Выводят спирт через затылок. Барон Мюнхгаузен познакомил мир с Россией и узнал ее секрет

"Не одна ночь протекла за игорным столом, и немало ночей — под звон полных бокалов. Холодный климат и нравы страны отвели бутылке, среди других светских развлечений, в России гораздо больше места, чем в нашей трезвой Германии. Мне приходилось поэтому встречать там людей, которые в благородном искусстве выпивки имели право считаться подлинными виртуозами. Но все они были лишь жалкие недоучки по сравнению с седобородым генералом с медно-красным лицом, обедавшим с нами за общим столом" — так от имени барона Мюнхгаузена повел рассказ классик приключенческой литературы Рудольф Эрих Распе. Немецкий писатель (одновременно плут и испытанный вор, вынужденный скрываться за рубежом) не выдумал своего героя. Барон действительно существовал, провел годы в России, о которой рассказывал своим соседям — немецким помещикам в Нижней Саксонии. Среди слушателей был и Распе. Но когда Мюнхгаузен ознакомился с его сочинением, то в ярости подал в суд. Я ничего из этого не говорил! Судьба с самого начала вела барона Карла Фридриха Иеронима фон Мюнхгаузена в Россию через парадный подъезд. Связи Мюнхгаузенов открывали перспективы военной службы в Санкт-Петербурге, где немецкий принц Антон Ульрих Брауншвейгский заключил брак с племянницей русской царицы Анны Иоанновны. Выгодное супружество раскрывало двери перед свитой иностранца, которая на широкую ногу обживалась в России. Какое впечатление переезд произвел на немца, неизвестно. Но у Распе получилось так: "Россия удивительная страна. Холод там бывает такой, что слова замерзают на воздухе. Раз мы встретились с одним знакомым. Смотрю, он шевелит губами, но что он говорит — решительно ничего не слышу. Входим с ним в комнату, и я слышу фразу: "Как я рад, что встретился с вами". Но в эту минуту он ничего не говорил, а я слышал слова, которые он сказал на улице: их там не было слышно от мороза, а когда мы вошли в комнату, они оттаяли". В 1730-е Мюнхгаузен — блестящий офицер из полка принца, при этом участник войн с Турцией, которым посвящена первая увидевшая свет книга его приключений. В ней барон попадает к неприятелям, но не теряется и, пользуясь случаем, умыкает у султана его казну. Однако время не стоит на месте. В 1740-е барон поселился в Риге, женился, в 1744 году даже удостоился чести - возглавил почетный караул, приветствовавший прибытие в Россию принцессы Софии Августы Фредерики Ангальт-Цербстской — будущей Екатерины II. А в 1750-м после настойчивых просьб получил звание ротмистра, соответствующее капитанскому. Почему так поздно и чин такой низкий? Дело в том, что принца Антона Ульриха и его супругу Анну к этому времени отстранили от власти. Брауншвейгцы оказались в опале, и Мюнхгаузену ничего не оставалось, как проживать свои дни в глуши без особенных карьерных перспектив. В 1752-м барон возвратился в Германию — но, верный себе, в приподнятом состоянии духа. Тема его застольных рассказов — Россия. Местная знать съезжается на знаменитые возлияния с его участием, где он рассказывает истории, вызывающие сомнение у недоверчивых особ. Но и те не спешат из-за стола. Отчего бы не послушать, как в Петербурге у некоторых получается пить, но не пьянеть. Спирт испаряется через череп В изложении Распе эта история звучит так. "Почтенный старичок, который в одном из боев с турками утратил верхнюю часть черепа, имел поэтому обыкновение, знакомясь с новыми людьми, с учтивым простодушием извиняться за то, что вынужден за столом оставаться в головном уборе. За трапезой он неизменно опорожнял несколько бутылок водки и заканчивал обычно фляжкой аррака или же, смотря по обстоятельствам, раз-другой начинал сначала. И все же никогда нельзя было уловить в нем ни малейшего признака опьянения. Вам трудно этому поверить? Я готов извинить вас, милостивые государи. Это было и для меня непостижимо. Долго я не знал, чем это объясняется, пока мне наконец не удалось найти ключ к загадке… У генерала была привычка время от времени слегка приподнимать шляпу. Мне нередко приходилось это видеть, но я не придавал этому значения. То, что ему становилось жарко, казалось вполне естественным, и то, что он старался освежить голову, также