Василий Устюжанин: Ностальгия по светлому
Два года назад написал вот этот текст (см. ниже). И разместил это фото. Сегодня в День пионерии вспомнил о нем. Прочитал. И понял: он о том же. О смысле. В тексте, к сожалению, и бахвальство читается. Но править не стал. Тогда перо водило так. Эта фотография с Доски почета школы-интерната N 2 города Бобруйска Могилевской области Белорусской Советской Социалистической Республики. Пик моей фотографической карьеры! Никогда и нигде больше - ни в вузах, ни на заводе, ни в редакциях газет и журналов, ни в госучреждениях, где работал, никому даже в голову не приходило отметить так высоко и публично мои заслуги. А директору школы Николаю Сергеевичу и завучу Евгении Соломоновне - пришло. Они сохранили для будущих поколений Устюжаниных мой отроческий облик. Светлый облик. Это я говорю без всякой самоиронии. Здесь мне 11. До восьмого класса я не знал, что такое четверка в дневнике. На меня молились двоечники и троечники в классе - бесконечно тянул вверх руку, спасая их от неувыченных заданий, а учителей - от сорванных уроков. Меня любили сердобольные бабушки, очень худенькие и очень толстенькие девочки, родители одноклассников, воспитатели, пионервожатая и завхоз школы. Я был барабанщиком школьной дружины, декламатором в школьной самодеятельности, звеньевым октябристской "звездочки" /нынешним детям и не понять, что это такое/, отвечал за подшивку газет в школьной библиотеке. Я писал стихи про Ленина, знал наизусть длиннющую поэму Некрасова "Дедушка" и мог несколькими ловкими финтами обвести половину футбольной команды старшеклассников. Тщательнее всех собирал огурцы и помидоры со школьного огорода. В том смысле тщательнее, что не ел их немытыми с грядки, а честно складывал в мешок. Ну а про пятерки я уже сказал выше. Если бы поэтесса Агния Барто знала о существовании в природе такого мальчика, она бы непременно, расчувствовавшись, родила строчки типа: "Мальчик Вася-ученик принес маме свой дневник. Этот мальчик Вася - самый лучший в классе". Строчки я сочинил сейчас сам. Цена им - ноль. Голимая рифмовка. Как голимая рифмовка и вот эти четыре альбомные строчки: "Очи умные эти, Уши длинные эти Не могли не учиться В уни -Верситете". Ударение тут - на Уни. Иначе не сложится ритм. Они тоже - о фигуранте доски почета. На одной из студенческих пирушек однокурсница, которая за словом в карман не лезла, сказала мне: "Устюжанин, ты такой положительный, что даже противно". Это был приговор. Если бы их сказала нормальная девушка, я бы пропустил мимо ушей. Но их сказала девушка, которая мне нравилась ...своей распущенностью. Доверия ее словам было больше. Однокурсница угодила в болевую точку. Можно сказать, что с этих слов начался отсчет нового периода жизни. Я стал не только сидеть на пирушках, но и пить. И не только пить, но и произносить тосты, от которых млели девичьи сердца, я стал влюбляться не только тайно, но и явно, перестал сдавать зачеты с первой попытки /одно с другим было тесно связано/, стал ходить с однокурсниками в пивбары. В наше время пивбар был самым злачным местом в городской инфраструктуре. Ну как такого на доску почета? Но в 11 лет публичное признание пришло ко мне заслуженно. Это факт. Я бессменно провисел на доске несколько лет. Другие приходили и уходили, а я все висел и висел. Мне показалось, что я сейчас так распиарил свою детскую фотографию, что мои дети и внуки смогут смело выставлять ее на фотоаукцион. После моего ухода, конечно. Я уже вижу эту сцену. Ведущий торгов стучит молоточком и начинает: "Лот номер один. Фотография самого примерного школьника Советского Союза - раз! Фотография самого примерного школьника - два. На "два" начались бы торги - кто больше. На какой отметке случился бы заветный удар молотком: "Продано!" - даже боюсь загадывать. Фантазия моя и так слишком разгулялась. Надо уметь остановить себя. Как сумела остановить меня много лет назад однокурсница. Кстати сказать, никакая не распущенная. Просто живая, обращенная лицом к жизни. Это я был слишком примерным и правильным. На моем фоне даже Красная Шапочка, несущая пирожки бабушке, могла показаться распустой. К счастью, те времена позади. Теперь я вполне себе нормальный тип. Не для доски почета, но и не для доски позора. А и такие в наше время практиковались.