Забросив деревни, россияне превратятся в рабов монополий

На днях состоялись VII «Калязинские чтения Русского Собрания», посвященные проблемам Русской глубинки. Публицист и общественный деятель Павел Тихомиров на страницах портала «Русская народная линия» выступил категорически против разговоров о возрождении деревни. По его мнению, необходимо спасать то, что еще можно спасти. Безусловно, есть в его доводах рациональное зерно. Сейчас не самое лучшее время для спасения вымирающих деревень. Физически нет того количества людей, способных заселить деревни и попытки развивать в них инфраструктуру могут не принести результатов. Но это не значит, что вопрос возрождения деревень можно отложить в долгий ящик. Если все переедут жить в города, то деревня, как бы там и что бы там не говорили, не вымрет! Не вымрет, потому что есть масса людей из других стран, готовых занять эту землю, не обязательно ее завоевывать, достаточно купить недорогие заброшенные домики, жить и работать на этой земле, а через лет 20 дети этих народов, став коренными россиянами, более приспособленными к выживанию, тогда как городские жители превратятся в рабов монополий. Ведь для того, чтобы стать рабом, необязательно работать на саму монополию, в частности, агрохолдинги, которые фактически отрезают возможность развивать фермерство, можно работать где угодно, но покупая товары и оплачивая услуги монополий, мы превращаемся в их рабов, монополии будут только укреплять свои позиции, а россияне отвыкать от земли. Конечно, это утверждение можно отнести к разряду антиглобалистских взглядов, приверженцы которых, по мнению Тихомирова, как раз и являются одной из категорий, наряду с эко-идеологами, выбирающих бегство из города в глушь, но согласитесь, забросив развитие сёл, деревень сейчас, через 20 — 30 лет можно будет увидеть совершенно иную этнографическую карту России и получить новый передел экономики и территорий. Россияне, отдавшие предпочтения жизни в агломерациях, могут оказаться в кольце ассимилировавшихся народов. Не факт, что этот народ будет недружелюбным, не факт, что их численность и культурные устои смогут перевесить традиционное устройство и уклад России, как и не факт, что этого может не произойти. Поэтому, когда говорится о том, что жителей русских деревень вроде бы мотивированных экономически к переезду в село в результате духовных искушений может настигнуть смена идеологической парадигмы, то от чужаков, тем более можно ожидать той же смены парадигмы. И что для России может оказаться разрушительней — славянское неоязычество или, допустим, буддизм, сказать сложно. «Обычно, говоря о возрождении Русской деревни, речь заходит даже не о фермерстве, но о некой попытке возрождения деревенской общины. Думаю, что в таком случае акцент будет перемещаться с экономической мотивации на идейную. И действительно, некоторое количество наших единомышленников сознательно выбирают бегство из города в глушь. Но надо понимать при этом, что люди, поступающие таким образом, воодушевлены либо эко-идеологией, либо мотивированы антиглобалистскими побуждениями. Тут вспоминаются 90-е годы, когда нормой в православном сообществе — неофитском тогда ещё — был культ выращивания огурчиков. И вот обладатели одного или нескольких высших образований устремились на лоно природы, не подозревая ещё того — какой объём непривычного физического труда им просто необходимо будет совершать ежедневно без праздников и выходных. В качестве необходимого, но недостаточного. Не предполагали и того, что такие общины будут подвергаться и собственно духовным искушениям — от элементарного сектантства до неоязычества. Мало того, что были переломаны судьбы людей, так ведь ещё и в городах — в научных и культурных организациях — были освобождены места под солнцем для представителей других народов и культур. А потом мы жалуемся на засилье тех или этих», — говорит Тихомиров. И вот, смотрите, что получается: если говорить о месте под солнцем в научных и культурных организациях, которые представители городов, «сбежавшие» в деревни, одержимых эко-идеей, уступили представителям других народов и культур, то люди, те же москвичи, сбегали в деревни не потому что очень сильно желали выращивать огурчики, а потому что понимали, что выжить по-другому будет сложно. Люди с высшим или двумя, тремя высшими образованиями в 90-х годах оказались попросту никому не нужными. Само по себе образование потеряло ценность, да еще и стало платным. Изменились сами ценности. Людям нужно было выживать и высокие шансы на выживание определялись далеко не уровнем образования. Многие устремились на рынок. Именно торговцы стали символом успеха. Некоторые из них к сегодняшнему дню как раз и смогли построить целые империи. Но время снова изменилось, вместе с ним опять меняются ценности. Но по большому счету равняясь на технологический тренд, как когда то на торговлю, упуская из виду традиционные ценности и уклад жизни, большинство населения в погоне за удобствами рискует опять же спустя 20−30 лет оказаться не у дел. Нет в мире сегодня ни одной страны, которая отказалась бы за несколько столетий от своего культурного наследия, генетического кода, традиционных ценностей, несмотря