Импрессионизм как писание чувства: Марсель Пруст и его роман "В поисках утраченного времени"

Двадцатый век в культуре – это время модерна, время, когда авторы устали от классических форм и жадно искали нового. Возьмём литературу: классическое повествование, последовательное описание действий персонажей успело наскучить как самим писателям, так и читателям. И первые начали искать новые опорные точки, на которых можно возвести своё произведение. Чтобы понять суть случившейся в литературе перемены, достаточно провести параллель с тем, что происходило в изобразительном искусстве. В живописи переход от классического полотна к полотну импрессионистическому случился ярко и скоро. Возвышенным искусством до этого считались преимущественно картины, написанные в стилистике академизма на исторический или библейский сюжет. Классические живописцы редко обращались к пейзажам, портретам обычных людей – такие темы не воспринимались всерьез. Но импрессионисты совершили переворот, сместив акцент с большого и величественного на малое, но близкое и родное. Первая важная выставка их творчества в 1874 году стала своего рода "пощечиной общественному вкусу"; однако после этого мероприятия вместо античных сюжетов на полотнах художников того времени всё чаще стали появляться рабочие, занятые своим делом, люди, прогуливающиеся по улицам, природа в своей наготе. Марсель Пруст с друзьями. То же самое произошло с литературой модерна. Первые шаги в сторону "писания чувства" совершил английский писатель восемнадцатого века Лоренс Стерн, ярчайшая звезда на небосклоне зарубежного сентиментализма. Его роман "Сентиментальное путешествие по Франции и Италии" ярко обозначил те точки, с которых начнёт своё развитие литература модерна. Но почему это произойдет спустя почти два века? Тому можно привести много объяснений. Во время, когда творил Стерн, уже "назревал" романтизм, его настроения витали в общественном воздухе – так одна из дорог была исследована раньше первой, но когда художники слова дошли до предела в романтическом жанре, их внимание привлек другой путь, указанный Лоренсом Стерном. О "Сентиментальном путешествии" Вирджиния Вулф, классическая представительница английского модерна в литературе, писала: "До этого путешественник соблюдал определённые законы пропорций и перспективы. Кафедральный собор в любой книге путевых очерков высился громадой, а человек – соответственно – казался рядом с ним малюсенькой фигуркой. Но Стерн был способен вообще забыть про собор. Девушка с зелёным атласным кошельком могла оказаться намного важнее, чем Нотр-Дам. Потому что не существует, как бы намекает он, универсальной шкалы ценностей. Девушка может быть интереснее, чем собор. Дохлый осёл поучительнее, чем живой философ". Невольно вспоминаются её же слова, сказанные при других обстоятельствах. Вулф говорит, что ей как автору куда интереснее писать о головной боли и прочих деталях человеческой жизни, чем развивать просторные темы, полные величественности и недосягаемости. Как и творчество Вулф, произведения Марселя Пруста являются знаковыми для литературы модерна. Автор родился в конце девятнадцатого века и с молоком матери впитал ту эстетическую позицию, воспевающую внимание к малому в составе большого. Пруст вырос в семье аристократов и вышел в большой мир крайне образованным юношей – его роман, изобилующий отсылками и реминисценциями к другим произведениям культуры, яркое тому доказательство. Страница из рукописи. Литературных опытов до создания своего главного произведения Пруст написал не так много: сборник стихов в стиле декаданса, прозаический сборник "Утехи и дни", неоконченный роман "Жан Сантёй" и собрание литературоведческих эссе "Против Сент-Бёва" – вот и весь список по эпопеи "В поисках утраченного времени". Последняя и главнейшая работа автора, начатая в 1907 году, состоит из семи томов, каждый из которых насчитывает более четырехсот страниц. Они могли бы сойти за серию романов, но это не так: важно, что "В поисках утраченного времени" – цельное произведение, развивающее одну тему на тысячах страниц и лет жизни. В создание произведения был вложен титанический труд. Пруст работал над романом до последних минут своей жизни, на смертном одре исправляя, переписывая и перерабатывая отдельные фрагменты рукописи. Уделяя такое большое внимание процессу создания текста, легко его переусложнить, сделать менее доступным для читателя. Кажется, что проблема непонимания Пруста читателем берёт своё начало именно здесь, но вряд ли это так. Обратимся к истории перевода. На русский язык Пруста переводили трижды. Первым переводчиком выступил Адриан Франковский, подошедший к роману как к тексту современника, возможно, раннего современника. Вторым за полный перевод взялся Юрий Любимов, и его версия позволяет смотреть на Пруста как на уже устоявшегося классика литературы. Но дело в том, что создать финальный перевод тяжело: пока не закончено исследование текста, эта задача фактически невыполнима. Несколько лет назад за третью версию перевода взялась Елена Баевская. Её работа ещё не доведена до конца: на данный момент опубликовано две книги из семи. "Призма", через которую Баевская смотрит на текст и его изучает, позволяет увидеть автора-модерниста, Пруста в широком смысле. Для создания данного перевода его автор изучила огромное количество книг и исследований, которые помогают воссоздать и понять эпоху, когда жил и работал Пруст. Существует поговорка: оригиналы не стареют, стареют переводы. Нам кажется, что основа исследуемой проблемы лежит именно здесь – когда язык находится в живом движении, а перевод остаётся в той временной точке, когда был создан, возможно неверное восприятие текста. Нельзя сказать, что первые переводы Пруста выполнены плохо. Можно сказать, что новый перевод ярче и крепче впишет роман писателя в современную действительность, позволит прочувствовать его полностью. Пруст в последние годы жизни. Потому что Пруст – это не тот автор, которого можно прочитать и забыть. Его книги полны чувства, живого и движущегося, они буквально фиксируют эмоцию на бумаге и позволяют читателю не просто узнать о ней, но почувствовать её во всем спектре. "Impressions" с английского можно перевести как "впечатления". Именно их и исследует автор в своей работе: то, как впечатление зарождается, развивается, умирает – или перетекает в категорию чувства – и снова возрождается… Обилие метафор и образов, языком которых преимущественно изъясняется Пруст, позволяют зафиксированному писателем впечатлению перейти к стороннему зрителю. Сделать его сопричастным чувству, которое жило так давно, но стоит лицом к лицу с нами.