Заговор библиотекарей: «Сталин убил свою жену. Он не русский, а армянин, очень злой"

85 лет назад на июньском пленуме ЦК ВКП(б) 1935 года был заслушан вопрос «О служебном аппарате Секретариата ЦИК Союза ССР и товарище А. Енукидзе». Доклад по вопросу делал секретарь ЦК ВКП(б) Николай Ежов. Он объявил собравшимся, что из-за преступного попустительства секретаря Президиума ЦИК СССР Авеля Енукидзе на территории Кремля была создана террористическая группа, в которую вошли 110 «опасных заговорщиков». Среди них – работающие в Кремле библиотекари, уборщицы, секретари, корректоры, военнослужащие комендантских служб Кремля и многие другие. Примечательно, что в течение первых полутора месяцев арестованным предъявлялось, как правило, обвинение в распространении злостных провокационных слухов и разговоров о смерти Надежды Сергеевны Аллилуевой (жены Сталина) и обстоятельствах убийства Сергея Кирова… 1 декабря 1934 года. В Ленинградском областном комитете ВКП(б), находившемся в здании Смольного, должно было пройти совещание под председательством Первого секретаря обкома и Секретаря ЦК ВКП(б), а также члена Политбюро ЦК ВКП(б) Сергея Кирова. Вечером, когда Сергей Миронович шел по коридору в зал заседаний, сзади его догнал бывший сотрудник Смольного Леонид Николаев и выстрелил большевистскому лидеру в затылок из пистолета. Смерть наступила мгновенно. Напомним, что в 1934 году в СССР были приняты дополнения к Уголовному кодексу с его 58-й статьей, которая имела 18 пунктов, предусматривающих наказание за государственную измену, терроризм, контрреволюционную деятельность, шпионаж и так далее. А после 1 декабря 1934 года (то есть после покушения) были разрешено ускоренное ведение следствия и введены нормативы, облегчающие работу следователей, но ставящие крест на гражданских правах подследственных. Уже тогда начались поиски «врагов народа» – тогда их, правда, так еще не называли, но боролись с ними по полной программе. И, конечно, в первом эшелоне тех, кто был призван «выявлять, сажать и расстреливать», находился «боевой отряд партии» – чекисты. Им позарез необходимы были заговорщики. И их нашли не где-нибудь, а в Кремле. Как нельзя кстати в секретно-политический отдел (СПО) НКВД пришел донос – он попал туда очень вовремя. Создавалось даже полное ощущение того, что его «состряпали» те, кто и должен был рассматривать. Фигурантками его стали три молодые девушки, приехавшие в Москву из деревни в поисках работы и устроившиеся уборщицами в Кремль. Согласно анонимке, их обвиняли в распространении «клеветнических сведений» на товарища Сталина. Так, А. М. Константинова из Подмосковья, 23 лет от роду, утверждала: «Товарищ Сталин хорошо ест, а работает мало. За него люди работают, потому он такой и толстый. Имеет себе всякую прислугу и всякие удовольствия». Ее в своих речах поддерживала ровесница Б. Я. Катынская: «Вот товарищ Сталин получает денег много, а нас обманывает, говорит, что он получает 200 рублей. Он сам себе хозяин, что хочет, то и делает. Может, он получает несколько тысяч, да разве узнаешь об этом?». И уж явной сплетней можно было назвать слова А. Е. Авдеевой – такой же молодой деревенской девушки из Подмосковья: «Сталин убил свою жену. Он не русский, а армянин, очень злой и ни на кого не смотрит хорошим взглядом. А за ним-то все ухаживают. Один дверь открывает, другой воды подает». Кстати, за свои откровения Анна Авдеева схлопотала впоследствии 2 года тюрьмы. Недалекие и малограмотные деревенские девчата делились за чаем друг с другом этими сплетнями еще задолго до убийства Кирова. Но после 1 декабря ситуация в корне изменилась: нужны были враги, которых «вовремя выявили и вывели на чистую воду». Комендант Кремля Рудольф Петерсон и секретарь ЦИК СССР Авель Енукидзе, которым доложили об «антисоветской» болтовне, поначалу весьма скептически отнеслись к информации о досужих разговорах деревенских девчат из числа кремлевских уборщиц. И положили донос «под сукно». Чекисты же ухватились за возможность раскрутить такое «перспективное и многообещающее» дело о «контрреволюционной деятельности», которое подпадало под десятый пункт 58-й статьи: «Пропаганда или агитация, содержащая призыв к свержению, подрыву или ослаблению советской власти» и влекущее лишение свободы на срок не ниже шести месяцев. И, как водится в таких случаях, начальство секретно-политического