Коронакризис в интерьере «большой политики»: кто потеряет, а кто найдет?

Ох, и страсти начинают кипеть «по верхам». Когда исчезают содержательные аргументы, в ход идет голое запретительство, как, собственно, и поступили с программой «Бесогон-ТВ», в которой Никита Михалков по полочкам разложил… даже не связи, а зависимость наших «крутых элитариев», в частности Германа Грефа, от своих западных хозяев. Никогда не являлся поклонником Никиты Сергеевича; отдавая должное его актерскому и режиссерскому таланту, не мог согласиться с его многочисленными, порой примитивными, антикоммунистическими выпадами. В этом всегда виделись не убеждения, а весьма существенная доля конъюнктуры, диктовавшая логику пребывания на плаву при любых, даже самых виртуозных загогулинах судьбы. Но, видимо, и Михалкова все происходящее попросту достало. Вот и вывалил на телезрителя правду-матку, которая очень кое-кому не понравилась. И скорее всего не Грефу даже, который если бы мог помешать, действовал бы иначе. И прежде всего вмешался бы в замену Антона Силуанова на посту первого вице-премьера Андреем Белоусовым, который теперь превратился во врио главы правительства. Но Греф не сдюжил, кишка тонка оказалась, и это говорит о том, что деньги у либералов остались, а влияние тем не менее иссякает. Можно даже с высокой долей уверенности предположить, что именно Михалкова так зацепило. Судьба культуры, представителем которой он является. И его можно понять: в том «цифровом концлагере», который под прикрытием «карантинных» мер строят Греф & Co, и которому достаточно бездумно, в карьерных амбициях, подыгрывают московские власти, не совместим ни с какой культурой, кроме «культуры» Макдональдса. Общественная важность здесь в том, что именно культура — главный «хранитель», точка сборки и опоры нашей национальной и государственной идентичности. Потому «цифровики» a la Греф ее и разрушают, чтобы уничтожить идентичность, унифицируя страну под Запад. Но мы не Запад с его «правовой» регулятивностью, которая и апеллирует к «цифровому концлагерю», наша регулятивность (и легитимность) — это прежде всего приоритет духовного над материальным, общего над частным, а справедливости — над правом, которое, не забудем, является возведенной в закон волей господствующего класса. Потому если довести нить полемики Михалкова с Грефом до логической точки, мы просто вынуждены констатировать не только цивилизационный, но и классовый характер этих противоречий. Сняв программу Михалкова с эфира, руководство ВГТРК, разумеется, ничего не запретило по-настоящему. Ибо слово — не воробей, и выпуск «Бесогона», который сочли «проблемным», и так разошелся повсюду. А теперь ему еще и сделана мощная бесплатная реклама, благодаря которой смотрят его, без сомнения, десятками миллионов. Просто это руководство уже второй раз за последний месяц своими судорожными и весьма неуклюжими маневрами загоняет себя под шквал жесточайшей общественной критики. Первый раз, если кто подзабыл, это был сериал про «прозревшую Зулейху». И он стоил карьерного обвала одной популярной прежде актрисы, осыпанной пусть нецензурными, но вполне заслуженными (и еще мягкими, на мой взгляд) оценками вот уж действительно прозревших от антисоветского дурмана сограждан. Но с ВГТРК и так все ясно, хотя бы по лозунгу «Сидим дома», вывешенному логотипом «самоизоляции», эдаким синонимом домашнего ареста. (Неужели нельзя было, скажем, «Остаемся дома», или унизить «сидением» — это такая сверхзадача?). Что важно? Все, о чем рассказал Михалков, — чистая правда. В фактах прежде всего. И в выводах, главный из которых: попытка того, что в просторечии именуется «глобальной элитой», создать новое кастовое общество. Такой возврат с неофеодальное Средневековье. Страты подобного общества предполагается разделить между собой непроницаемыми перегородками «социального дистанцирования», которые напрочь исключат появление социальных лифтов. Элиты, пропуском