«Частные музеи ― это как малый и средний бизнес». Что стало с культурными объектами во время пандемии

За время самоизоляции россияне успели соскучиться по культурной жизни и с нетерпением ждут открытия театров и музеев. Согласно проведенному в мае опросу ВЦИОМ, жители РФ очень активно совершали виртуальные музейные прогулки — онлайн-экскурсии посетил каждый пятый россиянин. Тем временем объекты культуры продолжают нести убытки, где в очень незавидной ситуации оказались частные музеи: больше половины из них могут просто не дотянуть до момента снятия всех запретов. Но многие при этом не собираются менять свою ценовую политику в посткоронавирусное время, ведь основная миссия любого музея не в зарабатывании денег, даже притом что частные объекты очень похожи на предприятия малого и среднего бизнеса. 2 июня заместитель председателя правительства Российской Федерации Дмитрий Чернышенко заявил, что музеи смогут открыться уже в середине июля, но это пока будет касаться только индивидуальных посетителей. «Когда все закрывались вначале, думали, что это совсем ненадолго, а значит, были уверены, что выживем. На сегодняшний день еще пока толком никто не понимает, по каким правилам придется открывать музеи. В продуктовых магазинах все говорят о соблюдении дистанции, но на деле мы видим много людей, которые там постоянно перемещаются и как-то общаются. А в музеях почему-то должны действовать повышенные меры безопасности: например, не больше двух-трех человек на какое-то количество квадратных метров», ― рассказывает директор Музея мировой каллиграфии и Ассоциации частных музеев Алексей Шабуров. В Музее русского импрессионизма в свою очередь отмечают, что готовы следовать тем предписаниям, которые определят для объектов культуры: «Музей готов ограничивать посещение сеансами, временно отказаться от экскурсий, публичных лекций, обеспечить посетителей средствами защиты». Еврейский музей и центр толерантности также подтверждает готовность соблюдать все ограничения: «Для музея нет сложности в том, чтобы обеспечить посетителям все санитарные меры предосторожности: проверку температуры на входе, санитайзеры в залах, пространство и расстояние, контроль ношения масок и перчаток. Другой вопрос — насколько эти правила безопасности будут комфортны для посетителей. Провести три часа на основной экспозиции музея в защитной маске — это, конечно, возможно, но приятного в этом мало. Однако есть вероятность, что наша новая реальность будет выглядеть именно так». Но пока культурные дестинации остаются закрытыми, одним из главных вопросов будет финансовый. По словам Шабурова, порядка 60% частных музеев из-за нехватки денег так и останутся закрытыми. Причем пострадают в основном региональные объекты. Директор Ассоциации частных музеев также считает, что в этом смысле даже поддержка от государства не сможет улучшить ситуацию: «Ну сколько государство сможет субсидировать музеи? Это же не такие большие деньги. Мы же все-таки не Третьяковская галерея. Надо быть объективными: государство не сможет распылиться до уровня частных музеев. Частные музеи же можно сравнить с малым и средним бизнесом. Там же тоже оказывают какую-то помощь, но при этом все будет зависеть от желания и выживаемости владельцев предприятий». В Музее русского импрессионизма рассказывают, что пока финансовые льготы от государства его никак не коснулись: «Мы имеем все основания быть причисленными к социально ориентированным НКО, получающим озвученные государством списания фискальных платежей и кредиты на заработную плату, однако пока мы не можем получить от ответственных органов подтверждения внесения нас в реестр». В Еврейском музее и вовсе отметили, что к ним пока не поступало никакой информации о господдержке частных объектов. Что касается Музея мировой каллиграфии, то, по словам Алексея Шабурова, объект уже получил некоторые послабления: «Во-первых, нас освободили от арендной платы. Возможно, еще освободят и от уплаты коммунальных услуг. Во-вторых ― провели подробный опрос о доходной части и зарплатах тем людям, которые здесь работают. Это говорит не о формальном отношении, а о более глубоком и проработанном подходе. Я не знаю, что будет