лица, которые допустили доведение до аварийного состояния мусорные полигоны, ставшие крупнейшим источником диоксинов в России (см. «Аварийные свалки — успешная диверсия. Доказательство»), предлагают теперь в качестве альтернативы создание отрасли якобы зеленой, возобновляемой и низкоуглеродной отрасли мусорной энергетики на базе тупиковых технологий пламенного сжигания на колосниковых решётках (см. «Троянский конь западного мусоросжигания: российская наука в роли Кассандры»). Без мошеннического обоснования Межправительственной группой экспертов по изменению климату (МГЭИК), получившей в полном составе вместе с Альбертом Гором Нобелевскую премию, возобновляемости мусорной энергетики, что означает в переводе на русский язык, что сжигание отходов ведет к сокращению выбросов парниковых газов, строительство МСЗ Hitachi Zosen Inova в рамках проекта «Чистая страна» становится невозможным, так как лишается права на 15-кратный зелёный тариф, без которого они не окупятся и за 100 лет. С учетом изложенного выше можно двояко толковать последующий комментарий Михаила Ковальчука к выступлению представителя МПР, как «борьба с симптомами болезни». * * * Заместитель министра экономического развития Михаил Расстригин, как полагается, сначала изложил вызовы климатической повестки. Абсурдным прозвучал предложенный им для России способ борьбы с озвученными вызовами с помощью решения о присоединении к ПКС для отстаивания интересов России на международном уровне. Видимо, чиновник не знаком с положениями ПКС и последующими решениями сторон ПКС, где механизмы отстаивания интересов для России практически отсутствуют, о чём неоднократно предупреждали многие российские эксперты ещё до подписания Правительством России ПКС в 2016 году. Вызовы чиновник перечислил, а делать-то что будем? Далее повышать стоимость энергоресурсов на внутреннем рынке, в том числе и посредством введения «углеродного налога» на них? Адаптироваться согласно недавно вышедшему плану Правительства РФ, как заявил Денис Храмов? К чему адаптироваться? К повышению температуры на 2ºС, когда российские здания, сооружение, автомобили и самолёты изначально проектировались с устойчивостью к перепадам температур от — 50 до + 50 0С? Разве все здания и промышленные объекты, за исключением частных строений, ранее не строились по СНИПам с учетом ветровых нагрузок и геоподосновы на предмет возможных катаклизмов и наводнений? Как адаптироваться? Сокращать поставки сырья и углеводородов на внутренний рынок и в другие страны? Если сокращать потребление у себя, то как мы собираемся развиваться? Если сокращать импорт, тогда зачем мы строим северные и южные потоки, «Силу Сибири»? Чтобы страны импортеры наращивали потребление экспортируемых нами углеводородов, а мы их сокращали в условиях «углеродного» протекционизма? Подобную «картину маслом» для России нам ранее уже рекомендовали Маргарет Тетчер и Мадлен Ольбрайт. И судя по складывающейся ситуации, некоторых чиновников Правительства РФ эта картина их вполне устраивает. * * * Выступление дуаяна переговоров по проблемам изменения климата с 1991 года Рае Квон Чунг(нобелевского лауреата в составе группы МГЭИК во главе с А. Гором) поневоле напомнило басню Крылова «Ворона и лисица». По ходу выступления дуаяна у меня возникли крамольные вопросы: Россия, получается, должна развиваться для поставок чистой энергии в Корею? А готова ли Корея предоставить инвестиции на эти цели, используя «Зеленый климатический фонд ООН» (ЗКФ), который обязались наполнять страны ОЭСР в рамках РКИК? Но таких вариантов для России в рамках ПКС не предусмотрено. В этих вопросах, как всегда важны нюансы. На самом деле речь идет не об инвестициях, а об «углеродных кредитах» или фьючерсах за передачу суверенного объема прав Российской Федерации на выбросы парниковых газов, как это было предусмотрено в Киотском протоколе. То есть Россия должна уменьшить объем своих прав на выбросы парниковых газов на величину адекватную объему, поставляемых «возобновляемых» энергоресурсов, исчисленному в эквиваленте СО2. Это классика двойных стандартов: обеспечим чистыми (освобожденными от углеродного налога) энергоресурсами Корею, и сократим возможности использования этих энергоресурсов на своей территории. Украина получила прямых «углеродных кредитов» в рамках Киотского протокола на сумму порядка $380 млн, из которых $300 млн получены от Японии при Тимошенко, а $80 млн — при Януковиче. И что в результате мы имеем? Враждебную власть на Украине. Ну прямо классика жанра, если к этому еще добавить уже принятое решение ЗКФ о выделении $250 млн Казахстану (первоначально просили 350). Может поэтому русские покидают Казахстан? Белоруссию тоже соблазняют подобными предложениями. Осталось только дождаться цветных революций в этих странах Таможенного союза, не говоря уже о странах Евроазиатского союза, в которых подобные процесса активно развиваются с помощью международных организаций ООН (ЮНЕП, ЮНИДО и т.