отдела само решило выслужиться. Поэтому первые допросы злоумышленниц провели лично Карл Паукер и Георгий Молчанов, непосредственно возглавлявшие СПО НКВД. В результате, через полторы недели допросов список «подозреваемых» уборщиц расширился – к уже арестованным добавились Орлова, Мишакова и Жалыбина. А позднее чекисты решили пополнить список арестованных еще и телефонисткой кремлевского коммутатора Марией Кочетовой (ей дали 3 года). К ним вскоре добавили еще двух фигурантов, которых впоследствии расстреляли, – секретаря коменданта Кремля Алексея Синелобова и Михаила Чернявского из Разведупра РККА. Дело ширилось, обрастало подробностями и новыми «признаниями». В ходе допросов всплыла правительственная кремлевская библиотека и ее сотрудницы. Именно в это время дело стало уже попахивать полноценным контрреволюционным заговором. Это произошло после того, как арестовали Б. Н. Розенфельда (племянника зампредседателя Совнаркома Льва Каменева). Через него вышли на отца – художника-иллюстратора Николая Розенфельда (кстати, брата Каменева) и мать Нину Розенфельд (урожденную княжну Бебетову), длительное время работавшую в библиотеке Кремля. Их осудили на 10 лет. Так по цепочке добрались и до других сотрудников кремлевской библиотеки – до Елены Раевской (еще одной урожденной княжны Урусовой) и Екатерины Мухановой (тоже дворянки), получивших по 6 и 10 лет соответственно. Вот теперь дело действительно стало многообещающим: ну как же – представители инородного, дворянского класса проникли в святая святых советской государственности – Московский Кремль. В ходе незатейливых бесед чекисты умело, со знанием дела ловили ничего не подозревавших людей на слове, добавляя в список заговорщиков все новых и новых «фигурантов». А те, не мудрствуя лукаво, озвучивали неосторожные фразы и высказывания коллег и сослуживцев – о «странной смерти жены Сталина Надежды Аллилуевой», потере секретных данных (этому способствовала несовершенная система учета и хранения), отношении к самому товарищу Сталину. В итоге следователи вскоре выстроили целую систему заговоров с пятью террористическими группами, связанными с заграничными спецслужбами, главной целью которых при грамотной подаче стала «подготовка покушения на товарища Сталина» – ни много, ни мало. Прочитав в отчетах чекистов такое, вождь дал добро на дальнейшее расследование. Вскоре причастными к «преступлениям» (кроме уже арестованных) стали редактор-консультант газеты «За индустриализацию» Александр Гардин-Гейер (получил по приговору 8 лет заключения), заведующий секретариатом исполкома Коминтерна Георгий Синани-Скалов (10 лет), старший библиотекарь правительственной библиотеки Зинаида Давыдова (7 лет), старший научный сотрудник Музея изобразительных искусств Владимир Барут (7 лет), педагог по массовой работе в парке культуры и отдыха в Москве Михаил Корольков (7 лет), корректор журнала «Литературное наследство» Надежда Скалова (7 лет). Осуждены были и сотрудницы библиотеки ЦИК СССР Наталия Бураго (6 лет), Клавдия Синелобова (4 года), Анна Коновая (2 года) и Полина Гордеева (2 года), а также сотрудница канцелярии этой библиотеки Любовь Минервина (3 года). Кроме того, под каток репрессий попали художник «Рекламфильма» Леонид Воронов (6 лет), начальник административно-хозяйственного отдела Павел Поляков (6 лет), бухгалтер диспансерного объединения лечебного учреждения им. Семашко Сергей Руднев (3 года). По «Кремлевскому делу», получившему в просторечии название «Заговор библиотекарей», было осуждено 110 «преступников», получивших разные сроки заключения или ссылки – от 2 до 10 лет. Среди них были 9 уборщиц правительственных зданий, 48 работников различных учреждений и предприятий, 6 служащих Секретариата Президиума ЦИК, швейцар, телефонистка, 18 библиотекарей, 16 военнослужащих, в том числе из управления коменданта Кремля, 11 родственников Каменева и даже их домохозяек. «Повезло» лишь главному редактору Госиздата художественной литературы Михаилу Презенту – он во время следствия скончался, избежав позора (дело на него прекратили). В 1956-1958 годах Главная военная прокуратура установила, что дело было сфальсифицировано НКВД СССР. Никаких доказательств виновности вышеупомянутых лиц нет. Бывшие сотрудники НКВД СССР, занимавшиеся этим делом в 1930-е годы, были осуждены. История: Как в битве за Ржев был уничтожен «Рейх»