на выходе, но то, что происходит сейчас, меня устраивает. Это говорит о том, что мы не забыты. Но в регионах все несколько сложнее». Глава Ассоциации частных музеев полагает, что ключ к решению проблемы ― это информационная поддержка в регионах и на федеральном уровне: «Это придаст силы и уверенность, что государство нуждается в этих музеях. Частные музеи ― это же на 80% семейное дело. Они, как правило, относятся к какому-либо небольшому временному срезу. Крупные музеи обычно берут крупные периоды по 100 и больше лет, а частный музей может сконцентрироваться на промежутке в 5-10 лет. Например, существует Дом мореного дуба. Мало кто знает, что до 1948 года мореный дуб активно добывался в СССР и мы получали большое количество валюты за счет поставок этого уникального сырья. А потом все это было потеряно. Но нашлись энтузиасты, которые отыскали эту историю и сделали музей, показав как раз момент расцвета этой индустрии. И вот таким местам без информационной поддержки не выжить». Любая непростая ситуация ― это еще и возможность найти и опробовать новые идеи и решения. Как и многие другие организации, все музеи, включая частные, ушли в онлайн с самыми разнообразными активностями. «Мы активно создаем новые просветительские и выставочные онлайн-проекты: запущены лекционные программы, цикл мероприятий для детей, экскурсии. Их смотрят любители искусства из разных регионов России. Благодаря онлайн-формату многие программы стали международными — недавно в детских экскурсиях участвовали дети из Болгарии и Чехии. Готовим новые издания, новые занятия для детей и взрослых, чтобы к открытию предложить совсем новый контент», ― рассказывают в Музее русского импрессионизма. Еврейский музей больше всего переживал за свои временные выставки, но их успешно удалось перенести в виртуальное пространство: «Как и любой другой музей, мы тратим огромное количество ресурсов, для того чтобы создать кураторскую концепцию выставки, собрать экспонаты и создать контент. На момент начала самоизоляции в музее работала выставка «(Не) время для любви», которая рассказывала истории влюбленных, переживших холокост. Для этого проекта мы собрали множество работ современных художников, работающих с темами травмы и памяти, — и всем им предстояло висеть в пустом закрытом музее. Выходом стала онлайн-версия этой выставки, которую мы запустили в конце марта». При этом никто не отменял и «обычную» работу, ведь даже в закрытых музеях сотрудникам есть чем заняться. «Как правило, это подготовка экспозиционных площадей, мелкий ремонт, приобретение, реставрация экспозиции и культурных ценностей, разбор музейного фонда. Я не могу говорить за всех, но в среднем музейные коллекции ― это от 100 до 1000 единиц, а музейные фонды много больше. Например, у нас это ― 5000 единиц, а у кого-то это 10 000. И это всегда хлопоты: хранение, систематизация и так далее», ― объясняет Алексей Шабуров. А в Музее русского импрессионизма удалось продлить выставку, которой не повезло открыться незадолго до введения режима повышенной готовности: «До карантина выставка «Юрий Анненков. Революция за дверью» проработала всего месяц и должна была закрыться в конце мая, теперь она продлена до 23 августа. В проекте участвуют 12 музеев и 19 частных собраний России и Франции, в том числе Центр Помпиду в Париже. Выставочному отделу музея удалось договориться с партнерами, и экспозиция — а это более 150 произведений — сохранится в полном составе до самого закрытия». В Еврейском музее же использовали время, чтобы провести профилактические работы, а также заняться давно планировавшейся стройкой нового кафе. Несмотря на то что всем музеям, как частным, так и государственным, будет что предложить своим посетителям после открытия дверей, по мнению Алексея Шабурова, большого ажиотажа ожидать не стоит. Но даже при таком раскладе повышать цены пока не планируется: «Я не думаю, что люди сразу побегут в музеи. При этом любое повышение цены может пагубно сказаться. Мы не собираемся пока ничего менять и многие другие музеи тоже. Мы же не продовольственные магазины, которые могут себе позволить повысить цены на какие-то определенные товары», — заключает собеседник.