Труженик тыла Анатолий Яковлев рассказал, как дети спасались от немцев

Ему уже 91 год, но в редакцию «Волгоградской правды» он заходит сам, бодрым шагом.Из Калача-на-Дону в Волгоград внук подбросил на машине. Наш журналист Валерий Коновалов встречает читателя «ВП», ветерана Анатолия Федоровича Яковлева. «И мы пошли партизанить» – Я написал несколько стихов, – с места в карьер сообщает Яковлев, – хотел показать их вам, а заодно и пообщаться лично. Мы садимся пить чай и говорить разговоры. Конечно, про войну. Во время Сталинградской битвы ему было 13 лет. Жил с родителями и сестрами в хуторе Ромашкине бывшего Ворошиловского сельского района, который с 4 августа 1942‑го и почти до конца декабря был оккупирован немцами. Фашисты заняли и дом Яковлевых, заставив хозяев с тремя детьми перебраться в погреб во дворе. Там ютились еще с одной семьей с двумя детьми и теткой из их же хутора. Анатолий Федорович помнит те дни, как будто это было вчера. – Однажды рано утром прибегает друг Сашка и зовет на секретный разговор в терновник, – вспоминает ветеран. – Приходим и видим там красноармейца с одной шпалой в петлицах. Тот спрашивает: «Вы с конями управляться можете?» – «Да!» – «Тогда есть важное боевое задание! На окраине соседнего поселка Кругляки, по данным разведки, стоит немецкий обоз: четыре лошади и две повозки с военной амуницией. Сможете их угнать?» – «Попробуем!» – И мы отправились партизанить в этот поселок, – вспоминает Анатолий Федорович. – До него было километра полтора-два. Где-то мы шли, где-то бежали… Когда зашли в поселок, присутствия немцев не почувствовали. «Фриц мне влепил кулаком в лицо» Было тихое утро. За околицей и обнаружили и повозки, и коней, с которых даже хомуты сняты не были. Подошли, запрягли их по две в каждую телегу и собрались уже уезжать. – И тут я руку под покрывало брички засунул и достал из ящика пачку печенья, раскрыл ее, попробовал – не сладкое, – улыбается ветеран. – А это были немецкие галеты. И в тот самый миг мальчишки увидели, как на них на бреющем полете летит немецкий истребитель «Мессершмитт». – Я даже летчика успел рассмотреть, но он не стал в нас стрелять и улетел, – продолжает Анатолий Федорович. – И тут мы видим, как в нашу сторону бегут человек десять немцев. Подскочили с криками «партизаны, партизаны!», вышвырнули нас с облучков, стали хватать, бить, один фриц даже залепил мне кулаком в лицо так, что расквасил нос. Пошла кровь… Немцы повели ребят к железнодорожному мосту перед станцией Жутово. Там стояли немецкие орудия, стволы которых были направлены в сторону хутора Ромашкино. В низине возле насыпи мальчишкам дали лопаты и заставили поочередно копать яму. – Похоже, мы рыли себе могилу, а немцы стояли и посмеивались… Когда вырыли сантиметров двадцать глубиной, пожаловал какой-то важный фриц. Немцы сразу вытянулись по стойке смирно. Он начал что-то говорить и кричать, а потом выхватил из рук Сашки лопату, двинул ему под зад ногой и стал кричать: «Шнэль, шнэль», давая понять, что нужно бежать, и указал рукой в сторону близлежащего поселка. Потом и со мной поступил так же, чтобы и я тикал… И я кинулся вслед за Сашей. Никогда не забуду: мы бежим, взбираемся по насыпи и думаем: сейчас застрелят! Но, к счастью, их не застрелили. Только когда мальчишки пересекли рельсы и спустились по насыпи на ту сторону, поняли, что спаслись чудом, что были на волосок от смерти… Последние дни войны. Сдача в плен немецких солдат и офицеров Шрам на всю жизнь – А когда мы прошли весь поселок Кругляки, почти у последнего дома упала мина, раздался взрыв… У Сашки ни царапины, а я рухнул на землю с множеством ранений. Один осколок до сих пор ношу в пальце правой руки. Анатолий Федорович показывает левую руку с большим шрамом от того ранения, а потом протягивает правую. И я смотрю на черную полоску под кожицей указательного пальца и спрашиваю: – А почему его не удалили? – Специально оставил, на память о том страшном дне… Тогда его спасла какая-то женщина из ближайшего дома. Она притащила Анатолия к себе, обработала и забинтовала раны. А потом они с Сашкой стали пробираться домой. К тому времени их родное Ромашкино было оккупировано фашистами. «Сердце работает нормально!» Но помнит Анатолий Федорович и другие дни – когда наступавшие советские войска в конце декабря 42‑го выбивали из хутора немцев: – Слышу через воздухопитающую трубу погреба русскую речь: «Товарищ лейтенант, здесь немецкий танк!» – «Уничтожить!» А танк действительно стоял в нашем саду напротив дома. После Сталинградской битвы Анатолий Федорович работал конюхом в колхозе, потом выучился на ветеринарного техника, отслужил в армии, поступил в Московский технологический институт мясомолочной промышленности. Год выпускник вуза проработал в Тобольске, а с 1959-го по 1992‑й был главным врачом мясокомбината в Калаче-на-Дону. В 2003‑м Анатолий Федорович Яковлев получил статус труженика тыла. Яковлев – труженик настоящий, работал всю свою жизнь, но о тяготах не вспоминает, а вовсю травит байки. Например, как он, ветврач, лечил людей и пациенты к нему записывались в очередь! Говорили, есть талант целителя у Анатолия Федоровича. – Это правда? Как же вы лечили людей? – Врачевал своей энергией! – Вы экстрасенс? – Нет! Но я видел болезни людей, мне не надо было спрашивать у них, что и где болит. – Это как? – А так! Я же у коров и лошадей не спрашивал, где и что у них болит. Сам находил все болячки. И успешно вылечивал… Анатолий Федорович неожиданно берет меня за руку и спрашивает: – Чувствуете что-нибудь? – Да, тепло… – Вот, а раньше у меня ладонь всегда была даже не теплой, а горячей… Спрашиваю Анатолия Федоровича, на сколько же лет сейчас он себя ощущает. – На сколько? Да лет на сорок, не больше! – отвечает задорно ветеран. Внук, который привез к нам Анатолия Федоровича в гости, восклицает: – Дед, так мы с тобой, выходит, почти ровесники! Мне сейчас – 36… И я, конечно, спрашиваю про рецепт вечной молодости. Ветеран, не задумываясь, отвечает: – Запомните: если хотите всегда чувствовать себя здоровым, бодрым и счастливым, каждый вечер перед сном давайте своему компьютеру – головному мозгу – такую установку: «Я – здоров! Сердце у меня работает нормально. Я молод и спокоен. И хочу спать…» Повторите это три раза, быстро заснете и будете спокойно спать. А утром новая установка мозгу: «Я – здоров! Сердце у меня работает нормально. Я молод и спокоен…» Я поступаю всегда так и чувствую себя замечательно. Давление обычно 120 на 75 или 80. Таблетки пью только в крайнем случае, если какой-нибудь стресс. И с широкой улыбкой декламирует свои стихи: Мой друг, запомни навсегда: что жизнь – есть свет, любовь и вечное движенье. Ну, а покой – есть тьма, и нет в нем вдохновенья...