Бригада имени Влада Листьева
Первокурсников журфака МГУ, но не всех, а тридцать студентов международного отделения, — поскольку сюда брали только парней и только надежных в идеологическом плане — традиционно в середине сентября отправляли на помощь второму курсу, кланявшемуся в полном составе картофелю на полях Бородино. Так я попал в бригаду сортировщиков, командовал которой второкурсник Владислав Листьев, — проверенный армией и рабфаком спортсмен и надежный товарищ. Второй курс к этому времени представлял собой спаянный во всех смыслах дружный коллектив дебоширов и нарушителей правил социалистической морали, поделать с которым ничего не могли ни оргвыводы, ни обещания порушить карьеру. — Водку пьешь? — Спросили меня в первый день на сортировке. Семнадцать международников и шесть самых красивых девиц с курса. — Пью. — Пей! — Мне протянули стакан, наполненный до краев. Я выпил до дна. — Deep Purple слушаешь? — Слушаю. — Welcome! — Широким жестом пригласил бригадир. Это было лихо и весело. И иногда даже включалась сортировальная машина, когда с инспекцией приезжало начальство отряда и колхоза. Месяц на картошке как проверка «на вшивость». Мы ее прошли с честью, и декан факультета Ясен Николаевич Засурский горестно вздохнул: опять набрали на международное отделение лихих людей… Листьев в этой компании был бесспорным авторитетом и заводилой. Отслуживший армию, высокий и стройный красавец, весельчак и балагур всегда побеждал в спорах нормировщиков: — Где же все-таки картошка?! — Была и есть, — отвечал он. ...В столовую вошел весь штаб отряда: командир, комиссар, комиссар по женским делам и еще пара прихлебателей из учебной части. На столах стояло три ведра пива. Вся бригада сортировки с кружками в руках слушала Листьева. В отряде царил сухой закон: кого ловили, сразу отчисляли с журфака. Залет, однако... Влад произносил пламенный тост за свободу, равенство и братство. Играла на портативном магнитофончике Panasonic культовая группа Eagles, «Hotel California». У командира, доцента МГУ с кафедры партийной печати, отпала челюсть. Влад, заметив руководство, громко закончил речь: — Так выпьем же, друзья, за оплот свободы и мира в МГУ и стране — наш родной деканат и его славных представителей: командира нашего отряда и весь славный штаб! Ура! — Ураааа! — Заорали мы и встали. — Урааа! Что оставалось делать руководству? Натужно улыбнувшись, присоединиться… Через год, уже на нашем курсе, мы назовем бригаду сортировщиков именем Листьева. Семнадцать международников и шесть самых классных девиц с курса. А через много лет ворвется в дежурку программы «Времечко» редактор с криком: — Листьева убили! — Ты что, головой стукнулся? — Спросили его. — Вот перехват милицейского радио! Тишина. Шок. Через полчаса мы с Новоженовым вышли в эфир. Лева сказал о том, что случилось. Программу мы вели как в тумане. Вернулась телегруппа с сюжетом, немонтированные кадры от подъезда Влада крутили нон-стоп. Звонки, звонки, звонки. Я тихо вышел. Мне больше нечего было сказать. — На! — Протянули мне в редакции стакан водки. Выпил машинально. Помню только, что не отпустило… Двадцать пять лет? Да бросьте. Это было вчера.
