The New York Times (США): «Здесь я сам себе диктатор»

Новинка, Россия — Сергей Лунин, откровенный критик нынешнего президента России и прошлых кремлевских вождей, всю жизнь недоволен. Но ступив на чистый снег меж берез в 5 600 километрах от Москвы, 60-летний Лунин, пенсионер без гроша в кармане, обрадовался возможности обрести хоть какой-то покой. «Здесь я буду сам себе диктатор», — похвалился Лунин, обрисовав свои планы превратить бесплатно предоставленный российским государством надел в убежище… от всё того же российского государства. Четыре года назад президент Владимир Путин развернул программу раздачи земельных участков в отдаленных районах Дальнего Востока. Замысел был заманить в обширный и малонаселенный регион молодых и предприимчивых поселенцев — этакая славянская переигровка «Гомстед-акта» 1862 года, посулившего американцам 160 акров свободной земли. Вместо этого, — по крайней мере, на этом участке территории у границы с Китаем — в кремлевскую программу затесался Лунин, неисправимый Овод и самопровозглашенный анархист, — как он сам говорит, «только не из тех идиотов, которые за насилие». Перед тем, как записаться в первопоселенцы и начать возделывать свой участок, он редактировал ныне несуществующую газету «Диссидент», работал внештатным политконсультантом и профессиональным подстрекателем — и даже отсидел свое в советской тюрьме по обвинению в тунеядстве. Уже одно то, что человек вроде Лунина изъявил желание присоединиться к кремлевской программе для поселенцев — и получил свое — доказывает, как быстро строгие политические барьеры по принципу «кто не с нами, тот против нас», типичные для Москвы и западных российских городов, растворяются в отдаленных уголках страны. Подобно американскому дикому Западу, российский Дальний Восток всегда был страной наособицу. Не только из-за удаленности от столицы, но из-за самовосприятия в виде уголка относительной свободы и прибежища для инакомыслящих, идеалистов и просто чудаков всех сортов и мастей. В 1890 году регион, лишь недавно полностью вошедший в состав Российской Империи, посетил драматург Антон Чехов. В письме домой он поразился, насколько здешняя жизнь отличается на привычной на западе страны. «Воздух накаляется докрасна от разговоров. Здесь не боятся говорить громко. Арестовывать здесь некому и ссылать некуда, либеральничай сколько влезет», — записал Чехов. Сегодня людей, готовых тебя арестовать, предостаточно. Однокомнатная квартира в местной столице Благовещенске, где господин Лунин обитает вместе с женой, четырьмя кошками, тремя собаками, двумя мышами и одним кроликом, находится через дорогу от здания Федеральной службы безопасности (ФСБ), это постсоветское воплощение КГБ. Большой рекламный щит на близлежащем шоссе рекламирует карьеру пограничника на границе с Китаем, это тоже филиал ФСБ. «Граница — территория настоящих мужчин», — обещает рекламный слоган. Но российский Дальний Восток, с его огромными пространствами и несравненной природной красотой, все еще бесконечно далек от тесных помещений и умов Запада, зачастую измученных. Нередко он не только терпит, но даже потворствует вольнодумству и инакомыслию. Вряд ли поощрение таких настроений входило в намерения господина Путина, когда Кремль приступил к осуществлению программы «Дальневосточный гектар», по которой каждому получателю предлагается по 2,5 акра. Прежде всего это попытка спасти регион от десятилетий демографического спада и экономического недуга. Дальний Восток составляет 41% российской территории, но живет здесь лишь 6,2 миллиона человек, это менее 5% населения страны. Пока что бесплатным предложением воспользовались более 78 тысяч россиян. Но многие из них не настоящие поселенцы, а местные жители, в том числе чиновники, которые просто захотели выстроить себе загородные дома. Критики Кремля высмеивают программу как полный провал, но Лунин, «поначалу настроенный скептически», ее одобрил, — хотя всю жизнь на любой официоз смотрит настороженно