Ивановский феномен, который поразил президента США

Если остановить на улице нескольких прохожих и попросить назвать навскидку несколько самых известных русских художественных промыслов, то практически со стопроцентной вероятностью можно быть уверенным: вспомнят о подносах Жостова, фарфоре Гжели и шкатулках Палеха. Ну, может быть, кое-кто вспомнит еще об игрушках Дымкова. А между тем в России есть и другие места, где народные промыслы достигли впечатляющих высот и получили известность далеко за пределами страны. Таким, например, является и небольшое село Холуй (ударение на первый слог) в Ивановской области. Здешнюю лаковую миниатюру почитают за честь заполучить в свою коллекцию многие ценители искусства во всем мире. