Смыслы заседания Совета по стратегическому развитию и национальным проектам

Президент заявил, что для реализации нацпроектов потребовалась перестройка системы госуправления. Но оказалось, что сотрудники федеральных органов на местах «не привыкли так работать». К тому же, Путин отметил недостаточное качество взаимодействия федерального центра и регионов, в которых и решается большая часть задач. В чем причина возникновения осложняющих факторов? Комментирует политолог Дмитрий Журавлев: «Первый осложняющий фактор в том, что представители федеральных ведомств в регионах (спецслужбы не берем), к сожалению, вообще не привыкли к тому, что у них появятся задачи. Они привыкли, что деньги пришли, они их раскидали, и курят бамбук дальше. Это не их вина, это – объективная реальность. Они так жили всегда, весь советский период, поэтому от них потребовали не просто перестройки, а интенсификации. Они не поняли, что это такое. К сожалению, почти везде не срабатывает институт федеральных инспекторов, который и является окончательным представителем федеральной власти в регионе. Он должен в том числе координировать работу федеральных ведомств на территории субъекта. У нас за 18 лет существования главный федеральный инспектор превратился в штемпель, подписывающий отчет, который ему готовит администрация региона. Я, правда, давно, лет 10 назад, пришел к главному федеральному, он так обрадовался – к нему вообще никто не ходит, а тут какой-то человек пришел. Поэтому централизация федеральных ведомств в регионе (извините за такое противоречивое высказывание) необходима. И интенсификация работы тоже, но она требует четкого анализа, оценки и способности каждого. Пока они, просыпаясь два раза в год, работали, по большому счету, неважно было, как они работали. Сейчас это стало вопросом». Комментирует политолог Александр Шпунт: «Давайте начнем с другого. Путин не просто критикует разрыв между двумя элементами исполнительной власти, а именно региональной и федеральной, он просто реально действует, чтобы этот разрыв минимизировать теми инструментами, которые у него есть. Я имею ввиду прежде всего изменение роли Госсовета. Дело в том, что Госсовет в его нынешней конфигурации – это единственная точка, где за одним столом сидят представители федеральных органов исполнительной власти, в лице министров и вице-премьеров, и руководители региональных органов исполнительной власти, в лице губернаторов, иногда их руководителей правительства. Так сложилась ситуация, так устроена российская Конституция, что нет органа именно исполнительной власти, где эти власти пересекались бы между собой. Здесь, естественно, возникает разрыв, который определяется еще вопросами бюджетирования. Как вы знаете, на регионы сегодня перекладывается все больше и больше социальных обязательств и социальных функций, которые иногда сопровождаются, а иногда не сопровождаются соответствующим финансированием. В любом случае, все это переходит в ведение субъектов. Отсюда возникает странная ситуация с представителями органов федеральной власти в регионах. Понятно, мы не берем силовой блок. Чем занимаются в такой ситуации, например, представители Минздрава и Министерства образования, кроме контрольной функции, которая всех раздражает, не очень понятно. Поэтому существует реальная проблема, которая потребует от федеральных чиновников на местах найти место в новой системе. Надо отметить: президент и решение находит. Как видите, Госсовет, особенно последняя модель Госсовета, которая довольно долго лежала на консервации как консультационный орган при президенте, неожиданно превратился в орган выработки главных стратегических решений в стране, которые одновременно являются обязательными для федеральной власти и региональной власти». По словам президента, главная задача нацпроектов – добиться реальных перемен к лучшему вжизни людей. Он не уверен, что убольшинстваграждан сейчас есть такое ощущение.Значит ли это, что нацпроекты остаются до сих пор непонятными для населения? И с чем это связано – с ошибкой коммуникации или слишком сложной концепцией, которую непросто развернуть и представить в понятном виде? Комментирует президент Российской ассоциации политических консультантов Алексей Куртов: «Мне кажется, что здесь немного о другом нужно говорить. Национальные проекты – это система проектного управления, которая должна базироваться на построенной инфраструктуре. Нельзя делать проектную работу без инфраструктуры. Если часть национального проекта вроде «Образование» или «Здравоохранение» начинает реализовываться как проект на какой-то территории, то нацпроект начинает из слабой инфраструктуры высасывать последние ресурсы, которые там есть. Поэтому он стоит, как осиновый кол, посреди поля, а вокруг – выжженная земля. Люди, когда видят, что закупаются томографы, но при этом нет врачей, нет дорог, чтобы подъехать. В результате тот томограф, который должен обслуживать 500 человек в день, а обслуживает 10-15, стоит, и