в которые служит триада Грефа «креатив, системность, эффективность», должны и дальше снимать «сливки», получая постоянно дорожающее «человеческое» образование. Остальным же достаточно цифрового, дешевого своим дистанционным механистическим схематизмом. Упущено, пожалуй, только одно: коварство пресловутой научной дифференциации знаний. Для «низших» — максимум прикладной компетенции по предельно узким профилям. Один знает все про зайчиков, другой — про лисичек, третий — про ежиков, четвертый — про лягушек. Но каждый из них не должен «ни уха, ни рыла рубить» в смежных компетенциях и уж тем более в лесной экосистеме в целом. Обобщения и принятие решений по управлению и преобразованиям этой экосистемы — как раз и предполагается сделать исключительным уделом элит. Знатоки зайчиков, лисичек, ежиков и лягушек пусть несут в зубах все, что «нароют», своим «боссам». И получают за это свои копейки, не смея даже задуматься о том, куда и как эти знания будут приложены. Даже если их собираются применить для уничтожения леса как такового, что преувеличением отнюдь не выглядит. И о том, что цифровизация образования ведет к разобщению и изменению сознания, было не только сказано, но и показано на деле еще десятилетие назад. Когда после кризиса 2008−2009 годов в Европе произошел ренессанс трудов Карла Маркса, очень быстро выяснился «элитарный» принцип удовлетворения этого интереса. Маркс, как и В.И. Ленин, потребовались западным элитам для понимания того, как все устроено на самом деле. Но не чтобы по этому знанию жить, а чтобы с его помощью держать эксплуатируемых в узде эксплуататоров, вдалбливая в головы «простонародью» всю ту либеральную жвачку, которая представлена стандартным курсом политологии. А еще раньше были доклады Римскому клубу, нарисовавшие «дорожную карту» управляемых глобальных перемен. Трансформации образования и культуры, озаботившей Михалкова, в повестке до определенного момента там не стояло. В центре первых докладов находился «Пересмотр международного порядка» (название доклада Яна Тинбергена, 1976 г.). А вот снижение численности населения — да, и это была одна из двух «генеральных тем» первого доклада «Пределы роста», еще в 1972 году обнародованного группой Денниса Медоуза из MIT (Массчусетского технологического института). Промышленное производство в ложно понимаемых экологических императивах — заморозить на уровне 1975 года. И чтобы, избежать товарного дефицита, запустить депопуляцию, для начала «не более двух детей в семье». «Чрезмерный рост населения — явление недавнего времени, результат снижения смертности. Есть только два способа исправить возникший дисбаланс — либо снизить темпы прироста численности населения и привести их в соответствие с низким уровнем смертности, либо позволить уровню смертности снова возрасти». В эту людоедскую цитату из «Пределов роста» были вписаны и будущие пандемии, и «оптимизации» здравоохранения по собянинской модели, и многое другое. Но изначальные установки на глобальную депопуляцию были заложены еще в ранних 50-х годах. Тогда в США появилась НКО, сразу же получившая статус консультанта ООН, — Совет по народонаселению, неразрывно связанный с именем Джона Рокфеллера II (сына основателя династии и отца пятерых братьев). Так что Билл Гейтс с его патентами — лишь эпигон и последователь. А Греф — жалкая «шестерка» эпигона, вассал вассала. Отсюда и нарочитый цинизм его публичных откровений: надо каждодневно подтверждать щенячью преданность хозяину, «не щадя живота своего», а то с довольствия снимет, из Morgan Stanley выгонит и других разных «ништяков» лишит. Суммируем: заслуга снятой с эфира программы Михалкова — в предельно доходчивой демонстрации четкой и ясной взаимосвязи между «Сидим дома» и «цифровым концлагерем». В том, что это «Сидим» связано отнюдь не с квазикарантинной «необходимостью», для которого она лишь повод и предлог, а с далеко идущими интересами внешнего