Железно-серый город

Сегодня день основания Санкт-Петербурга. Самый красивый русский город. Некоторые считают, что нет ему и во всём мире равных. Я с ними не спорю. В 1712—1918 годах он являлся столицей Российского государства, а затем стал сам по себе. Ему, гордому, так больше идёт. На болотах, с дождями и слякотью, мрачный и холодный. Своих любит, а над чужими довлеет и не пускает надолго – фотографируй и уезжай. Город пышный, город бедный, Дух неволи, стройный вид, Свод небес зелено-бледный, Скука, холод и гранит. Город исторически и культурно связан с рождением Российской империи и вхождением России в современную историю в роли европейской великой державы, и так он и идет по жизни - имперский, революционный, блокадный, культурный город с мрачной имперской историей. Однако я всё чаще замечаю, что когда в наше время речь заходит о Питере, то он во многом ассоциируется с вольными художниками, модными музыкантами (рэперы буквально заполонили Питер), разнообразными моделями. И это хорошо и логично – город располагает. Ещё Питер очень любят всякие креативные люди. Слово «хипстер» уже давно неактуально, и теперь я даже не знаю, как назвать этих милых мальчишек и девчонок с электронными сигаретами и подвёрнутыми брючками, которые занимаются тем, что из асфальтной пыли делают такую пыль, которую можно продать на сайтах, специализирующихся на продаже пыльного воздуха. Инстаграм-звёзды и блогеры тоже считают этот город своим. Многие из этих ребят могут, например, до посинения обсуждать закрашенного властями Бродского. О, ужас! Как правило, все эти творческие и креативные (я разделяю эти два слова) люди придерживаются либерально-пацифистских взглядов. В их среде редко встретишь человека, который бы не морщился при фразах, где присутствуют слова Крым, Донбасс, Сирия и пр. Они мирно настроены на жизнь и не любят всё это имперское злодейство, как и режим, при котором сейчас приходится существовать. Они хотят просто пить кофе на соевом молоке где-нибудь на канале Грибоедова, играть в тарелку на Марсовом поле, селфачится у Зимнего дворца или дизайнить со своим макбуком где-нибудь в тихом питерском баре. Блин, и всё это, конечно, мило и прикольно. Просто забавно, что в качестве своей Мекки они выбрали эту имперскую мрачноту с боевыми кораблями, разнообразными пушками, снарядами, подлодками – всюду застывшая кровь. Ладно, раз этот город и вправду притягивает творческих людей, то позволю себе немного процитировать классиков. Над желтизной правительственных зданий Кружилась долго мутная метель, И правовед опять садится в сани, Широким жестом запахнув шинель. Зимуют пароходы. На припеке Зажглось каюты толстое стекло. Чудовищна, как броненосец в доке, — Россия отдыхает тяжело. Это Осип Мандельштам пишет про Северную Венецию. А это Александра Блока: И город мой железно-серый Где ветер, дождь, и зыбь, и мгла, С какой-то непонятной верой Она, как существо, приняла. Или вот ещё у него: Город в красные пределы Мертвый лик свой обратил, Серо-каменное тело Кровью солнца окатил. Железно-серый город с мёртвым ликом – идеальный фон для фотографий. Ну и последнее у него, совершенно позитивное: Еще прекрасно серое небо, Еще безнадежна серая даль. Еще несчастных, просящих хлеба, Никому не жаль, никому не жаль! И над заливами голос черни Пропал, развеялся в невском сне. И дикие вопли: «Свергни! О, свергни!» Не будят жалости в сонной волне… И в небе сером холодные светы Одели Зимний дворец царя, И латник в черном не даст ответа, Статуя на кровле Зимнего дворца Пока не застигнет его заря. Тогда, алея над водной бездной, Пусть он угрюмей опустит меч, Чтоб с дикой чернью в борьбе бесполезной За древнюю сказку мертвым лечь… А вот что чувствует Дмитрий Мережковский в городе белых ночей: Столица ни на миг в такую ночь не дремлет: Едва вечерняя слетает полутьма, Как снова бледная заря уже объемлет На небе золотом огромные дома. Как перья, облаков прозрачные волокна Сквозят, и на домах безмолвных и пустых Мерцают тусклые завешенные окна Зловещей белизной, как очи у слепых, Всегда открытые безжизненные очи. Уходит от земли светлеющая твердь. В такие белые томительные ночи — Подобен мраку свет, подобна жизни смерть. Когда умолкнет всё, что дух мой возмущало, Я чувствую, что есть такая тишина, Где радость и печаль в единое начало Сливаются навек, где жизни смерть равна. Я не запугиваю, просто напоминаю, что это за город и как в нём чувствовали себя мастера слова. Они понимали, с чем имеют дело, когда шли по неровной мостовой. Люблю воинственную живость Потешных Марсовых полей, Пехотных ратей и коней Однообразную красивость, В их стройно зыблемом строю Лоскутья сих знамен победных, Сиянье шапок этих медных, На сквозь простреленных в бою. Люблю, военная столица, Твоей твердыни дым и гром, Когда полнощная царица Дарует сына в царской дом, Или победу над врагом Россия снова торжествует, Или, взломав свой синий лед, Нева к морям его несет. Согласитесь, было бы неправильно не закончить Пушкиным. Такая вот она Северная Пальмира. Поэты не соврут. С днём рождения, Питер. Люблю тебя таким, какой ты есть. Публикации Ричарда Семашкова на «Свободной Прессой»: Бродский и музыка Выживут только курьеры Собчак против Прилепина Сектанты-эмигранты: Ходорковский, Чичваркин, Акунин