это сердит и злит людей, профессионалов, которые тоже в этом участвуют. Вот это главная проблема». Комментирует руководитель лаборатории социальных исследований Института региональных проблем Петр Кирьян: «Я думаю, есть две проблемы. Одна не проблема, а специфика, которая заключается в том, что опросы проводятся по всей стране. Реализация нацпроектов в конечной своей форме – услуга, решение, ремонт, инфраструктура, внедрение чего-то на локальном уровне. Очевидно, что в большой стране это не происходит одновременно везде. Если мы возьмем такую проблемы, которую президент дважды в этом году лично поднимал по первичному звену здравоохранения, то даже здесь разные регионы. Если мы посмотрим региональные практики, которые в рамках того же Госсовета обсуждаются, то они с разной скоростью внедряют решения. Где-то это уже работает, и опросы фиксируют, что ситуация удовлетворяет граждан, а где-то этого пока нет. Поэтому, когда проводится национальный опрос и приводится консолидированный ответ, он пока больше стремится к минусу, чем к плюсу. Мы так устроены, что посетовать и пожаловаться – более правильно, чем похвалить. Второй момент касается темпов работы. Все-таки, с одной стороны, кажется, что с 2018 по 2024 год времени много, но мы понимаем, что это не так. Времени очень мало. Поэтому по тем нацпроектам, в которых допускались организационные промахи, где органы исполнительной власти не успевали расписать точную программу, где не успевали или неправильно собрали у регионов заявки, логично, что те же граждане могут сказать, что мы не видим некоторой скорости, не видим какой-то прогресс. И если новая дорога должна быть, а ее нет, то это вызывает справедливый упрек – чиновники, в том числе региональные, срывают сроки и порядок нацпроектов. В то же время, что такое нацпроект? Это комбинация очень разных программ внутри себя, это такой слоеный пирог. Там есть вещи, которые были начаты и до 2018 года. Например, по сельскому хозяйству, в том же отчете Минсельхоза на недавнем Госсовете сказано, что некоторые инициативы реализовывались с 2017 года и сейчас можно «пощупать» результат. Соответственно, любой нацпроект состоит из вещей, которые подойдут к своему логическому завершению, когда их можно оценить. Это может быть и 2022 год, и 2023, и 2024 даже. В 2019 году может показаться, что идет какая-то раскачка вместо того, чтобы показывать результат». Как повлияет прошедшее заседание Совета по стратегическому развитию и нацпроектам на реализацию приоритетных задач в следующем году? Какие для себя выводы должны были сделать федеральные министерства и регионы? А также будет ли меняться или настраиваться система реализации нацпроектов? Комментирует директор Центра политологических исследований Финансового университета Павел Салин: «Во-первых, скорее всего, кардинально ничего не изменится, потому что, чтобы что-то кардинально менялось, нужно менять систему. Во власти есть четкая установка – систему менять не надо – все правильно, есть отдельные, пусть и серьезные, недоработки, их и надо как-то убирать. С содержательной, системной точки зрения ничего не поменяется, но скорее всего, будут сделаны акценты на двух технических, важных для позиционирования нацпроектов в глазах президента вещах. Понятно, что для бюрократии основной судья и единственный оценщик их эффективности в том числе и реализации нацпроектов – это президент. С точки зрения восприятия нацпроектов президентом, бюрократия пойдет на две технические меры. Первая техническая мера – Владимир Путин указал на то, что население не видит улучшения ситуации в связи с нацпроектами, поэтому будет форсирована работа с социологией, с тем, чтобы потом президенту можно предъявить данные соцопросов, что социальное самочувствие населения несколько улучшилось и самое главное – это улучшение имеет связь с нацпроектами. И вторая взаимосвязанная мера – скорее всего, будут придумывать что-то новое относительно информационного сопровождения нацпроектов. Эти две технические меры, которые никак не повлияют на роль нацпроектов в жизни населения, но, в принципе, должны как-то повлиять на оценку эффективности президентом действий бюрократии по их реализации». Комментирует политолог Дмитрий Журавлев: «Вполне возможно стоит ожидать настройку системы, потому что у нас за внутреннюю политику отвечает Сергей Кириенко. Он был полпредом. У него система взаимодействия федеральных ведомств внутри округа была налажена великолепно. Он знает, как выстраивать это взаимодействие, он это делал сам. Его аппарат, который с ним пришел, вернулся на Старую площадь – это люди, которые этим могут заниматься. Я вполне допускаю возможность «тонкой настройки». Тут, правда, есть другая проблема – Кириенко у нас зам по внутренней политике: у него и выборы, у него и тонкая настройка, у него – все. Механизмы для тонкой настройки есть, люди, знающие как ее проводить, есть. Хватит ли просто для этого административных сил?». Фото: kremlin.ru