Кумиры и авторитеты: Почему одни лучше других

Великий философ Фрэнсис Бэкон одним из первых скрупулезно разобрал тему идолопоклонничества, посвятив этому значимую часть своей философии. Он писал об идолах — ложных привычках и предрассудках, которые, подобно поклонению мнимым богам, вводят людей в тяжкие заблуждения. — В нашем понимании все давно трансформировалось, хотя при выборе идола для себя, как бы мы его ни называли, и привычки, и даже предрассудки играют свою роль, — поясняет психолог Владимир Ковалев. — Кстати, про Бэкона замечено верно, но еще римляне называли власть, которая признавалась за их городами, «авторитас». Говоря об авторитетах, мы должны заранее условиться, что будем иметь в виду те, что существуют без принуждения и насилия, и поддерживаются либо традициями, законностью, либо харизмой избранного лидера. Можно как рабочее определение принять, скажем, такое: авторитет — это человек, который вызывает безусловное уважение и является ориентиром для одного человека или массы людей. «На роду написано» Существующий у кавказских, и не только кавказских, народов культ старшего поколения — та недостающая нам часть культуры, которая, поясняет эксперт, очень мешает нормальному течению жизни. — Старший в роду — он же и самый опытный, аксакал, проживший жизнь, в свое время совершивший все свои ошибки и имеющий право на значимое слово, — рассказывает Владимир Александрович. — Решение совета старейшин — точка, после которой не следует никаких продолжений. Такое отношение к старикам прививается с молоком матери, для кавказских семей это норма, которая позволяет молодому поколению жить своей жизнью, но не совершать глобальных ошибок и ощущать, что важно, неотвратимость наказания. Старейшины — это живой закон, мерило в том числе и нравственного сознания. К сожалению, подобное отношение к старшим и выработка родовых авторитетов никогда не были культовыми в нашей стране. — «Отцов и детей» никогда не мог бы написать человек, выросший на Кавказе или в Средней Азии, даже с учетом того, что молодое поколение в каждой стране стремится жить по своим законам, с учетом изменившихся временных реалий, — поясняет Ковалев. — Ну а когда царская власть была свергнута, окончательно похоронили и родовые авторитеты. Они сохранились лишь в некоторых семьях, как всегда это и было. Разве что сейчас потихоньку интерес к этому возвращается — вместе с интересом к истории семьи. Однако советская власть была не так проста! Понимая, как важны авторитеты, она создала их, но в социально-экономическом поле. — Страшная история про Павлика Морозова, до сих пор вызывающая споры, на самом деле носила отчасти сакральный характер. Пионер этот совершил поступок, опираясь на авторитеты, появившиеся вне семьи. Для него они стали важнее, чем авторитет деда или отца. Этот факт и есть главная драма для ментального уклада нашего государства, — убежден Ковалев. Надо сказать, что авторитеты в советские времена делились на две большие группы, поясняет Ковалев. Первая — моральные авторитеты (среди них было много ученых). Вторую составляли политические деятели, в число которых входили те, чьи поступки и решения до поры вызывали у части населения живой эмоциональный отклик, а иногда и восторг. К таким героям, например, относился Сергей Киров — обожаемый частью современников. Наставники как культ — Оставим в стороне личности Сталина, Ленина, Троцкого — хотя бы для того, чтобы не вызывать новой волны их обсуждений. Уясним главное — это были политические фигуры. Но главное, что сделала советская власть — она создала и всемерно культивировала механизм создания общественных авторитетов, которыми становились ударники труда, стахановцы, рационализаторы, труженики, заслуга которых была в том, что они могли работать не так, как другие, — рассказывает Ковалев. — Ударник труда мог быть в быту каким угодно, это никого не волновало, волновало то, что именно его лицо смотрело на вас с Доски почета, выставленной на всеобщее обозрение. Общественное признание на самом деле всегда было значимым для россиян, причем еще до советской власти. Это четко уловили партийцы прошлого века и четко нажимали на эти «педали», получая прекрасный результат. На более низком уровне, объясняет Владимир Ковалев, был создан и отлично работал институт наставничества. Передача опыта из рук в руки, общение подмастерья с мастером напрямую — это был важный общественный механизм. — «Это мой учитель» — эти слова, сказанные про наставника с придыханием, звучали во всех отраслях, как у станка, так и в писательской среде или среди художников и актеров, — рассказывает Владимир Ковалев. — Это было гениально! Авторитетное руководство, показывающее, как надо, имеющее свой опыт, зиждилось на искреннем