Возвращающая сила

Если воспринимать этот роман с точки зрения сюжета и действия – то да, он может показаться длинным, мрачным, затянутым, многословным. Обсценная лексика слишком обсценной. А длинные рассуждения и диалоги о смерти – невыносимо тягучими. Но если главное не в сюжете, а в тексте? На обложку романа издателями вынесена несколько патетичная фраза о "первом масштабном осмыслении русского Танатоса" . Большинство рецензий и отзывов на книгу содержат рассуждения о смерти, отсылки к философским учениям, длинным, с трудом выговариваемым именам. Читатели (рецензенты) описывают сюжет: такой-то человек, там-то рос, то-то делал, линия судьбы выводит его в копатели, к могилам и венкам. Плюс множество сопутствующих заявленной мрачности вещей: кладбище, ветер свищет, могилы, похоронные бюро... Жуть, а не роман. И зачем его вообще читать, если ты, например, не увлекаешься всем вышеперечисленным, совершенно не желаешь погружаться в осмысление Танатоса", особенности изготовления памятников и похоронного "бизнеса – ничего личного"? Можно так подумать? Можно. Но не нужно. Думать, что роман об этом и только – неверно. Думать, что все обстоит именно так, как и написали прочитавшие до вас – необязательно. На то он и роман, настоящий, большой, русский, глубокий, чтобы дать возможность прочитать его по-особенному, по-своему. И потом, когда главное - в тексте, в слове, в высочайшем мастерстве владения русским языком, в большой способности оторвать читателя от реальности и увлечь за собой, даже туда, куда он добровольно бы не отправился, тогда линия действия не так уж и важна. Описывать сюжет этой книги, рассказывая о ней – даже вредно. Самое главное в романе находится не в области сюжета, а в области текста, слова, русского языка. Этим он напоминает "Каменный мост " Александра Терехова. Получить представление о романе из описания? Невозможно. Только самое приблизительное. Можно только дать пару широких мазков, мол, там-то и то-то. А остальное? А остальное появляется во время чтения. Яркие образы, характеры, судьбы, сам человек, его поступки и жизнь его, повороты, падения, взлеты – проявляются из простых и точных слов, из их, казалось бы, несочетаемых сочетаний. И работает! "Фаргат чуть слышно отдал какой-то шипящий пастуший приказ, и пес, вмиг угомонившись, потрусил прочь." "В прихожей Никита зашнуровывал увесистые ботинки, отдаленно напоминающие пару игрушечных "лендроверов"". Удивительное дело! Ты следишь вовсе не за сюжетом, а за словом, и это дает тебе неизмеримо больше, чем порядок и смысл событий. Такие тексты и рецензировать нужно по-иному. Но вот как именно? Как советовать кому-либо такую книгу? "Почитайте, друзья, "Каменный мост" - там целый детектив, и история и судьба, и мост, и камень, и любовь. Там невероятная стилистика русского языка, слова, интонации, ритма" А про роман Елизарова так: "Обязательно прочтите "Землю". Меж рассуждений о смерти, вы обретете свое читательское счастье. Вы увидите знакомый современный мир через удивительное изменчивое стекло. Оно способно превратить обыденность в красоту, серый день в горный хрусталь, мрачные предчувствия – в радостные ожидания". Убедительно? Ёмко? Как по мне – недостаточно. Раньше я никак не могла понять, как можно назвать кого-то – мастером. Не по должности, а по сути. За что? А вот читаешь Елизарова, и время от времени думаешь это слово. Повторяешь его про себя, или даже вслух, покачивая от удивления головой: ну вот же, мастер и есть. Уж как он это делает – непонятно. Не видно конструкций, усилий автора, самого его не обнаружишь тоже. Есть только текст и его в данный момент обладатель – читатель, которого уверенно ведут и ведут в неизведанное, в нечитанное-невиданное. Ведут за главным героем. Герой – Володя – неразрывно связан с землей, и эти связи так часто упоминаются, проявляются, закрепляются, что хочется копать глубже. Не может же весь смысл быть заявленным в названии, и им же исчерпываться! И читатель копает, копает. Или так: может копать, а может и не копать. У героя устойчивая пацанская психика, гибкое мышление, он молод, не наивен, остроумен, за ним интересно наблюдать, он не лузер, наконец. Он обладает несколькими (не будем спойлерить) оригинальными качествами, ему везет, и он везет. Он – промежуточное звено между теми, кто носит в себе след минувшей эпохи и теми, кто уже готов тянуть лямку наступающей. Ведь именно то, что молодое поколение берет с собой из прошлого и определяет будущее. Земля – это еще и территория, местность. В данном случае, город. Действие в основном происходит "как бы" в Загорске. Как житель города, носившего тридцать лет назад это название, уверяю: образ собирательный. Загорск из романа "Земля" не имеет ничего общего с реальным, и находится на 30 км дальше от Москвы. Ни одной знакомой интонации, ни улицы, ни дома. Это и к лучшему. Этот "Загорск" - несколько затерявшийся во времени постсоветский провинциальный город. С 1991 года, что символично, города "Загорск" не существует: он носит другое название. События же в романе развиваются много позже, примерно в 2010-х. Романный Загорск провалился в безвременье вместе с эпохой, и в это состояние некоторой плывучести и погружается читатель. Город в романе – сам по себе персонаж, который играет определенную роль. Несколько ролей. Названия