Не ворчите на искусство

Стены, увешанные картинами, мебель, огороженная от посягательств зрителей-вандалов бархатными шнурами или цепочками, — такими наши музеи были недавно. Потом они безбожно отстали от нас. Символом абсолютного развала конца 90-х стал для меня случайный заход в один из музеев на пике их упадка, если у упадка, конечно, есть пик: на историческом бюро лежал толстый слой пыли, а стекла в витринах были почти непрозрачными. Осадок от посещения остался ужасным: я боялась, что еще до конца вялой экскурсии все мы, группка идиотов, распадемся вместе с помпезными портьерами на миллионы атомов и умножим слой пыли. Но и в печальные дни музеи героически исполняли две главные задачи — собирали и сохраняли искусство. Сегодня музеи сделали гигантский шаг вперед, и теперь в аутсайдерах в большей степени мы, чем они. Это мы не успеваем за их развитием, мультимедийными «заморочками». Теперь они меняют выставки едва ли не еженедельно, без устали ища новые формы подачи материала, смело сочетая разные виды искусства. Эта смелость иногда претит нам, не всегда готовым к восприятию медиаискусства, легко соединяющего показ классических полотен с возможностями нейросетей, компьютерной графикой и очками виртуальной реальности. Ныне — время кураторов, креативщиков, причем имена самых удачливых из них, вроде Виктора Мизиано, уже известны любителям искусства не хуже, чем имена творцов. И если раньше к работе над экспозицией привлекались только коллеги «по направлениям», то сегодня выставка в музее или на выезде — работа команды, коллективного разума. Там не боятся экспериментов и ошибок, служа просвещению. На музеи ворчат те, кто там не бывает. Очередь в музей — это очередь тех, кто хочет их догнать и жаждет развития. И нам трудно это осознать, но искусственный интеллект уже создал «Портрет Эдмонда Белами», ушедший с молотка за 432 500 долларов. Это та реальность, которую музейщики восприняли едва ли не раньше всех.