уважении младших и не нуждалось в каком-то внешнем подхлестывании. Конечно, на создание «института авторитетов» работало все — от пионерской и комсомольской организации до системы различных степеней мастерства, премий и иных наград. Это было явно позитивное завоевание социализма. Слово «авторитет» применялось и к людям, становившимся безусловными лидерами в той или иной области жизни. Для инженеров и иных технарей сияла звезда Сергея Королева, для физиков были значимы образы Петра Капицы или Ландау, для гуманитарного сообщества в целом — личность Дмитрия Лихачева или Андрея Сахарова, для кого-то авторитетом становился Александр Солженицын, как чуть ранее — маршал Жуков. Это были люди, которым общество доверяло и как бы перепоручало право быть глашатаями истины. А что сейчас? Эксперт считает, что не надо даже пытаться называть имена современных философов — властителей умов, или иных моральных авторитетов. — Их нет! Причина выдвижения некоторых личностей в гуманитарные лидеры — их поступки и безупречная нравственность, — рассказывает психолог Ирина Бессменная, — но, кроме этого, государство активно нарабатывало «авторитетную прослойку» из числа книжных героев. Таким авторитетом стал для целого поколения Павка Корчагин. Описанные подвиги пионеров-героев культивировались во время и сразу после войны, но и спустя годы и десятилетия лица этих детей-героев смотрели на нас со стен школьных классов, заставляя восхищаться их мужеством и невольно обращаться к себе: а ты бы смог — так? — Терминология — страшная штука. 1990-е годы, похоронив авторитеты прошлого, вынесли на поверхность новых героев — авторитетов в малиновых пиджаках. Слово «авторитет» наполнилось иным, криминальным смыслом. Авторитеты начали пахнуть криминалом и кровью, а Павку Корчагина сменил Саша Белый из «Бригады», — вспоминает Владимир Ковалев. Но почему советские люди с такой легкостью поменяли «белые» авторитеты на «черные»? Ответ прост. Партийная элита обладала уже столь подмоченной репутацией, что и говорить о ней не приходилось. Идеалы порушились, моральные ценности — остались в прошлом. Новые авторитеты показывали, как можно жить в новых условиях — собственно, делали то, что делали до них другие авторитетные личности, каждый на своем историческом отрезке. Просто в 1990-е выходили победителями из ситуации не чистые морально люди, а воротилы, проходимцы и «жуки». Но они — жили! Многим хотелось жить так же, ибо это было привлекательнее, чем «влачение существования». — Можно сколько угодно рассуждать о мнимости авторитетов советской поры, но в части из них была явная польза, — замечает Владимир Ковалев. — А вот с 90-х годов авторитеты уступили место кумирам. И это не всегда хорошо. В одной из своих публичных лекций психолог Юрий Левченко, рассуждая об авторитетах, привел забавный пример. Одну обычную, ничем не отличавшуюся от остальных обезьянку научили доставать из ящика банан с помощью палочки. Обнаружив чудесное умение «коллеги», другие обезьяны ждали, когда она достанет лакомство, затем давали ей подзатыльник и банан отнимали. Затем был взят авторитетный для племени самец и тоже обучен искусству доставать банан. У него обезьяны банан отнимать не решались, но зато быстро на его примере научились делать то же самое… Второй пример: девочка из образованной семьи отправилась в школу и по возвращении спрашивает: «Куда мне портфель лОжить?» Все забеспокоились: «Не лОжить, а класть!» — «Марь Иванна сказала, что лОжить, значит — лОжить!» Рассказав это, Юрий Николаевич с хитрой улыбкой предлагает своим слушателям и зрителям: мол, задумайтесь, кого на самом деле вы избрали своим авторитетом, того ли, кто этого достоин? Увидеть идеал с закрытыми глазами Кумир 90-х, а точнее сказать, криминальный авторитет, ставший кумиром, Саша Белый тоже был кинообразом, и таких было немало. — Разница между кумирами и авторитетами не так велика, но она есть. Авторитет — человек, на поступки которого ты ориентируешься, сообразуя свои моральные установки с теми, что есть у него, не копируешь его поведение, но стремишься соответствовать его уровню. Кумир — человек, которому слепо поклоняются, не обладая критическим оцениванием избранного в кумиры объекта, — разъясняет Ирина Бессменная. — Поклонение кумирам отличается эмоциональной окрашенностью в большей степени, чем отношение к авторитетам. Кумир может полностью соответствовать системе ценностей человека, как правило, в силу ее примитивности. Обычно последовательность такова: сначала вырабатывается система ценностей, а потом, часто случайно, находится кумир — как пример успешной реализации модели. В другом случае кумиром может стать человек, система ценностей которого нам изначально чужда. Но мы перенимаем и принимаем