Бои в Монголии и вокруг неё. Май-июнь 1939 года

На Дальнем Востоке война уже шла. Сразу же после прилета в Монголию Жуков перенес свой командный пункт на гору Химар-Даба, вблизи от поля боя. Перемена командования сразу же почувствовалась в войсках. 13 июня Советское правительство заключило очередной договор с Китаем о предоставлении республике займа в 150 млн. долларов. Москва была очевидно заинтересовано в расширении помощи китайскому союзнику. Противник уверенно добивался господства в воздухе. Советская авиация проигрывала первые бои. Японское командование заявило о полном её уничтожении, и 23 июня поставило перед своими ВВС задачу уничтожить советские аэродромы. Японская пропаганда усилила рекламу своих успехов в воздушном пространстве Монголии. Необходимо было противопоставить этой кампании советскую версию событий. 26 июня впервые было опубликовано подробное сообщение ТАСС о вторжении значительных японо-манчжурских сил при поддержке бронетехники, артиллерии и авиации, которое началось вслед за пограничными инцидентами после 13 мая 1939 г. ТАСС упоминал и о неудачах советско-монгольских войск и, в частности, авиации, в этих боях, но в целом, как отмечалось, они были успешными. Этого было мало, и Ворошилов потребовал от направленных в Монголию генералов Жукова и Смушкевича конкретные данные, с указанием имен и званий сбитых летчиков противника. Ответы не были детальными. Очевидно, об успехах говорить было еще рано. Вслед за сообщением ТАСС последовали новые, хоть и не столь подробные, сообщения, из которых явно следовало — идет тяжелая борьба за господство в воздухе. 29 июня «Правда» опубликовала статью, высмеивавшую хвастовство японских сообщений о победах над советской авиацией в небе Монголии. Автор заверял: «ложь и хвастовство — оружие слабых». 19 июня японское командование приняло план разгрома наших войск в районе Номон-гана — так японцы называли Халхин-гол. В районе конфликта стороны наращивали силы, в воздухе действительно шли бои переменным успехом. Японцы заявили об уничтожении в бою 27 июня от 140 до 150 самолетов И-15 и И-16 — гораздо больше, чем их числилось в Монголии. К 27 июня советская авиация потеряла 53 самолета, 37 летчиков было убито и 6 ранено. В строю оставалось 95 истребителей и 122 бомбардировщика. 27 июня противник действительно достиг существенного успеха, нанеся ранним утром бомбовый удар по нашему аэродрому. В воздухе и на земле было уничтожено 20 советских самолетов, японская авиация потерь не имела. Весьма плохо в боях, по оценкам Смушкевича, показали себя И-15 и И-16. 2 июля генерал Камацубара отдал приказ по 23-й дивизии — перейти Халхин-гол и «уничтожить противостоящего врага». Японское командование планировало осуществить окружение советско-монгольской группировки. Противник имел около 22 тыс. штыков и 5 тыс. сабель, против 11 тыс. штыков и 1 тыс. сабель оборонявшихся. Японцы имели существенное превосходство в артиллерии, и уступали лишь в танках — 130 против 186 танков и 266 бронеавтомобилей. В ночь на 3 июля японцы перешли в наступление и, оттеснив части 6-й кавалерийской дивизии МНР, овладели горой Баин-Цаган. Противник немедленно начал укреплять позиции и готовить противотанковую оборону. Прочный плацдарм на восточном берегу реки был создан. Возникла угроза выхода противника в тыл оборонявшихся. В сложившейся обстановке Жуковым было принято абсолютно верное решение — бросить все резервы на ликвидацию прорыва. Ударный кулак составила подходившая с марша 11-я танковая бригада комбрига М.П. Яковлева, 24-й мотострелковый полк полковника И.