Историю какой войны хотят переписать Гогенцоллерны?
Депутат Бундестага Германии от Левой партии (Die Linke) Ян Корте инициировал на днях острую дискуссию на исторические темы в немецком законодательном органе. Начиналось это так (цитируем размещенную на сайте депутата стенограмму). «Ян Корте (Левая партия): Уважаемая фрау спикер! Дорогие коллеги! Почему мы должны в январе 2020 года отвлекаться на последствия монархии? (Симоне Баррьентос (Левая партия): «Я тоже спрашиваю себя об этом!» — Др. Франциска Брантер (Союз 90/Зелёные): «Очень хороший вопрос!») Да, это хороший вопрос, поскольку мы все знаем и отмечаем тот факт, что, к счастью, революция 1918 года уничтожила монархию, за что мы все еще можем быть благодарны революционерам сегодня. (Аплодисменты Левой партии) Так как монархия, безусловно, является антитезой демократии, антитезой народному правлению. (Доктор Александр Гауланд («Альтернатива для Германии»): «Это чепуха, герр Корте! — Продолжающиеся восклицания от АдГ)». Поводом для обсуждения «монархического вопроса» послужили секретные переговоры, которые уже несколько лет федеральное правительство и правительство земли Бранденбург ведут с Георгом Фридрихом Фердинандом, главой немецкого императорского дома Гогенцоллернов. Информация об это появилась на страницах немецких средств массовой информации в июле 2019 года и вызвала скандал. Как ранее сообщало ИА REGNUM, Гогенцоллерны заинтересованы в произведениях искусства, которые сегодня находятся в государственных музеях Берлина и Бранденбурга. Помимо того, они выдвинули и другие требования, которые «неприемлемы для государства». Семья претендует на архивы императорского дома, библиотеку прусских королей и дворец Цецилиенхоф в Потсдаме (в 1945 году в нем проходила Потсдамская конференция), который она намерена сделать своей постоянной резиденцией. В свою очередь министерство культуры Германии, с одной стороны, заявляло императорскому дому, что основы для «многообещающих переговоров в отправленных вами документах» пока не просматривается, но, с другой стороны, предлагало провести очередной раунд встреч. Претензии вызвали резкое неприятие некоторых немецких изданий и политических сил, включая Левую партию, которая в начале ноября 2019 года запустила акцию «Нет подаркам Гогенцоллернам!». Обосновывалась она тем, что во время транзита Германской империи в Веймарскую республику потери дома были «более чем адекватно компенсированы». Кроме того, представители Гогенцоллернов симпатизировали нацистам и «извлекли выгоду из этого». Поэтому, по мнению Левой партии, Бундестаг должен был призвать федеральное правительство не заключать каких-либо внесудебных сделок с наследниками монархии, без решения высшего судебного органа не передавать им какие-либо культурные ценности и предотвратить требования бывших дворянских домов на будущее. При этом «сотрудничество» Гогенцоллернов с НСДАП выставлялось в качестве главной претензии к дому. Как отмечала немецкая газета Die Welt, претензии Гогенцоллернов вернуть имущество «не только нескромны, но и неразумны», а «Георг Фридрих подрывает основы нашей демократии», именно в контексте весьма противоречивого поведении членов семьи во время правления нацистов. Эта тема остается доминирующей и сегодня. Но появляются и новые нюансы, связанные с более ранними историческими событиями. Они касаются уже итогов не Второй мировой войны, а Первой. Известный немецкий историк Экарт Конзе отмечает, что период после Версальского мирного договора 1919 года более похож на наш сегодняшний период, чем события после 1945 года. Конзе видит «четкую линию преемственности» с 1919 года по сегодняшний день. И сейчас предпринимались попытки извлечь уроки из провала Версаля, но это снова не удалось. Как и во времена Веймарской республики, «мы имеем дело с международным порядком и динамикой международной политики», которые в значительной степени определяются «национальными возможностями и интересами», отмечает историк. Отсюда и в связи с требованиями Гогенцоллернов возникают вопросы: дадут ли они старт попытке реабилитировать Германскую империю с точки зрения ее исторической ответственности, будут ли отвергнуты обвинения в адрес Вильгельма Прусского, старшего сына германского императора Вильгельма II, в том, что он выступил «могильщиком» Веймарской республики, станет ли немецкий «новый национализм» социально приемлемым? Иначе говоря, какой сегодня может стать национальная идея немцев и их саморепрезентация в окружающем мире и на какой исторической почве ее следует постулировать. До сих пор Европейский союз, в котором Германия не просто состоит, но и является локомотивом, вызывая зависть и страх очень многих соседей, декларировал свою идентичность, как альянс европейских народов, отринувших агрессивный национализм, вызвавший Вторую мировую войну. Этот фактор очень сильно сдерживает немцев от экспансии. Но что если Берлин начнет выстраивать новую идентичность, взяв за исходную точку Германскую империю и сконструировав «монархический национализм», раз ситуация в Европе и мире сегодня больше сравнима с 1919 годом, а не 1945 годом? Такая новая Германия получит обоснование своей большей внешнеполитической активности, в частности на Ближнем Востоке, Центральной и Восточной Европе, а также диалоге с Россией. Ведь если во время Второй мировой те же Берлин и Москва были непримиримыми противниками, то в ходе Первой мировой подобного ожесточения не было. Не исключено, что в этом случае немецкие и российские политики смогут в перспективе начать совместно отмечать окончание Первой мировой войны, подобно тому, как отмечают окончание Второй мировой, делать из истории выводы с прицелом на современность. Тогда и «реабилитация» дома Гогенцоллернов выглядит логичной и понятной.