ее через поклонение ему. При этом кумир первичен: главное для того, кто поклоняется ему, быть таким же, как он — что бы он ни творил. Он становится воплощением полноценной реализации модели, которая поклоняющемуся кажется недостижимой. А кумир — смог ее достичь! И поэтому все, что связано с кумиром, будет казаться идеальным и правильным. Критического оценивания личности, ставшей кумиром, не происходит, поэтому таким болезненным бывает его развенчивание. …Кто только не был кумиром минувшего века! Что любопытно, до 1950-х годов «кумиризация» была более сдержанной, да и объекты у нее были иные: оперные певцы, звезды балета и немого и уже заговорившего кино. Эпоха кумиров в той форме, в которой она привычна сегодня, началась, очевидно, с Мэрилин Монро. — Тысячи женщин копировали ее, сходя с ума, что не делало их лучше или хуже, но лишало их напрочь индивидуальности. Элвис Пресли, участники группы «Битлз» и прочих культовых коллективов — они начали становиться объектами поклонения все чаще, — рассказывает Ирина Бессменная. — Но если разочарование в авторитете обычно не приводит к трагическим результатам, то потеря кумира так выбивает поклонника из колеи, что предсказать развитие событий невозможно. Думается, все помнят, что именно от руки бывшего поклонника погиб кумир миллионов Джон Леннон. Но что же заставляет нас (или не заставляет) искать для себя либо первых, либо вторых? — Увы, авторитеты уступили свое место кумирам, — констатирует Владимир Ковалев. — И это, конечно, не очень хорошо характеризует общество в целом. Чем меньше оно обременено осознанием самого себя, чем меньше в нем культивируются истинные ценности, тем меньше люди нуждаются в авторитетах. На каком-то уровне им вообще начинает казаться, что морально-нравственное следование за кем бы то ни было, попытка соответствовать уровню избранного авторитета — свидетельство внутреннего несовершенства, а то и откровенной убогости, хотя на самом деле все с точностью до наоборот. Это поклонников кумира в меньшей степени интересует внутреннее содержание кумира, их интересует, как правило, яркая картинка. За авторитетом ищут личность, за кумиром — плевать на взаимодействие систем ценностей их и кумира. Им нужна яркая картинка. Происходит это, наверное, потому, что эти абстрактные принципы, модели ценностей не сложились, либо сложились и кумир им соответствует. Кумир — это авторитет упрощенный. Мир, избирающий упрощение как принцип развития, обречен на возникновение скоротечных кумиров и отказ от авторитетов. Но пока он не вернется к последним, он не совершит морально-нравственного скачка, в котором так нуждается. Подведем краткий итог. Знаменитая фраза «не сотвори себе кумира», с которой мы начали разговор, — удобная, хорошая формула, которая позволяет жить свободно, как говорится, с поднятым забралом. И авторитеты должны со временем меняться — это нормально. Оптимальный вариант авторитета — масштабная система ценностей и взглядов, которые человек апробирует и проносит через всю свою жизнь, попутно пытаясь их сберечь и максимально конкретизировать. Что же касается кумиров, то они, особенно представители шоу-бизнеса, не так авторитетны, как было прежде. С того момента, как шоу-бизнес начал делать ставку на технологии, а не на талант, его дивиденды снизились. Появись сейчас моральный авторитет крупного масштаба — он стал бы в мире звездой. Место вакантно — ждет претендентов. Ученые университета Лидса провели серию экспериментов: добровольцев попросили бродить по большому залу, не беседуя друг с другом. Однако среди участников были выбраны несколько человек, которым дали более детальные инструкции и объяснили, какого маршрута нужно придерживаться. Оказалось, что группой численностью не менее 200 человек спокойно может управлять «информированное меньшинство», составляющее лишь 5 процентов. Оставшееся «стадо» бессознательно следует за лидерами. В большинстве случаев участники эксперимента даже не осознавали, что их кто-то куда-то ведет. А вскоре ученые из Утрехта доказали, что большинство людей предпочитают следовать за лидером, даже если проводник «сам не знает, куда идти». КСТАТИ По данным Фонда общественного мнения, 55 процентов россиян считают, что среди их близких и коллег есть те, кто считает их моральным авторитетом для себя; среди молодых уверены в этом 66 процентов. При этом 35 процентов россиян считают, что проще живется тем, кому есть на кого равняться, а 32 процента — что проще без таких ориентиров. Разочаровываться в авторитетном человеке приходилось 49 процентам респондентов, и ровно такое же количество людей не знают, каково это — потерять веру в авторитет. Читайте также: Женщины его мечты: история любви одного из самых ярких донжуанов XIX века