управления, несовместимыми с интересами страны. Дело также в каббалистическом происхождении этих взаимосвязей, и о нем, бросаясь за хозяина «на амбразуру», распространяется Греф, которому приобщение к оккультной традиции явно нравится. А Михалков грамотно этого его хозяина раскрывает и демонстрирует на примере почти 70% акций Сбербанка у США и Великобритании, а также его альянса с Microsoft. Однако скандал вокруг «Бесогона» — не единственный сюжет из нашего «квазикарантинного» бытия. Как вам, читатель, требование главы ЦБР Эльвиры Набиуллиной, адресованное МЭР, «заткнуть Сергея Глазьева«? Или, в формально «политкорректной» формулировке, «рассмотреть целесообразность проработки оптимизации коммуникационной деятельности Глазьева как члена коллегии Евразийской экономической комиссии (ЕЭК) от Российской Федерации». Чем же так взбесил эту главную протеже того же Грефа экономист-академик, являющийся, к слову, советником нынешнего врио премьер-министра Белоусова? Тем, что предложил перекрыть каналы оффшорного вывода капиталов из России с помощью не облагаемых пошлинами валютных спекуляций? Так давно пора. И еще не стерлась из памяти полемика той же Набиуллиной с нынешним главой правительства, предложившим изъять в доходы бюджета сверхприбыль крупнейших корпораций, по сути монополистов в своих сферах? И начинают складываться пока еще туманные контуры некоего пазла, к которому можно добавить и недавние предложения ФНПР о национализации системообразующих отраслей и предприятий. Психоз либералов потому все чаще и перехлестывает все границы, что под ними откровенно начинает загораться. Используя коронакризис в условиях, выражаясь словами Татьяны Голиковой, «эффекта разобщения» сограждан, для быстрого либерального реванша, они столкнулись с нарастающим сопротивлением даже не в верхах, а в широких слоях общественности. А также с объективным положением дел в экономике, которая не выдержала удара эпидемией именно из-за либералов. Точнее, из-за результатов их деятельности последних месяцев и лет. С болезнью Михаила Мишустина и приходом на его место Белоусова, которому теперь исполнять президентское поручение о разработке всеобъемлющего плана выхода из кризиса, который должен быть готов к 25 мая, это сопротивление начало находить точки соприкосновения со встречной активизацией нелиберальной части истеблишмента. Здесь возможна альтернатива продолжению прежнего правительственного курса, связанного с тотальным наступлением на права и интересы граждан. И появление такой альтернативы — теперь это уже ясно — в планы либералов никак не входило. Уже начинаются показательные колебания и «разговорчики в строю». В то время как Минздрав пророчит преждевременность послаблений, в Роспотребнадзоре, а вслед за ним и в столичной мэрии, буквально «переобуваются в воздухе». И от обещаний ужесточить режим переходят к посулам поэтапного снятия ограничений с 12 мая. Сергею Собянину после крайне неудачных откровений о «2% заболевших в Москве» вообще не позавидуешь. Понятно, что ему хотелось поддержать тонус и градус «чрезвычайщины», посильнее напугав горожан. Но «хотели как лучше — а получилось, как всегда»: вместо политических дивидендов отыскали себе «приключения», подставив такой статистикой еще и страну перед ВОЗ. Кто за весь этот либеральный «банкет» и паноптикум будет отвечать? А вот это как раз и решит президент Владимир Путин. Это ведь только со стороны и невооруженным глазом кажется, что он «самоизолировался». На самом деле, наделив максимальными полномочиями регионы, он не освобождал их глав от ответственности за принятые решения. Причем, не только с эпидемиологической, но и с социальной, а также с политической стороны вопроса. Кого именно, и в какие «дебри» судьбы заведет собственная «художественная самодеятельность», в том числе по части «забегов впереди паровоза», увидим уже после отмены ограничений. Ведь никто и не обещал, что будет легко. Зато — интересно.