д.) и международных климатических инициатив отдельных стран ОЭСР, занимающихся отраслевой «гармонизацией» законодательства в колонизируемых странах. * * * Пол Полман, основатель и председатель компании IMAGINE, сообщил о текущих потерях мировой экономики в размере $5 трлн. из-за затягивания сроков реализации климатической повестки. Констатировал, что мы должны быстрее оценивать, во что нам обходится глобальное потепление и видеть огромные инвестиционные возможности. При этом,на каждый инвестированный доллар в эти процессы мы получаем 15 долларов выгоды. Несмотря на все проблемы «Климатической повестки, у России есть возможности системно их решать, а параллельно решать и сопутствующие. Конечно, эти возможности есть, и даже независимо от КП и ПКС. Но странным образом реализация этих возможностей постоянно блокируется климатическими алармистами, начиная со времени ратификации Киотского протокола (КП). Законопроект о регулировании объемов выбросов парниковых газов и оборота прав на эти выбросы на территории РФ, разработку которого правительственная МВК по проблемам изменения климата ещё в 2003 году поручила МЭР, до настоящего времени не появился, даже за 4 года, прошедших после подписания ПКС."Цена на углерод» (не надо путать с «налогом на углерод») в России отсутствует, что не дает возможности российским компаниям и регионам капитализировать результаты сокращения выбросов и потенциал территорий по их поглощению. «Цена на углерод» в данном контексте, это компромисс между удельной стоимостью затрат на сокращение выбросов и увеличение поглощения парниковых газов и удельной стоимостью прав на выбросы парниковых газов, определяемых как отношение величины ВВП, создаваемого в результате выбросов одной тонны парникового газа, выраженных в денежных единицах на одну тонну выбросов или поглощения в эквиваленте СО2. (рублей на тонну СО2-эквивалента). Порядок установления правительством «цены на углерод» определяется законодательным актом. 10 лет назад для содействия правительству был разработан проект институциональной системы управления и регулирования выбросов и поглощения парниковых газов с законопроектом прямого действия, позволяющим решать эти вопросы. В том же году этот проект, отмеченный дипломом Сенаторского клуба Совета федерации и поддержанный всеми ведомствами, был заблокирован представителями Минэкономразвития. Расчетная доходность бизнес-модели этого проекта составляет 5−6 рублей на вложенный рубль бюджета, что частично подтверждает выгодность подобной деятельности, о которой заявил Пол Полман. Вопрос, что или кто мешает реализации подобного проекта федерального уровня, создающего институциональную систему стимулирования реализации экологических и климатических проектов и развития природоподобных технологий в России, остается без ответа уже 10 лет. * * * Далее всвоем эмоциональном выступлении Директор центра устойчивого развития Колумбийского университета господин Джеффри Сакс, типичный представитель «прогрессивного» запада все перевернул. Представляется, не многие начнут возражать, что глобальные процессы управляются представителями «золотого миллиарда». Обвиняя Россию в непринятие мер по борьбе с изменениями климата, он умалчивает об ответственности стран ОЭСР, которые, в отличие от России, за 28 лет переговорного процесса не сократили свои выбросы? Аналогично это относится и к странам импортерам энергоресурсов. Спрос рождает предложение, а не наоборот. Понятно, что господин Сакс учился в рыночной экономике морочить голову в Колумбийском университете. Разве парниковые газы, о которых заявил господин Сакс, по методологии МГЭИК являются вредными? У Греты научился, подменивать понятия проблем изменения климата и проблем