И. Федюнинского, усиленный дивизионом артиллерии, 7-я мотоброневая бригада и бронедивизион 8-й кавдивизии МНР. 3 июля около 200 танков 11-й бригады двинулись в атаку без поддержки пехоты. Это был риск. Статья 6 Боевого Устава механизированных войск РККА 1932 гласила: «От начальствующего состава требуется исключительная быстрота и четкость в оценке обстановки, простота и ясность в принятии решения, бесповоротная решимость в проведении его в жизнь — непреклонная настойчивость и твердость в исполнении». Решение об атаке было принято в духе этого положения. Преимуществом была внезапность. Японцы не ожидали этого удара. Противник имел около 100 орудий и до 60 противотанковых ружей. Позиции на Баин-Цаган атаковала авиация, вслед за ней артиллерия начала обстрел горы и подступов к ней со стороны японского тыла. Наступление бригады Яковлева было внезапным, и противник открыл огонь только через 10 минут после его начала. Тем не менее японцам удалось отбить несколько атак, перелом в бое наступил во второй половине дня. В ходе боев бригада потеряла 77 танков из 133, и 37 бронеавтомобилей из 59. На жаре бензиновые двигатели разогревались, в танках бензиновые испарения приводили к самовозгораниям. При отсутствии надежных противопожарных средств наиболее надёжным способом тушения был песок и брезент. Двигатели после этого приходилось перебирать. Еще в 15.00 4 июля Камацубара отдал новый приказ: «Наступление дивизии продолжается успешно, особенно на фронте части Ясуока, приближается момент уничтожения армии противника на правом берегу р. Халхин-Гол». Через два часа обстановка на плацдарме полностью изменилась. В 17.30 Жуков сообщал о том, что упорные бои продолжаются, но, главное — они привели к успеху. Он был очевиден: «Группировка в районе горы Баин-Цаган на западном берегу р. Халхин-Гол, в основном, ликвидирована. Сейчас добиваем остатки, которые считаю не более двух рот, с большим количеством снайперов.» 11-ю танковую бригаду пришлось отвести в тыл — слишком велики были потери. Даже касательный удар снаряда по броне приводил к искре и пожару. Остальные части, участвовавшие в атаке, потеряли почти половину своих бронеавтомобилей. Общие потери наступавших составили 173 танка и 143 бронеавтомобилей разных типов. Тем не менее, успех был полным, противник был частично окружен и уничтожен, частично принужден к отступлению Уже 5 июля оно превратилось в бегство. Для того, чтобы не допустить прорыва советских танков, японские саперы взорвали переправу через Халхин-гол до перехода основной группы войск на свой берег. В результате боев на Баин-Цаган японцы потеряли все танки и до 10 тыс. чел. К вечеру 5 июля советско-монгольские войска полностью восстановили утраченные ранее позиции, но полного окружения и уничтожения японцев на западном берегу осуществить не удалось. Успехи весьма положительно сказались и на монгольских войсках. На первом этапе боев они часто действовали слабо — сказывалось отсутствие боевого опыта, особенно тяжелое впечатление производило на цириков господство противника в воздухе. Было принято решение резко активизировать работу инструкторов и политработников. Она имела успех. 10 августа главный военный советник в МНРА комбриг М.П. Поздняков и главный инструктор Политуправления монгольской армии бригадный комиссар Я.И. Воронин докладывали: «Бои показали, что боец МНРА драться может и дерется устойчиво там, где им твердо руководят». Недостатком армии был назван слабо подготовленный комсостав. То же самое можно было сказать и о РККА. Её части и командиры также нуждались в подготовке. Этому способствовал и короткий перерыв в активных действиях. 12 июля Ворошилов и Шапошников направили директиву, подводившую итог боям. Нарком и начальник Генштаба отметили: «Японцы в бою действуют организованнее и тактически грамотнее, чем мы». Особо было отмечено то, что противник выходит из боя, прикрываясь группами снайперов, постоянно наносит беспокоящие удары, изматывает советско-монгольские войска, которых не жалело командование. «Об отдыхе людей вы не заботитесь, — гласила директива, — а это — один из главнейших факторов успешных действий на фронте». Ворошилов и Шапошников призывали командование корпуса беречь своих подчиненных, особенно в виду неизбежной попытки противника взять реванш: «Японцы из кожи вон лезут, чтобы показать свою силу. Мы должны быть умнее и спокойнее. Поменьше нервничайте, не торопитесь «одним ударом» уничтожить врага, и мы разобьем противника с меньшей затратой крови.» Это были правильные рекомендации, но опасность представлял не только Камацубара. Проблемы создавал и прибывший во главе комиссии командарм 1-го ранга Г.