Посвящается 25-летию с начала первой чеченской войны…

Коренастый мужчина стоял перед порогом московского храма Рождества Иоанна Предтечи и смотрел на горящие золотом кресты с изящной колокольней XVII столетия. За его плечами была такая насыщенная жизнь российского офицера из внутренних, «краповых» войск, что только держись! Но сейчас он стоял перед выбором. Перешагнуть порог и оказаться в мире, далёком от мирской суеты, чиновничьего безразличия, людских пороков или всё-таки опять в который раз искать работу на «гражданке». Вдруг над его головой с крыши храма вспорхнули голуби. Белоснежные птицы унеслись ввысь, как когда-то души его солдат, чьи тела искромсал в чеченской круговерти смертоносный металл расставленных боевиками противопехотных мин… И он решился… В прошлом офицер возглавлял один из батальонов отдельной дивизии оперативного назначения внутренних войск МВД России имени Ф.Э. Дзержинского. Подполковник запаса, награждённый орденом Мужества — одной из самых почётных боевых наград. Офицер не стесняется надевать форму в дни государственных праздников, в кругу друзей-товарищей, ибо это плоть от плоти, это жизнь его, такая бурная и торопливая, как та горная речка в Чечне, возле которой попали в засаду его полковые разведчики. Первый раз он задумался о Боге, когда в Лачинском районе Республики Азербайджан попала в засаду бронеколонна. Трассеры пулемётных очередей боевиков тогда в лохмотья разорвали голубое небо. По броне боевых машин смертоносный металл отстукивал свою траурную дробь, а по офицеру начал неспеша работать вражеский снайпер, выцеливая командира. После той командировки он позвонил матери на далекий Урал и надел православный крестик, с которым не расстается до сих пор… В апреле 1995-го рядом с Хасавюртом на административной границе с Чечнёй попала в засаду разведгруппа одной из воинских частей дивизии. Девятеро сразу оказались «двухсотыми» — столь тяжелыми оказались их ранения. Две тяжелые контузии, травма позвоночника — офицер чудом выкарабкался из этой передряги. И сейчас, как наяву, он помнит фонтанчики от пуль, бьющие фактически по ногам, напряжённую дуэль со смертником-арабом, обвешанным тротиловыми шашками, случайную очередь по своим из неуправляемых реактивных снарядов, подвешенных к боевым вертолётам Ми-24. Поэтому считает, что в апреле у него сразу три дня рождения… Уже с поседевшими висками комбат приходил в храм Рождества Иоанна Предтечи, вставая в длинную человеческую очередь. И каждый раз спрашивал себя: «Для чего я здесь? Какая неведомая сила направляем меня в храм?». Глядя ему прямо в глаза на исповеди, батюшка спросил: «Сын мой, в чём твой грех?». Он ответил: «Я убил человека». И сразу как будто двери открылись в иной мир, столь спокойным был тон священнослужителя. Ни презрения, ни доли сомнения в искренности. Священник всё понял. Офицер покаялся в страшном грехе не по убиенному террористу, а по загубленной человеческой душе, что могла бы ещё жить… После исповеди он несколько часов стоял, в духовном благолепии смиренно вслушиваясь в мелодично-убаюкивающий голос батюшки, глядя на лампадки, чей огонь то ровно, то наискось рвался из застенок прямоугольных алюминиевых стаканчиков, разливая вокруг душистую благодать. Но вот батюшка погасил крайнюю лампадку и посмотрел на одинокого мужчину в тёмном костюме, который не решался выйти на улицу. Было в нём что-то непривычно горестное, щемячее, как у того голубя, которого выходили прихожане, вырвав из лап приблудного пса. «Сын мой, мы уже закрываемся», — батюшка двинулся к выходу. «Да, да, извините»… Офицер ещё много раз приходил к этому храму. Так же переступал порог, так же молча про себя молился, так же с батюшкой последним выходил в мощёный булыжником двор. Человек независимый, он и в войсках отличался непростым характером. Мог рубануть в глаза правду-матку командирам, если считал, что они неправы. И вот теперь он созрел для нового, духовного пути… Путь к Богу для любого верующего человека — что может на этой земле быть прекраснее и чище? Что с этим может сравниться? Лишь полёт той пары белоснежных воркунов, чьи крылья едва не коснулись головы комбата, упорхнув ввысь с крыши святой обители… Много раз, в служебных командировках на территории Северо-Кавказского региона, он встречался с пленными боевиками, людьми, в которых иной раз уже не оставалось ничего человеческого. Одурманенные идеологией джихада, «священной войной с неверными», они даже не понимали, сколько человеческого горя принесли на свои родные земли, скольких детей оставили сиротами, как часто, нажимая курок автомата, они посылали смертоносный металл в своих же родственников и знакомых, с которыми ещё вчера вечером пили из пиал густозаваренный зелёный душистый чай. Но офицер не давал чувствам выхода, лишь крепче, до белизны в костяшках сжимая кулаки, от бессилия что-то кардинальным образом изменить в этой проклятой всеми войне. Много раз он встречался с местными старейшинами, пытаясь направить на путь истинный заблудившуюся в частоколе террористических догм молодёжь. Сегодня он служит в белоснежном храме Александра Невского, который своими куполами радует прихожан Балашихи. В декабре исполняется 25 лет с начала первой чеченской войны. И в эту пору он обязательно вспомнит поимённо всех разорванных осколками солдат, сержантов, офицеров-однополчан. Кто знает, может их души теперь живут в голубках, что воркуют на куполах белоснежных храмов… При подготовке этого материала герой попросил не называть его по имени. Он любит цитировать знаменитого американского писателя и богослова Генри Уорда Бичера: «В этом мире богатыми нас делает не то, что мы получаем, а то, что мы отдаём». Святые слова… И у каждого из нас свой путь к Богу… Александр Кириленко