экологии? Или Грета у него? Представляется, и оскорбление Президента США Д. Трампа, прозвучавшее в выступлении господина Сакса, недопустимо на подобных публичных мероприятиях. Тем более что оскорбление Президента США, это прежде всего, оскорбления той части американского народа, которая его избрала. И главное, если парниковые газы являются такими уж вредными, то может господину Саксу, как представителю «золотого миллиарда» радоваться надо, как одному из способов борьбы с народонаселением, когда страны потребители травят этими газами население?. * * * Рено Селигманн, директор и постоянный представитель Всемирного банка в России, в своём выступлении он солидаризировался с мнением Джеффри Сакса и задался вопросом, можно ли охладить климат без охлаждения экономического роста. Он повторил вывод Пола Полмана о доходности зеленого бизнеса в размере $15 на вложенный $1. При этом он привел оценку МБРР природного капитала в России в размере $500 млрд. Он обратил внимание, что в условиях сырьевой, экспортно-ориентированной экономики России её природный капитал будет уменьшаться. И посетовал на бедность населения России. Выводы Рено Селигманна и анализ деятельности этого банка в России невольно напомнили народную мудрость: «Пожалел волк кобылу, оставил хвост да гриву». Ни один природоохранный проект МБРР в России не был успешно реализован для экономики России, начиная с участия МБРР в реализации в России Монреальского протокола. Реализация этого проекта в конце 1990 годов привела к ликвидации в России холодильной и хладоновой промышленности. Рено Селигманн умолчал в своем выступлении о текущей реализации МБРР проекта по модернизации Росгидромета. Возникает вопрос: «Чего ещё лишиться экономика России после реализации этого проекта»? Особенно после введения «углеродного налога», который Рено Селигманн лоббирует в России. * * * Чезаре Рагальини, заместитель председателя российской государственной корпорации развития «ВЭБ РФ», поддержал Джеффри Сакса, но дополнил, что озвученные им проблемы имеются не только в России, а и во многих других странах. При этом он сообщил, что процент «зеленых» проектов, финансируемых ВЭБ в России с 2016 по 2018 годы вырос до 40%. Также в своем выступлении он сообщил, что если у России есть возможность с помощью зеленых облигаций привлечь финансовые ресурсы с международных рынков, то не надо этого ограничивать. И опять возникают вопросы. Если у МПР нет методики количественной и экономической оценки экологической эффективности — «зелености», то какую методику оценки «зелености» проектов в России использует ВЭБ? По цвету валюты привлекаемой на эти проекты с международных рынков, с использованием деривативов под видом зелёных облигаций? Если инвестиционные «зеленые» проекты имеют доходность $15 на один вложенный, то возникает естественный вопрос, а зачем вообще привлекать финансовые ресурсы с международных рынков при наличии профицита российского бюджета и накопленных резервов в государственных фондах? Зачем кормить международных инвесторов при такой доходности «зеленых» проектов, когда можно за счет этой доходности пополнять федеральный бюджет, используя накопленные резервы государственных фондов? * * * Далее дискуссия продолжилась на специально организованной секции. После заявления Владимира Катцова, директора Главной геофизической обсерватории имени А. И. Воейкова Росгидромета, об антропогенных причинах изменений климата и разбросе прогнозов этих изменений, напрашивается вопрос: если существует разброс прогнозов, то, как можно однозначно заявлять об антропогенных причинах изменения климата? * * * Необходимо согласиться с главным редактором журнала «Россия в глобальной политике» Федором Лукьяновым, что решение наших политиков далеки от выводов здравомыслящих ученых, которые ещё на семинаре Президиума академии РАН в 2005 году сделали вывод о научной необоснованности Киотского протокола как механизма борьбы с изменениями климата. Судя по его ответу на вопрос «что делать?», адаптироваться к мнению политиков, которые продают ресурсы жизнедеятельности граждан, ради спасения? Одновременновозникает вопрос: Спасения кого, политиков, граждан или «золотого миллиарда» и от чего? * * * В своем сообщении профессор Московской школы управления «Сколково» Николай Дурманов солидаризировался с комментарием, сделанной ранее на