Опасно не по-детски

В 2019 г. Россия впервые за последние 20 лет возобновила лов легендарной каспийской кильки. Это поразительная рыба, уникально полезная. Такой кильки, кроме Каспия, нет нигде, по питательным качествам балтийская и черноморская ей не чета. Именно каспийская килька попала в рацион советских космонавтов. В консервах она была особо ценимым продуктом для советской армии, поскольку дёшево, вкусно и очень сытно. Затем в дикие 1990-е гг., когда у народа не было ни нормальной работы, ни денег, каспийская килька спасла немало людей от голодной смерти. Десятилетиями кильку на Каспии добывали сотнями тысяч тонн в год, но на рубеже 2000-х всё внезапно оборвалось. Почти на 20 лет этой кильки не стало вообще. Запретный плод – Аня, мы с тобой учились на журфаке в первой половине нулевых годов – в весьма либеральное по нынешним меркам время. Тогда медиасообщество в целом считало так: чем меньше государство лезет в информационную сферу, тем лучше. А теперь всё очевиднее становится необходимость её регулирования в интересах детей. – Если говорить об Интернете, то речь в первую очередь не о государственном регулировании. Взять хотя бы один только YouTube (ресурс американской корпорации Google. – Прим. «АН»): на этот сайт каждую минуту пользователи загружают 72 часа видео, а за месяц – такое количество контента, которое создали все американские студии за всю историю своего существования. На уровне государственных регулирующих структур отслеживать такой поток информации просто нереально. Поэтому на ресурсе есть кнопка «Пожаловаться»: заметил чрезмерную жестокость, или нецензурную брань, или оскорбления, или порнографию – отправляй жалобу, сотрудники YouTube оперативно рассмотрят её. Мировая практика в области обеспечения детской безопасности в Интернете сильно продвинулась вперёд. И главную роль в этом сыграли не столько попытки регулировать Интернет – среду на законодательном уровне, сколько действия самих участников рынка: мировых лидеров в сфере интернет-технологий, производителей гаджетов, разработчиков программного обеспечения, провайдеров. Да, их подтолкнули к этим действиям некоторые государственные инициативы, но жизнь показывает, что наиболее безопасным для детей Интернет стал именно в тех странах, где сильны традиции общественного диалога и, как следствие, саморегулирования медиарынка, – в Канаде, США, Великобритании и ряде других государств Евросоюза. Позитивный опыт этих стран постепенно распространяется по Всемирной сети. – И как это работает в России? – Начнём с родительского контроля. Как в браузерах, так и в самих устройствах есть возможность устанавливать фильтры. У моих детей они стоят, и дети даже не знают об этом. Я пробовала: такие запросы, как «порно», «голые» и так далее, у них в поисковиках не выводятся, будто данного сегмента в Интернете просто не существует. – Прямо как в СССР – «у нас секса нет»… – Проблема в том, что в России об этом мало кто знает и мало кто задумывается. Мой опыт взаимодействия с родителями (всяческие наши «открытые двери») показывает, что подавляющее большинство не в курсе возможности ставить фильтры. Когда мы об этом заговариваем, то вызываем у людей удивление или даже недоумение. «Неужели в моём смартфоне есть такая функция?» – теряются люди. И мы объясняем: если смартфон куплен в течение последних пяти лет – да, такая функция в нём точно есть. – Не дорастёт ли ребёнок до обхода родительских фильтров раньше, чем дорастёт до порнографии? По данным «Лаборатории Касперского», 58% детей от 8 до 16 лет скрывают от родителей свои действия в Интернете. В частности, удаляют историю посещений в браузере. – Родительский фильтр так просто не обойти – он защищён паролем. И если человек в состоянии взломать защиту, то, по-видимому, он уже довольно осознанный. В конце концов, Сергей, ты тоже имел в 14 лет возможность получить доступ к порнографии – пусть не к виртуальной, но к журнальной. – Не сказал бы. К «Плейбою» – максимум. А сейчас это проще простого: вбил слово в поисковик – и поехали. – Лично я считаю, что доступ к порнографии должен осуществляться строго при установлении личности и совершеннолетия (дистанционно это может быть сделано, например, через микроплатёж на специальный счёт или через отправку собственной фотографии с открытым паспортом в руке, чтобы можно было сличить. – Прим. «АН»). Будет замечательно, если это пропишут в законодательстве. Интернет начинался как абсолютно вольное пространство, где можно было вытворять что угодно, а теперь он регулируется – возможно, лет через пять и доступ к порнографии ограничат. Запретить её в Интернете как таковую нельзя: у многих взрослых людей есть определённые потребности, и мы не можем ущемлять их права. Замечу, кстати, что детская порнография (порно с участием несовершеннолетних. – Прим. «АН») строжайше запрещена во всём мире. – В этом вопросе хотелось бы обойтись без перегибов. В нашумевшем американском сериале «Эйфория» показана казуистическая ситуация: половозрелый