Василий Устюжанин: "Весь Петербург власно как взбеленился"...

Однако случались в седой нашей старине трудовые порывы и поярче, и позабавней, и поискренней. И без всякой идеологической понуждаловки! Об одном таком прецеденте и хочу рассказать. Мало кто о нем знает. А случай - знаковый. И широкого знания достоин. Поведал мне славную историю писатель Андрей Болотов - современник Ломоносова, Радищева, Сумарокова, Фонвизина и... И несчастного императора Петра Третьего. Несчастного потому, что лишился он трона не по ветхости лет, а как раз во цвете лет - пал от руки заговорщиков. Но за три месяца до трагического экшена (в июле 1762-го) случился в его жизни совсем иной пассаж - веселый и радостный. Далее цитирую книгу "Жизнь и приключения Андрея Болотова, написанные им самим для своих потомков". "...Наступил праздник святыя Пасхи. К торжеству сему сделаны были во всем Петербурге преуготовления превеликия. Но нигде так сие не приметно было как во дворце (Зимнем дворце - мое примечание). Государю хотелось неотменно перейтить к празднику в большой новопостроенный дом свой. Но как оный был еще не совсем во внутренности отделан, то спешили денно и ночно его окончить. Во все последние дни кипели перед праздником в оном целые тысячи народу, а как оставался наконец один луг пред дворцом неочищенным, и так загромощенным, что не могло быть ко дворцу и приезду, то не знали, что с ним делать и как успеть очистить его в столь короткое время. Луг сей был превеликий и обширный, лежавший пред дворцом и адмиралитетством и простиравшийся поперег почти до самой Мойки, а вдоль до от Миллионной до Исакиевской церкви. Все сие обширное место загромощено было сплошь множеством хибарок, избушек, шалашей и сарайчиков, в которых жили все те мастеровые, которые строили Зимний дворец. Кроме сего, во многих местах лежали целые горы и бугры щеп, мусора, половинок кирпича, щебня, камня и прочаго всякого вздора. Как к очищению всякого такого дрязга потребно было очень много и времени и кошта, а особливо, если производить оное, по обыкновению, наемными людьми, и успеть тем никак было не можно, то доложено было о том государю. Сей и сам не знал сначала, что делать. Но как ему неотменно хотелось, чтоб сей дрязг к празднику был очищен, то самый генерал мой (Болотов в это время служил адъютантом у генерал-полицмейстера Петербурга Корфа - мое примеч.) надоумил его и доложил: не пожертвовать ли всем сим дрязгом всем петербургским жителям, и неугодно ли будет ему повелеть чрез полицию свою публиковать, чтоб всякий, кто только хочет, шел и брал себе безданно, безспошлинно, все что тут есть: доски, обрубки, щепы, каменья, кирпичья и все прочее. Государю полюбилось крайне сие предложение и он приказал его исполнить. Вмиг тогда разсеиваются полицейские по всему Петербургу, бегают по всем дворам и повещают, чтоб шли на площадь перед дворцом, очищали бы оную и брали б себе что хотели. И что ж произошло тогда от сей публикации? Весь Петербург власно как взбеленился в один миг от того. Со всех сторон и изо всех улиц бежали и ехали целые тысячи народа. Всякий спешил, и желая захватить что-нибудь получше, бежал без ума, без памяти, и добежав, кромсал, рвал и тащил что ни попадалось ему прежде всего в руки, и спешил относить или отвозить в дом свой и опять возвращаться скорее. Шум, крик, вопль, всеобщая радость и восклицания наполняли тогда весь воздух, и все сие представляло в сей день редкое, необыкновенное и такое зрелище, которым довольно и налюбоваться, и навеселиться было не можно. Сам государь не мог довольно нахохотаться, смотря на оное. И что ж? Не успело пройтись истинно нескольких часов, как от всего несметнаго множества хижин, лачужек, хибарок и шалашей не осталось ни одного бревнышка, ни одного отрубочка, и ни одной дощечки, а к вечеру как не бывало и всех щеп, мусора и другого дрязга, и не осталось ни единого камушка и половинки кирпичной. Все было свезено и счищено и на все то нашлись охотники. Не успели помянутую площадь очистить, как государь и переехал в Зимний дворец, ...в великую субботу". Вот такой общегородской субботник случился 6 апреля 1762 года в Петербурге. История, что и говорить, в календарь просится. Красным листком. Больше всего мне понравилась в ней смекалка городского полицмейстера Корфа. Немец по крови, а сыграл на тонких струнах русской души. На отзывчивости ее и собственническом чувстве. А мы столько лет как, заклинание, твердили мантры про корневую общинность, про коллективизм, про жизнь единым общежитьем. Не на то уповали. И не туда в итоге пришли. Добровольно-принудительные субботники ленинские и стали выражением этого сбивчивого пути. Совсем иное - романовский субботник. Совсем иное - полицмейстерский почин. Каждому бревну, каждой щепе нашелся мотивированный собственник, а не идейный носитель. Вот урок и наука. Вот ответ на извечный русский вопрос: "Что делать?". Ленин в своих ответах на него роковым образом ошибся. И принужден был потом, спустя годы, сам бревна таскать у Кремля. Не надорвался, конечно. Товарищи плечо подставили. Но страна надорвалась. Уж лучше бы он Болотова штудировал, а не Маркса. На самом деле идея субботников мне близка. Назови их хоть ленинскими, хоть романовскими, хоть собянинскими. Есть в ней что-то, что в ладу с настроем любого человека на позитив, на желание творить добро. Обращаюсь памятью к советским добровольно-принудительным субботникам. Вспоминаю веселье, музыку, улыбки. Праздники непроизводительного труда. Вразвалочку. Но в субботу труд по определению и не мог быть эффективным. Хотя почему не мог? Субботник у стен Зимнего дворца, за которым с восторгом наблюдал внук Петра Первого, доказал обратное. Куда уж эффективней и производительней. Да, пожалуй, прав Тютчев: какая-то у нас и вправду "особенная стать, аршином общим не измерить. От этой особенности и наши исторические заморочки: трудовые порывы и трудовые колонии, революции и застои, эпические свершения и эпические поражения. И что делать с диковинной "статью", как выправлять ее - право, не знаю. Не уверен, что знает и Путин. Ленинское бревно давит и давит на него. Гнёт президентскую стать. Я это вижу. А почин генерал-полицмейстера, хоть убейся, не выходит из головы. Ну как всё ловко придумал и организовал! Истинно - превеликий почин.