деловом завтраке Михаилом Ковальчуком, в котором он сравнил действия климатических алармистов с привокзальными игроками в наперстки. Типичным примером такой игры являются «научные» выводы, сделанных В. Катцовым. * * * Спецпредставитель Президента РФ по вопросам природоохранной деятельности, экологии и транспорта Сергей Иванов в своем выступлении, говоря о политической важности климатической повестки, обратил внимание на то, что в дискуссии не участвуют ученые, кроме представителя Росгидромета. По его словам, в научной среде есть и другие мнения, что изменения климата цикличны и не связаны с антропогенным воздействием. Также спецпредставитель отметил, что лидером по мерам климатической политики является ЕС. По мнению Иванова, не прислушиваются к альтернативным мнениям продолжающейся научной дискуссии по ряду причин: «В современной обильно манипулируемой коммуникационной среде климатическую повестку будут все чаще использовать для решения политических задач, в том числе для дискредитации оппонентов». После подобного мнения «сам бог велел» спецпредставителю Президента РФ организовать конференцию и дискуссию российских ученых с мнениями о климатических и экологических проблемах, отличающимися от тренда климатических алармистов, и обобщить их предложения. Далее Сергей Иванов обратился к проблемам периодического обновления суперкомпьютеров в Росгидромете, которые возникли из-за американских санкций. В результате очередное обновление иностранных компьютеров за счет кредита МБРР затягивается. Сергей Иванов дал совет: зачем Росгидромету нужны зарубежные суперкомпьютеры, когда в России есть отечественные, которые не уступают по своей производительности американским. Представляется, что обоснованностью затрат на поставки суперкомпьютеров в Росгидромет должна заняться Счетная палата, так же как и обоснованностью зелёных тарифов на сжигание твердых коммунальных отходов в энергетических целях. * * * Профессор факультета политических наук и социологии Европейского университета в Санкт-Петербурге, председатель правления Фонда ЕУСПб Олег Хархордин в итоге своего выступления прозорливо заметил: «Возможно, мы не знаем того богатства, на котором сидим». На самом деле экономические подходы к величине и оценке этого богатства впервые сделал в своем докладе Институт экономического анализа (ИЭА) в августе 2004 года под названием: «Экономические последствия возможной ратификации Российской Федерацией Киотского протокола». Мало того, эта тема «углеродного» богатства России ранее неоднократно освещалась в работах российских ученых: академика РАН Г.А. Заварзина, заслуженного энергетика России В.М. Болдырева, заслуженного деятеля науки РФ, академика Российской экологической академии В.И. Лукьяненко. Но об этих работах мало кто знает. Предварительные оценки величины «углеродного» богатства ресурсов окружающей среды России и обеспечения жизнедеятельности, которые ещё официально не оценены, составляют не менее 15 трлн. руб. в год. Ряд чиновников и экспертов российской делегации на переговорах об этом знают, но упорно скрывает данный факт, прикрываясь оценочными данными, рекомендованными МГЭИК. Одна из причин подобного положения, сложившегося два десятка лет назад, достаточно банальна. Если экспертов российской делегации на переговорах по проблемам изменения климата начнут отстаивать приоритеты экономики и граждан России, то в рамках процедур ООН, в частности, их могут лишить возможности ездить в занимательные и хорошо оплачиваемые командировки по различным странам для проверки отчетности этих стран по объемам выбросам парниковых газов. * * * По мнению председателя Правления ПАО «СИБУР Холдинг» Дмитрия Конова, в ближайшее десятилетие бизнес к экологическим переменам будут подталкивать не только экономическая целесообразность и добрая воля, но и государственное регулирование. К сожалению, за 25 лет плавая при внешнем управлении в международных экологических и климатических проблемах, Россия у себя так не смогла создать здравомыслящее государственное управление и регулирование использования экологических ресурсов окружающей среды на своей территории и систему стимулирования использования экологически чистых и природоподобных технологий, имея для этого все технологические и методологические разработки. Например, даже за 15 лет Киотского протокола и за