на постоянно меняющиеся технологии. Технологии хороши для масштабных промышленных и тех же сельскохозяйственных проектов, тогда как изделия ручной работы и экологически чистая продукция будут расти в цене. Более того натуральные продукты — залог здоровья, если хотите залог безопасности семьи, её воспроизводства. А монополии ориентированы на извлечение максимальной прибыли, прежде всего, удешевление производства, на помощь которому призваны далеко не самые безобидные для здоровья технологии. Выжить и приспособить страну под свои потребности сможет тот, кто окажется в численном превосходстве, и технологии в этом деле, также как и образование, будут играть далеко не первую скрипку, притом, что, безусловно, на внешней арене именно эти факторы играют главную роль. Не секрет, что проще выжить на земле, тогда как агломерации, с учетом сложностей трудоустройства и низких доходов снижают шансы не только на выживание, но и на воспроизводство. Будущее именно за теми народностями, которые будут в численном большинстве, которое будет способно изменить страну под себя. И в этом смысле откладывать вопросы возрождения российского села своими силами и по своим правилам даже опасно. Да, у фермерства, как класса, способного возродить жизнь на селе есть проблемы сбыта продукции. Фермеры не способны конкурировать с агрохолдингами. Но вопрос не такой уж и не решаемый. России есть куда расти на продовольственном внутреннем рынке. Агрохолдингам выгоден экспорт, так пусть это направление активно ими развивается и осваивается дальше, а внутренний рынок должен быть преимущественно ориентирован на продукцию фермеров, на экологически чистую продукцию. На помощь фермерам, если не говорить о развитии потребкооперации, может прийти та же торговая сеть Магнит, вполне имеющая шансы превратиться не только в империю, скупая продукцию фермеров и реализуя ее под своим собственным брендом, но и за счет эко-продукции вернуть себе более, если можно так выразиться, обеспеченных клиентов, которых она явно стала терять. Магазины этой сети расположены больше других сетевых операторов в спальных районах. За малоформатной торговлей будущее, магазины у дома способны отвоевать большую часть клиентуры онлайн-продавцов продуктов питания и бытовых товаров, тем самым заодно породив конкуренцию на рынке, что позволит фермерам более выгодно реализовывать свою продукцию. Оставляя же фермеров один на один с решением проблемы сбыта или их продукцию на откуп монополистам, можно добить фермерство, как вид и вместе с ним деревни, что только усилит позиции монополистов. Возвращаясь к агломерациям, опять же стоит подчеркнуть, что развивать их только ради цели концентрации власти, опасно для выживания страны и русского народа, как такового. Важно понимать и представлять, как жители агломераций будут выживать, за счет чего? Существуют ли в достаточном количестве рабочие места, насколько квалификация жителей агломераций способна удовлетворить спрос на эти рабочие и готовы ли сами люди занимать предлагаемые вакансии, насколько их труд будет оплачиваемым для обеспечения собственной выживаемости, воспроизводства и повышения рождаемости. В ином случае, и жители агломераций окажутся в душной атмосфере, не способствующей ни развитию, ни рождаемости и государство, как следствие, само себя загонит в новую ловушку. Какой толк будет от территориальной доступности образовательных и медицинских услуг при их финансовой недоступности большинству или пусть даже половине народа? Какой толк от агломераций, не способных обеспечить рабочими местами и заработной платой людей, если они будут вынуждены искать работу в других регионах или странах, работать вахтовым методом, оставляя семьи или откладывать планы завести семью и родить детей? Собственно, какой толк от образования доступного русскому населению, если численное преимущество будет за другими народностями, в том числе других стран. И самое главное — если молодежь не будет иметь возможность заниматься предпринимательством, тем же фермерством, а широта этих возможностей опять же ограничена монополизмом, если не будет социальных лифтов для молодежи, то она будет смотреть в сторону других стран и кто тогда придет ей на смену уже не в деревни, а в агломерации? На фоне существующих планов по развитию сельских территорий и их инфраструктуры, совершенно справедливо возникающие разговоры о необходимости спасать уже то, что еще можно спасти — малые города и райцентры, где еще теплится жизнь и есть пусть не самая лучшая, но понятная инфраструктура, отставив в сторону при этом разговоры о возрождении деревень, лишнее подтверждение тому, что нет четкого понимания реализации планов по развитию страны. Либо их реализуют так, что создается впечатление, будто они находятся в отрыве друг от друга. Ну построят, допустим сейчас социальное жилье для малообеспеченных граждан, будут они платить не более 30−40% своего дохода за аренду этого жилища, а на какие деньги они будут содержать семьи и рожать двоих-троих детей? Реализуются, таким образом, планы по введению в эксплуатацию необходимого количества жилья, но как быть с другими планами?! Слишком много вопросов остается пока без ответов.