И. Кулик. Он вмешивался в командование войсками, что приводило к самым печальным последствиям. В известной степени деятельность Кулика не была лишена смысла — он обратил внимание на слабый уровень подготовки территориальных дивизий, имевших много слабо обученных бойцов, части не были слажены. Командарм предлагал вывести войска за реку, и, прикрывшись ею, активно подготовить войска к действиям и 20−22 июля перейти в наступление. В конце концов Главный Военный Совет обязал Кулика ограничиться инструкторской миссией в артиллерии и перестать вмешиваться в управление сражением. Более того, Ворошилов известил его: «Правительство объявляет Вам строгий выговор за самоуправство, выразившееся в отдаче без ведома и санкции Наркомата обороны директивы командованию 57 ск. об отводе сил с восточного берега реки Халхин-гол». В конечном итоге Кулика отозвали, к несказанной радости подчиненных. «Все облегченно вздохнули, когда самолет взмыл в воздух, — вспоминал начарт РККА комкор Н.Н. Воронов. — Кулик вносил много путаницы». Последствия её прекращения были самыми положительными. Но, вернувшись в Москву, Кулик начал делиться паникерскими настроениями с руководством — если в Монголию срочно не перебросить 5−7 дивизий, то японцы через неделю будут в Чите. Наркомат обороны ограничился более скромными подкреплениями — 5−6 запасных батальонов. Успехи дали возможность в очередной раз ужесточить публичную позицию. «Безопасность границ МНР, — заявляла 10 июля «Красная звезда», — находится в надежных руках. Наглые вылазки японских провокаторов закончатся для них полным крахом». 14 июля сообщение ТАСС известило о значительных успехах советско-монгольских войск. Сообщалось, что с 6 по 12 июля был сбит 61 самолет, с начала боев — 199 самолетов, в то время как РКВВС потеряли только 52 самолета. Назывались имена сбитых и захваченных в плен японских летчиков, со ссылкой на трофейные документы утверждалось — противник готовится к новым провокациям. В ответ на заявления японской прессы и официальных лиц вновь следовали публикации, разоблачающие ложь японской пропаганды. Ожидания новой атаки японцев были очевидно не бессмысленными. 19 июля Камацубара отдал приказ снова готовиться к наступлению. Теперь командование Квантунской армии готовило реванш, а советское планировало добить врага и изгнать его с территории Монголии. В воздухе в это время шли бои между японской и советской авиацией. В район Халхин-гола было собрано четыре японских пехотных дивизии — 71-я, 26-я, 64-я и 72-я, а также артиллерия и дивизионные части разгромленной 23-й дивизии, два инженерных полка, три полка баргутской кавалерии. Кроме того, были подтянуты и два танковых полка — 3-й и 4-й, 69 средних танков разных типов и 16 танкеток. Штабы двух армий планировали наступление с целью уничтожения основных сил противоборствующей стороны. Для советско-монгольской группировки оторванность от железных дорог и баз снабжения стали сложнейший проблемой. Для проведения наступления требовалось 18 тыс. тонн артиллерийских боеприпасов, 6,5 тыс. тонн боеприпасов для авиации, 15 тыс. тонн ГСМ, 4 тыс. тонн продовольствия, 7,5 тыс. тонн топлива и 4 тыс. тонн прочих грузов. Все это по открытой степи перевозили на машинах. Без прочного контроля над небом это было бы невозможно. Чем закончится это сражение, невозможно было сказать. Еще меньше менее ясными были перспективы развития ситуации и в случае поражения, и в случае победы японцев. Между тем в этот период внешнеполитическое положение Японии резко усложнилось.