четыре года, прошедших после подписания Россией Парижского климатического соглашения, закон о регулировании объемов выбросов парниковых газов и оборота на территории России прав на их выбросы, застрял среди противоречий российских министерств и ведомств, как телега в басне Крылова «Лебедь рак и щука». * * * Помощник Президента РФ Андрей Фурсенко в своем выступлении обратил внимание на ответственность потребителя в решении проблемы глобального потепления и сокращения выбросов парниковых газов. Ведь в условиях рыночной экономики конечным бенефициаром использования любых ресурсов является потребитель. С этой точки зрения, было бы целесообразно для решения проблемы изменения климата ограничить людей в потреблении основных ресурсов жизнедеятельности: воздуха, воды, пищевых и энергетических ресурсов? И решая эту проблему «по справедливости», то есть методом «измерения средней температуры по больнице», в первую очередь ограничить на международном уровне сверхрасточительное потребление ресурсов гражданами стран ОЭСР и ряда активно развивающихся стран с многочисленным населением? Будут ли подобные действия справедливыми с точки зрения климатических алармистов? А почему нет, если ранее именно в таком ключе Маргарет Тетчер и Мадлен Олбрайт открыто высказывались относительно перенаселённости России? Но тогда целесообразно борьбу с «изменением климата» начинать с основных мировых потребителей природных ресурсов. Во Франции и Чили попробовали, и что получили? Уж если советник президента по науке обращает внимание на излишнее потребление человечеством ресурсов, то в России сам бог велел начать борьбу за снижение уровня потребления с обитателей особняков на Рублевке? Заключение Крайне важно отметить выступление модератора делового завтрака по Климатической повестке Гайдаровского форума 2020 президента НИЦ «Курчатовский институт» Михаила Ковальчука, в котором в концентрированно высказана позиция, близкая всем российским ученым, неангажированных в системе международных климатических соглашений. Проблема изменения климата оказалась странным образом искусственно изолирована в правовом и научном поле от решения остальных, гораздо более острых глобальных экологических проблем. Предлагаемые в рамках Парижского климатического соглашения фиктивные меры борьбы с глобальным потеплением очевидным образом не имеют отношения ни решению проблемы изменения климата, ни других экологических проблем. Сегодня цели мировой климатической политики стали очевидны и особо не скрываются. Главная из них — это установление странами ОЭСР и транснациональными корпорациями контроля над мировыми промышленными рынками с целью предотвращения научно-технической революции на основе прорывных и природоподобных технологий, несовместимых с существующей социально-политической системой управления. Именно для этого всему миру навязывается принудительная (под видом добровольно взятых на себя всеми странами мира, за исключением США, обязательств по сокращению выбросов парниковых газов) сверхзатратная «декарбонизация» всей мировой базовой инфраструктуры, промышленности, сельского хозяйства и сферы услуг на основе устаревших и грязных западных технологий, продвигающихся по всему миру через систему «наилучшие доступных технологий». Для реализации этих планов, которые приведут к фактическому росту выбросов парниковых газов и усугублению глобальных и местных экологических проблем (то что экология не волнует западных политиков прекрасно видно из многочисленных разоблачительных замечаний Михаила Ковальчука, цинично оставленных его оппонентами без ответа), необходимы огромные, немыслимые инвестиции в сотни триллионов долларов. Откуда же они возьмутся? Это деньги деривативов, замаскированные под зеленые, климатические и «устойчивые» облигации, которые будут предоставлены на грабительских условиях 15-кратной доходности, о чём не стесняясь говорили американские участники делового завтрака (действительно, «делового») под залог национальных стратегических активов. Эта схема давно отработана и подробна описана Джоном Перкинсом в его бестселлерах «Исповедь экономического убийцы» и «Тайная история американской империи. Экономические убийцы и правда о глобальной коррупции». Но кто же из политиков согласиться на такие «инвестиции», обрекающие свои страны и народы на участь зеленого долгового