и по-прежнему расстроен, что правила позволяют чиновникам с такой же легкостью землю отобрать. Глубокое презрение к власти укоренилось у Лунина с детства, проведенного на советских военных базах в Чукотке, заполярном регионе близ Аляски, а также в Казахстане, Латвии, на Кубе, в Восточной Германии и других форпостах империи, где служил его отчим. Особенно Лунину не нравится аппарат государственной безопасности, — который, как он считает, при Путине разросся с угрожающей быстротой. Но Россия, при всех своих репрессиях, настолько огромна, разнообразна и зачастую разлажена, что места для инакомыслия и уклонизма в ней предостаточно. Лунин ни разу не голосовал за Путина и вообще отвергает все, за что тот выступает, но самого его считает этакой «квинтэссенцией» идей и взглядов, которых придерживается подавляющее большинство россиян. «Он не только представляет народ, но и является самым ясным его воплощением, — считает он. — Посмотрите вокруг: все эти люди проголосуют за Путина». Недавняя попытка Кремля переписать конституцию и дать Путину возможность презреть правила и остаться у власти до 2036 года лишь укрепила Лунина в его отвращении к, как он выразился, «постылой российской реальности». При этом Лунин не верит и в оппозицию в Москве, — ее он считает «частью той же системы». От столь безысходной картины он и захотел осесть со своей третьей женой на клочке неосвоенной земли посреди болот, зимой промерзшей, а летом кишащей гнусом. Соседей нет на километры вокруг — за исключением женского православного монастыря. Всего его собственность насчитывает 7,4 акра — в том числе участки его жены Алены и тещи, поблизости есть дорога и можно провести электричество — в отличие от большей части предлагаемых наделов. «Это будет моя маленькая страна, а я буду ее Путин», — объяснил он во время недавнего визита. И тут же оговорился, что жене его деспотизма бояться нечего. «Мы будем равными диктаторами нашей судьбы, — заверил он. — От моего правления не пострадает никто». Его готовность поучаствовать в кремлевской раздаче земель вызвала недоумение среди единомышленников-критиков Кремля. Выступая в прошлом году на радиостанции «Эхо Москвы», популярной среди либеральной интеллигенции, он отвечал на расспросы, как столь упрямый противник властей мог поддержать «Дальневосточный гектар». «Я путинскую программу не поддерживаю, — объяснил он. — Я ее использую. И делаю это ради себя». Однако помимо поданной онлайн-заявки на землевладение и заполненных документов, подтверждающих готовность ее обрабатывать, Лунин пока не преуспел. Он лишь забил в мерзлую землю деревянные колья, чтобы обозначить границы своих владений, но не сделал ничего существенного для ее развития, как того требуют правила программы. Он планировал начать прошлым летом, но, пережидая шторм в палатке, заболел, и пришлось вернулся в съемную квартиру в Благовещенске. Он сказал, что попробует этим летом еще раз и намерен в один прекрасный день выращивать еду себе, фрукты и овощи на продажу, и еще отстроить двухэтажный деревянный дом у озерца на краю участка. Но для этого нужны деньги. При месячной зарплате техника в 7 000 рублей (или 106 долларов) Лунину приходится полагаться на финансовую поддержку жены — ей в медицинском институте платят лучше. Но даже их совокупных доходов на покупку строительного оборудования и сельскохозяйственных материалов недостаточно. Если он не начнет строиться в ближайшее время, власти могут его надел отобрать. Чтобы продемонстрировать хоть какой-то прогресс, Лунин собирается построить небольшую хижину, как только стает снег. Этим он рассчитывает отогнать загребущих чиновников, пока не наскребет достаточно денег на более постоянную постройку. Себя он считает оптимистом, хотя не переваривает ни Россию, ни ее лидеров. Лунин признался, что давно научился не терять надежду и не расстраиваться от чиновников. «Я был свободен при Брежневе, а сейчас свободен при Путине, — сказал он. — Я свободен внутри».