Кто нас на Эльбе обнимал

75 лет назад, 25 апреля 1945 года, советские и американские войска встретились в районе саксонского города Торгау (около 150 км к югу от Берлина). На полуразрушенном мосту через Эльбу обнялись второй лейтенант Армии США Уильям Робертсон и советский лейтенант Александра Сильвашко. Фотография со сценой братания обошла весь мир. Москва салютовала встрече в Торгау 24 залпами из 324 орудий, бурные торжества прошли на Таймс-сквер в Нью-Йорке. Так территория рейха оказалась разрезана войсками коалиции на две части, а спустя неделю над рейхстагом было поднято знамя Победы. Соединение войск, означающее поражение неприятеля – событие всегда радостное. Так обнимались (хотя до Победы было еще как до Луны) 23 ноября 1942 года солдаты Юго-Западного и Сталинградского фронтов встретившиеся на хуторе Советском (60 км от Сталинграда) и тем самым взявшие 6-ю армию Паулюса в мешок. Так обнимались бойцы Ленинградского и Волховского фронтов, соединившиеся 18 января 1943 года на Шлиссельбургском выступе в районе Рабочих посёлков № 1 и 5 и восстановившие связь Ленинграда с Большой Землей. Встреча на Эльбе случилась в уже почти мирной обстановке. На севере, в Берлине, продолжался кромешный ад уличного боя, а в Торгау настала возлюбленная тишина, нарушаемая лишь пиршественными кликами братающихся союзников. Основной заботой советского командования (и сугубо – Особых отделов) стало урегулирование братания. Красноармейцам было велено быть в аккуратном и опрятном виде, что прежде не всегда наблюдалось у отволгнувших от боя солдат. А также – как и советским гражданам вообще при общении с иностранцами – было велено не болтать лишнего. Хотя при взаимном незнании языков страхи особистов были преувеличены. Солдаты затруднились бы выболтать военную тайну (да и какую? – при уже фактическом окончании военных действий), даже если бы они задались такой целью. В общем все свелось к совместным возлияниям, обмену «Беломора» (или даже махорки) на «Кэмел» и явившимся во всей силе фронтовым обычаем «махнем не глядя». Часы, планшеты и даже звездочки с погон и пуговицы с гимнастерок. Радость немудрящая и настоящая. Ведь в те победные дни рядовые участники войны искренне верили, что теперь, когда немец повержен, союзная дружба сохранится и все будет ладком да порядком. Вера, сохранявшаяся до конца 1945 года. Если и появлялись маленькие тучки на краю горизонта – предвестники будущей непогоды, – они воспринимались как мелкие шероховатости. Не более того. Что было далее – известно. Радость братания оказалась недолгой. Спустя лишь несколько лет бывшие союзники обвиняли друг друга во всех смертных грехах – и начались разговоры о новой войне. А 27 октября 1961 года – всего лишь через 16 лет – состоялась встреча на Шпрее, гораздо менее радостная. В этот день американские танки М48 и советские Т-54 встали лоб в лоб на Фридрихштрассе с заведенными моторами, полным боекомплектом и приказом немедленно открывать ответный огонь. Стояние у КПП «Чарли», во время которого мир висел на волоске, продолжалось почти сутки. И тогда же Е. А. Евтушенко написал песню «Хотят ли русские войны», формально-поэтически обращенную к западным союзникам. В одном из вариантов текста было: «Спросите тех, кто воевал, кто нас на Эльбе обнимал, – мы этой памяти верны, хотят ли русские войны?». Несмотря на сопротивление ГлавПУРа, считавшего песню обезоруживающе-пацифистской, она сделалась официозом и усиленно транслировалась на заграницу. Тогда тем, кто братался на Эльбе, было 35-40 лет. Самый тягловый возраст и самый костяк любого общества. Но дело забывчиво, а тело заплывчиво. Тогда напоминание не произвело особого действия. Память о Торгау всплыла гораздо позже – на совсем уж ветеранских встречах. А сейчас уже и встречаться некому – почитай, что все ушли. Впрочем, память о светлых моментах и потомкам хранить подобает. «Мы этой памяти верны».