рабства. Во-первых, это те, кто уже попался в сеть глобальной климатической коррупции на этапе климатической «прикормки» — в процессе реализации Монреальского и Киотского протоколов. Перечитайте внимательно российские договоры совместного осуществления, выполненные по первому этапу Киотского протокола. Попробуйте ответить себе на вопрос, кто является истинным выгодополучателем этих договоров, в которых углеродные единицы странным образом выкупаются государственными структурами стран ОЭСР у якобы иностранных фирм-инвесторов по цене в несколько раз выше биржевой. Во-вторых, это те, кто жаждет попасть в зеленую паутину, рассчитывая на свои 30 серебренников от искусственно создаваемой 15-кратной «зеленой» доходности климатических проектов и всего лишь 10−15% доходности зеленых облигаций. России необходимо наконец всерьез разобраться с преступными научными климатическими фальсификациями, которые сегодня включены в учебные программы от детских садов до вузов. В результате соглашательской или откровенно ангажированной позиции значительной части научного сообщества нашим детям преподается откровенная климатическая лженаука. На этой лжи построены международные соглашения, которые уже нанесли России и другим странам мира невосполнимый ущерб. Неопровержимым доказательством преступного умысла авторов Монреальского протокола является факт демонстративного и никак не мотивированного игнорирования Озоновым комитетом ООН предложений ученых по элементарному и радикальному решению проблемы якобы опасных для озоносферы фреонов с помощью перехода к замкнутым системам в холодильной промышленности, исключающим утечки хладагентов в атмосферу, а также добыче всех необходимых мировой промышленности из фумарольных газов вулканов. Эти предложения были сделаны в процессе ратификации Монреальского протокола в 1987 году, но это не остановило озоновую аферу. Второе не менее убедительное доказательство — это сознательное манипулирование МГЭИК величинами продолжительности жизни и потенциалами глобального потепления (ПГП) парниковых газов. Для осуществления этого подлога нобелевским лауреатам МГЭИК потребовалось фантастическая гипотеза об отсутствии молний в атмосфере Земли. Благодаря этому «научному открытию» ПГП метана был сначала увеличен до 24, затем до 35, а теперь до 84, то есть метан превращен в главного врага человечества и за выброс тонны метана углеродный налог будет теперь в 84 выше, чем за тонны СО2. Именно с помощью метана обоснованазеленость мусорной энергетики во всех её видах. Предотвратив любым способом гниение мусора на помойке с выделением метана, мы спасаем мир от глобального потепления. Без мошеннической «метановой арифметики» мусорная энергетика не является зеленой и возобновляемой. На вопросы, поставленные в ходе дискуссии по Климатической повестке рано или поздно России отвечать придется практически. Для этого нам необходимо наконец очнуться и перестать относится к вопросам изменения климата как вопросу о вкусах, о которых не спорят: какая, мол, разница, что сейчас происходит, потепление или похолодание. Это все вообще не про климат и не про экологию, о чём откровенно высказался на Арктическом форуме в апреле 2019 года спецпредставитель Президента РФ по вопросам изменения климата Руслан Эдельгериев: «…проблема парниковых газов давно уже перестала быть проблемой климатической или экологической. Сегодня это проблема конкурентоспособности экономики и конкурентной борьбы, проблема создания стимулов для новых видов производства и хранения энергии, проблема защиты национальных рынков. То есть вопрос, стоящий в основном в плоскости экономики и энергетики». Нам нужна собственная национальная стратегия, собственная система санитарно-экологического регулирования промышленности, в которой проблемы экологии, климата и развития экономики не противопоставлены друг другу как «вещи несовместные», а конструктивно помогают друг другу. Фундаментом создания такой системы, как заявил Михаил Ковальчук, являются новые природоподобные технологии, позволяющие восстановить и сохранить равновесный баланс техносферы и биосферы как необходимого условия обеспечения жизнедеятельности людей и биоты при любых темпах экономического развития. Сегодня для этого у России есть все возможности. Теперь остается решить, как этими уникальными возможностями воспользоваться.