парень шантажирует половозрелую, но несовершеннолетнюю девушку тем, что может показать полиции её откровенные фото, которые она присылала ему в ходе романтических отношений. – Я бы сказала, это своего рода антиутопия. Ситуация доведена до абсурда. Ядовитое пространство – Несколько лет назад был приговорён к трём с половиной годам колонии 21-летний россиянин, который, согласно обвинению, через соцсети довёл 15 российских детей до самоубийства. – У нас родители бросают детей в Интернет, словно выталкивают на проезжую часть, не объяснив правил дорожного движения. Нужно подготовить ребёнка таким образом, чтобы любой сколько-нибудь подозрительный незнакомец вызывал у него насторожённость и чтобы он сразу же сообщал об этом родителям. Даже о самых элементарных мошенничествах нужно предупреждать, а не то ребёнок, получив в мессенджере сообщение, например, о пропадающих котятах с призывом распространить это среди друзей, начинает рассылать его, как дурачок, всем знакомым. В результате хакеры собирают базу телефонных номеров, на которые потом спамят рекламой (и это далеко не худший вариант). В европейских школах есть уроки так называемого нетикета, правильного поведения в Интернете, – они необходимы и нашим школьникам. Если говорить конкретно о самоубийствах, то случай, который ты привёл, – из ряда вон выходящий. При этом существует проблема неподобающего освещения суицида, которое может идеализировать его в глазах мрачного и нелюдимого подростка. В журналистском сообществе приняты чёткие правила освещения подобных трагедий, разработанные при участии психологов (можно ознакомиться с ними, например, на сайте Союза журналистов России). – Помню, моя одноклассница на уроках литературы романтизировала поступок Катерины из «Грозы» Островского (слава богу, не последовала её примеру) – это же не значит, что пьесу нужно запретить? – Разумеется, перегибов не должно быть ни в чём. На законодательном уровне всё зарегулировать невозможно, потому и нужны профессиональные внутренние нормы. И если журналисты, на протяжении нескольких лет впитывавшие этику в рамках профильного образования, ведут себя корректно, то о блогерах, не прошедших такой школы, этого не скажешь, увы. Здесь я коснусь проблемы общего негативного фона российского Интернета: наши блогеры – и в том числе известные – оставляют массу ядовитых комментариев. Когда женщина чуть более широких размеров, чем общепринятые модельные, выкладывает своё пляжное фото в американском или, скажем, бразильском сегменте Интернета, то ей пишут «какая ты красивая», «ты просто огонь» и так далее, а если в российском, то – «сядь на диету», «ляхи свои жирные спрячь» и всё остальное в том же духе. Нам необходима борьба с кибербуллингом. – Хорошее словечко. Вспоминается рэпер Хорус: «Предъяви мне за слатшейминг, я тебя откибербуллю…» Поясним, что слатшейминг (slut – «шлюха», shaming – «стыдить») – это критика людей, особенно женщин, за активное сексуальное поведение, а кибербуллинг – это… – Кибертравля, то есть травля в Интернете. Средство против неё найдено просто: cоцсети блокируют пользователя по жалобе, если тот оскорбляет других. – Стоит ли создавать детям искусственно дружелюбное пространство в Сети, если в жизни они непременно столкнутся с конфликтами? – Я бы сказала, что Интернет – более конфликтное пространство, чем реальная жизнь, поскольку в сети многие ведут себя смелее, наглее. – Подытоживая: как бы ты оценила российское обеспечение детской безопасности в Интернете? – Критически. Мы отстаём от Запада на пять-семь лет. Но, конечно, делается многое. Например, при поддержке государства создан домен .ДЕТИ – это увлекательно-образовательные ресурсы, способные занять ребёнка (а если ребёнок в Интернете увлечён чем-то хорошим, он не станет искать там порнографию или виртуальное казино). Законодательно введена возрастная маркировка российского контента (правда, на практике она завышается, поскольку в нашей стране у производителей контента нет желания или возможности оплачивать услуги соответствующего эксперта и проще сразу поставить метку «16+»). Кроме того, существует практика досудебного закрытия сайтов. – Чреватая политической цензурой. – Я не вижу, чтобы забота о детях использовалась в таких целях. Бывают комичные случаи: например, интернет-библиотеку «Либрусек» заблокировали за описание конопляного супа в «Поваренной книге анархиста» У. Пауэлла (после удаления «рецепта» ресурс разблокировали). Побочные эффекты такого рода возникают, но идея благая, и её нужно реализовывать. Тем более что российские дети активно пользуются Интернетом уже в 7–8 лет, а начинают – в 4–6. Заметим: в 2013 году начинали в 8–9 лет, то есть возрастная планка сильно сместилась. И это притом что европейские психологи рекомендуют детям до 3 лет обходиться без телевизора, до 6 – без компьютерных игр, до 9 – без Интернета, до 12 – пользоваться Интернетом при участии взрослых. Увы, но многим родителям проще вручить детям гаджет и отделаться от них. Сергей РЯЗАНОВ