улиц, строение города, даже его расположение – все работает на единую композицию. Площадь Ленина, улицы Ворошилова, Орджоникидзе, Сортировочная, Драмтеатр, Гостиный двор, "черные высотки" – составляют суровый образ, несмотря на разок промелькнувший Троицкий Собор. Все это немного напоминает детскую страшилку: " в черном-черном городе...". И действительно, впечатление постоянной пасмурности не покидает на всем протяжении книги. Именно в этих декорациях и ведутся разговоры. Например, такие: "На старинных гравюрах смерть иногда изображали в виде трупа величавого старца, в чье нутро, как в прорву попадали все умершие. Он был заодно и пространством смерти, а точнее, его метафорой. И если мы воспользуемся этой же метафорой то окажется, что нынешнее российское государство обретается в трупе СССР... Но при этом Советский Союз действительно умер а все, кто его населял, поневоле очутились в его загробном пространстве." Об этом однажды говорит герою его спутница (по ее версии, "супница жизни"), Алина. И это же самое, только чуть иными словами, Володя пересказывает заезжим "москвичам" в длинном финальном диалоге. Для тех кому нужно повторить. Или другой пример: "Человек в современном обществе тоталитарного потребления не способен контролировать ничего, кроме собственного тела. Вся пресловутая шопенгаурэровская воля редуцирована до самозапрета на чипсы... Телоцентричность - это результат слияния двух диктатур: прежней политической и собственно общества потребления. Раньше было достаточно... днем маршировать строем, а ночами гордо страдать на казарменной койке, что нихера не добился, потому, что коммуняки помешали. Теперь же, кроме прежних запретов и казарм, которые никто не отменял, человек стоит перед каждодневным побуждением к свободному выбору. И еще, кроме прочего, обязан быть счастливым, успешным, рентабельным и конкурентноспособным, потому, что иначе он – чмошник, нищеброд и лузер!" Роман пронизан диалогами-размышлениями, герой их поначалу слушает, а затем и успешно ведет. Не получится, читая Елизарова, наслаждаться только нектаром и медом русских слов: в романе за каждым углом притаилась бочка обсценного дегтя. Беспризорные (по Есенину) слова собраны в фольклорные выражения, а то и просто щедро рассыпаны по речи героев. Если открыть книгу на случайном диалоге, можно как минимум удивиться количеству непечатных (но напечатанных) слов и их голой откровенности. Но поверьте, в романе все гармонично. Если читать от начала и до конца, можно ничего и не заметить, и хохотнуть, к примеру, над шуткой. И не единожды. Тогда как наоборот, бывает, что единственное обсценное слово торчит в каком-нибудь тексте ржавым гвоздем, царапая слух и нерв, заставляя морщиться. Читая книгу, сердилась на рецензентов: обманули, дали не то представление, создали неверное впечатление, все совсем не так! Это все, конечно, нормально. Во-первых, потому, что бесконечное количество интерпретаций текста никто не отменял, а во-вторых, это говорит о том, насколько многогранен сам роман, раз его можно прочитать совершенно по-разному, и отстаивать свой вариант восприятия. Как подтверждение – полярные отзывы на литературных сайтах, от "неделю не отпускает", "огромная, сложная, глубокая", "не раз еще вернусь к книге", "отличается от большинства современной литературы", "сложноструктурированное произведение", "Елизаров – настоящий писатель", до "жизнь серенького человека, на фоне занудливых рассуждений о смерти, и изрядное количество матерщины, чтобы хоть как-то скрасить унылость книги." И такое бывает. Читатель – имеет право. Семьсот страниц промелькнули очень быстро, первое чтение – запойное. Если, конечно, есть что пить. Здесь – есть. Возможно, во втором и последующих чтениях и придет согласие с рецензентами, или усилится разногласие. Это не так уж и важно. Главное – перечитать будет интересно, и, конечно, ожидается продолжение. Сюжетные линии не завершены, роман только разогнался, а тут – здравствуйте! - последняя страница. Что там с биологическими часами? Куда подевался брат, после того, как были разбиты его часы? Что ждет героя в ближайшем будущем? Какого уровень земляного/похоронного магната он достигнет? Сменится ли местность, ландшафт, а с ними и атмосфера романа? Будет ли продолжение взаимоотношений с девушкой-антиподом спутнице ("супнице"), которая однажды выручила его, и которая смешно говорит по-Дартаньяновски: "канальи!" и "проклятье!"? Будут ли еще падения героя? Как было уже: Володя из крутого помощника обвалился в копатели могил. Но не отчаялся, спокойно взялся за привычную работу, что удивительно – обустроившись с уютом и комфортом настолько, насколько это было возможно в его условиях. Купил рабочие ботинки, недорогие и удобные, обзавелся стареньким термосом с натуральной пробкой, крепкой лопатой с ухватистым черенком... И – никакого уныния. Он отдает земле свою силу, а она ему – возвращает вдвойне. Падение было временным, перед самым финалом забрезжил горизонт успеха, и стало очень интересно, к чему это приведет? Подождем, узнаем. Думаю, что "Земля" – своего рода роман-высказывание поколения сорокалетних, которые живут в не до конца попрощавшимся с прошлым мире. Отчасти. В то же время, это про вчерашнюю современность, а не про сегодняшнюю. И про то, что с прошлым надо быть осторожным. И "остронежным".