Какой была Украина, пока мы все ее не потеряли
16 февраля исполнилось тридцать лет со дня смерти Владимира Щербицкого – самого успешного руководителя в истории Украины, при котором она пережила полдень своего социально-экономического и культурного развития. Этот человек, в течение семнадцати лет занимавший пост первого секретаря ЦК КПУ, по праву считался живым символом поздней УССР. И даже его смерть, последовавшая вскоре после почетной отставки со своей должности, рассматривалась в 1990 году как глубоко знаковое событие, знаменующее собой скорые и неизбежные перемены. Эти перемены пришли – однако сейчас мы знаем, что они принесли украинцам не процветание, а кошмар. Увы, в те времена это было совершенно неочевидно. Активисты легального национал-демократического движения «Народний Рух України за перебудову», которое объединило в своих рядах представителей партийной номенклатуры и фрондировавших против партии диссидентов, печатали миллионные тиражи листовок, расписывая в них экономический и научно-технический потенциал Украины. Обращаясь к украинцам с призывом «хватит кормить Москву!», они обещали им западную свободу, помноженную на сказочное благосостояние после освобождения от «имперского ярма коммунистов». И это вызывало доверие у дезориентированного политическими катаклизмами обывателя. И действительно – индустриально развитая УССР, с высоким уровнем образования, науки, культуры, страна первой советской ЭВМ, космических ракет, авианосцев и самых больших в мире грузовых самолетов, обладающая пятеркой атомных станций, угольными шахтами, животноводческими фермами и полями, равнялась по основным показателям наиболее развитым странам тогдашней Европы. В этом была большая заслуга Щербицкого, который в течение двадцати семи лет входит в высшее партийное руководство, непосредственно отвечая за становление украинской индустриальной цепочки – от металлургии до высокотехнологичного машиностроения – прочно встроенной в единую централизованную систему советской плановой экономики. «Главной заботой Владимира Щербицкого было народное хозяйство – прежде всего, стремительно развивавшаяся промышленность. За годы его пребывания на высших руководящих должностях в Украине в 5 раз выросли объемы промышленного производства, почти удвоилась сельскохозяйственная продукция. В начале 1980-х годов Украина производила промышленной продукции в 3,7 раза больше, чем весь Советский Союз в довоенном 1940 году. Она давала около 1/5 промышленной и сельскохозяйственной продукции СССР, добывала 27% угля, 52% железной руды, производила 35% стали, 45% металлургического оборудования, более 95% магистральных тепловозов, 24% тракторов, 21% зерна, 23% мяса и молока, более 50% сахара. В «эпоху Щербицкого» значительно повысилось благосостояние населения, количество горожан превысило количество сельских жителей, произошла индустриализация быта, насыщение его бытовой техникой, увеличилась сеть больниц, санаториев и домов отдыха. Численность населения возросла с 43,1 млн. человек в 1961 году до 52 млн. в 1991 году; уровень урбанизации с 45,7% в 1959 году – до 66,7% в 1989 году», – пишет об этом современный украинский историк Юрий Латыш. Переводя этот процесс с языка статистики, можно констатировать, что Украина совершила при Щербицком исторический переход к развитому современному обществу индустриального типа. Он начался еще в двадцатые и тридцатые годы, во время трагического процесса коллективизации, который привел к массовому голоду на селе – а затем выдержал испытание оккупацией и военной разрухой. Естественно, этот прогресс не был достигнут за счет внутренних ресурсов республики. За ним стояла вся мощь гигантской страны, которая переживала период бурного экономического подъема, сменившегося потом стагнацией и застоем – который, впрочем, все равно, кажется, сейчас украинцам недостижимой вершиной благополучия и стабильности. Владимир Васильевич был живым воплощением этого сложного исторического процесса. Потомок запорожских казаков, сын рабочего-механика из небольшого приднепровского городка, он быстро поднимался вверх по социальным лифтам своей эпохи. Получив образование в химико-техническом институте, Щербицкий провел войну на Кавказе, и закончил ее в звании капитана – без остановок продвигаясь по карьерной линии в партии. А после демобилизации, работая на Днепродзержинском коксохимическом заводе имени Орджоникидзе, он познакомился с Леонидом Брежневым, который впоследствии всегда оказывал ему покровительство и поддержку. Леонид Ильич открыто благоволил к землякам из «города пламенных зорь». Заняв должность генсека, он вскоре вернул в Киев попавшего в хрущевскую опалу Щербицкого, а затем поддержал его в подковерной битве с первым секретарем ЦК КПУ Петром Шелестом, которого обвинили в излишней толерантности к украинскому национализму. Брежнев доверял Щербицкому, перепоручив ему руководство одной из ключевых советских республик, которую справедливо называли тогда «второй среди равных». Украинский партийный лидер взаправду выглядел идеальным кадровым решением для Москвы. Он знал и любил украинскую культуру, и с детства хранил фамильный томик шевченковского «Кобзаря» – вместе с полюбившимися с военного времени стихами Симонова. Однако, при этом считался в кругах украинской интеллигенции закоренелым русификатором – несмотря на то, что в последний год его руководства общий тираж украиноязычных и русскоязычных книг издавался в демократичном соотношении 50 на 50, в Киеве повсюду висели вывески на украинском, а знание украинского языка был обязательным для ответственных работников КПУ. Щербицкий не имел кадровых амбиций на высшем союзном уровне, слыл идейно выдержанным и скромным в быту человеком – что выгодно отличало украинского лидера от разложившихся бонз. Щербицкий не терял позиций даже в перестроечную эпоху, стараясь оперативно перестраиваться под новые веяния из Кремля. Однако, его могущество подточила авария на ЧАЭС, которая стала надломом для всего партийного руководства Украинской ССР. Патриотическая общественность и сейчас вменяет ему в вину первомайскую демонстрацию на Крещатике в 1986 году, через четыре дня после катастрофы. Первый секретарь КПУ так и не решился отменить эти мероприятия – то ли по указанию из Москвы, то ли не желая допустить паники среди населения Киева. И, по мнению представителей националистической историографии, поставил под угрозу жизнь и здоровье участвовавших в ней граждан. Чернобыль стал политическим тараном для перестройки в ее украинском изводе – поднимая массовую популярность антикоммунистической оппозиции. Впечатляющие достижения эпохи Щербицкого, которые проявлялись не только в экономике, но также в области образования, медицины, науки, культуры – казались украинцам чем-то непреходящим и вечным. И уже спустя год после смерти «первого» они с готовностью разменяли их на миражи вожделенной рыночной независимости – получив спустя тридцать лет нищую, деиндустриализованную, расколотую страну, которая завязла в бесконечной войне. Память Щербицкого тоже принесена в жертву молоху национализма. Установленные в его честь мемориальные знаки были снесены нацистами или официально ликвдированы в рамках политики декоммунизации. Но яростная ненависть к этому человеку обусловлена именно тем, что он воплощает в себе другую, прежнюю Украину – которую мы все потеряли.
