Почему не задались кремлёвские видеоконференции

Вошедшие в практику с начала коронавирусной инфекции совещания Владимира Путина в режиме видеоконференции стали уже обыденностью. Однако они дают возможность наблюдать за работой высшего уровня государственного аппарата в таком ракурсе, который мы раньше не видели, и лучше понять психологию как президента, так и управляющего класса. Совещание 3 июня по проблемам аварии в Норильске показало это со всей наглядностью. Парадоксальным образом, вопреки намерению пресс-службы, нам было предъявлено совсем не то, что хотели представить. Вместо делового разговора о ликвидации последствий чрезвычайного происшествия зрители увидели картину, за которую любому гражданину России должно было быть неловко. Во-первых, оказалось, что в нашей стране возможна ситуация, когда об экологической катастрофе огромного масштаба (утечка двадцати тысяч тонн нефтепродуктов в почву и в реку) и местные и федеральные власти узнают лишь через несколько дней. И это после двадцати с лишним лет выстраивания административной вертикали! Во-вторых, и это даже более важно в рассматриваемом контексте, совещание у президента выглядело удручающе тем, как оно проходило и что говорили высшие чиновники страны. Путин не скрывал своего раздражения и разочарования подчиненными. Это выплескивалось в разного рода репликах, например по отношению к красноярскому губернатору Александру Уссу — «Что доклад-то? И закончил. А что делать-то? Вы же губернатор». Или к министру природных ресурсов и экологии Дмитрию Кобылкину — «Дмитрий Николаевич, спрашиваю, вопрос был не кому трудно, а кто может решить». Такие замечания в принципе неуместны в публичном пространстве. Во-первых, они звучат оскорбительно для тех, кому адресованы, даже если те и заслужили подобный тон и сарказм. Они, всё-таки, не дети, и имеют право на достоинство и уважение личности. При этом они не могут ответить аналогично. Во-вторых, у данных руководителей есть свои подчиненные, которые всё это слышат — как они будут их уважать и подчиняться им после этого? Прибавит их начальникам авторитета подобный тон главы Кремля или наоборот? Далее, совершенно непродуктивным был «разбор полётов» с поиском виновных в том, почему информация о катастрофе так поздно дошла до региональных и центральных властей. Зрителям совершенно не нужно знать технологию выяснения обстоятельств. Во-вторых, всё равно выяснить ничего не удалось, Иван кивал на Петра, шло скидывание с себя ответственности. Кремлевское совещание напоминало колхозную планерку, причём не в лучшем колхозе. В-третьих, выяснился удручающе низкий уровень компетенции министров и губернаторов, почти никто не берёт на себя ответственность, уходит от неё. В-четвёртых, неприятно выглядело запугивание главы энергетической компании правоохранительными органами. Вообще, подобный стиль проведения совещаний, общения начальников с подчиненными, скорее, напоминали советские времена. То есть, несмотря на все разговоры про современный менеджмент, про KPI и прочие модные словечки, которыми с удовольствием жонглируют нынешние представители кремлевской команды, суть остается неизменной — легкая версия «ты начальник — я дурак». Отвечающим в Кремле за пиар следует подумать о дальнейшем формате подачи информации с подобных видеоконференций. Ведь каждый жест, каждое слово президента получают особенное внимание, анализируются мельчайшие детали. Несколько дней назад в заголовках СМИ стояли слова — «Владимир Путин бросил ручку на совещании». Действительно, камера подолгу и крупным планам показывала, как президент, слушая доклад, нервно вертит в руках ручку, разглядывает её, затем откидывает решительным жестом. А нужно ли это? Ведь порождаются различные домыслы насчёт того, что президент устал, раздражен, кем-то недоволен и т.п. Цель показа понятна — продемонстрировать населению, что Владимир Путин активно вникает в текущее управление страной, ничто не проходит мимо его внимания. Но если делать это так, как сейчас, то эффект может быть обратным. Нельзя не сказать несколько слов и о составителях президентских речей. Например, он зачитывал: «в результате разгерметизации одного из резервных резервуаров». Неужели нельзя было написать — «запасных резервуаров»? Мало того, что вышло «масло масленое», так ещё и получился зубодробительный звукоряд: «р-з-л-т р-з-г-р-м-т-з р-з-р-в-р р-з-р-в-р»! Однако пиар — пиаром, но куда важнее ход дел в стране. Чиновники исправно показывают нераспорядительность и нерасторопность. Вместо бодрых и ясных докладов мы слышим смятение и растерянность. Создаётся впечатление, что если президент не будет вникать в каждую мелочь, не будет подгонять министров и губернаторов — дела не пойдут. Сферы компетенции не разграничены. В случае чрезвычайной ситуации ответственные не знают, что делать, либо то, что они делают в соответствии с инструкциями, оказывается неэффективным. Думается, вряд ли ответственные за информационное обеспечение Кремля хотели показать именно это, но вышло то, что вышло.