не вызывало удивления. Но в конце концов мне удалось заметить, что он вместе со шляпой приподнимает прикрепленную к ней серебряную пластинку, заменявшую ему недостающую часть черепа, и тогда весь пар от поглощенных им спиртных напитков взвивался ввысь в виде небольшого облачка. Загадка была разгадана!" Барону не верили, однако ему было чем впечатлить своих слушателей и кроме историй. В 1790 году умирает супруга Мюнхгаузена, с которой он обвенчался в Риге, и бездетный помещик заключает брак с девушкой младше себя на 57 лет. Семейная жизнь быстро дает трещину. Когда новая госпожа фон Мюнхгаузен родила ребенка, ревнивый супруг обвинил ее в измене, отцовство признавать отказавшись. Остаток своих дней (смерть пришла к нему в 1797 году) барон изнывал под тяготами бракоразводного процесса, поскольку несчастная супруга настаивала, что ни в чем не виновна. Чудесные путешествия и кампании в России Трудно отделаться от впечатления, что живший на самом деле барон Мюнхгаузен был завзятым сутяжником. По крайней мере, появление в печати книги историй с его именем вызвало у главного героя одно желание — судиться. Правда, он не знал, кому адресовать свой иск. Ловкий Рудольф Эрих Распе (в нем было что-то от проходимца, недаром на родине его объявили в розыск) благоразумно не поставил под первым изданием историй о Мюнхгаузене своей подписи. К тому же вышли они в Великобритании. Подать в суд можно было на издателя-иностранца. Но тут барон отчего-то замешкался, а потом его накрыл вал других забот. После смерти Карла Фридриха Иеронима истории о нем превратились в международный бестселлер. В Лондоне их сравнивали с приключениями Гулливера. Название одной из первых книг о бароне так и звучит: "Возрожденный Гулливер, или Необыкновенные путешествия, кампании и приключения барона Мюникхозона, обычно именуемого Мюнхгаузеном". Другие книгопродавцы использовали образ далеких северных стран. Вышедшая в 1785 году книга историй о Мюнхгаузене называлась "Рассказ барона Мюнхгаузена о его чудесных путешествиях и кампаниях в России". А при переводе на немецкий похождения барона приобрели второго автора. Им стал поэт-романтик Готфрид Август Бюргер. Содержание рассказов значительно изменилось. В ткань вымышленной вселенной Мюнхгаузена вплелись испытанные сюжеты, известные еще по литературе раннего Нового времени. Эта перемена повредила связям барона с Россией. Чем большим количеством новых подробностей стали обрастать его приключения, тем шире становился их географический охват. С тех пор рефрен из советского мультфильма "в Бенгалии и Греции, Австралии и Швеции" — это точно про Мюнхгаузена. Германия платит по счетам Мюнхгаузена И все же главная, столбовая дорога, на которой до сих пор в вечности путешествует барон, вела его из Германии в Россию и потом обратно. Вдоль пути — хорошо знакомые ему места: балтийское побережье с причалами, рынками и кабаками. Там о Карле Иерониме еще долго не забудут. Латвия в 2004 году отчеканила монеты в его честь, а Калининградская область возвела барону три памятника. Один из них — в виде ботинка: по легенде, заночевав в гостинице у Высокого моста в Кенигсберге, Мюнхгаузен потерял обувь, просто свесив ноги за окно. Нет, дело не в рассеянности. Просто нехватка денег. Клетушка, на которую он наскреб монет, оказалась настолько узкой, что поместиться в ней целиком у Мюнхгаузена не вышло. Оспаривать достоверность этого эпизода уже нет смысла. Группа калининградских художников и литераторов "Внучата Мюнхгаузена" вдохновилась легендой (злые языки говорят — выдумала ее). В Калининграде атрибутировали дом, где останавливался Мюнхгаузен, а под мостом отыскали его ботфорт. Знаковое открытие произошло в 2005 году. Тогда же выяснили (или "выяснили"), что Мюнхгаузен Калининграду должен три талера за неоплаченный постой, и сумели взыскать деньги с немецкого Боденвердера, где барон провел последние годы. На родине рассказчика претензии признали и нанесли визит вежливости в город на Балтике. К этому времени "Внучата Мюнхгаузена" уже разместились в Немецко-русском доме Калининграда, а сам литературный герой, историю которого пишут до сих пор, встал на путь превращения в символ российско-германских культурных связей. Игорь Гашков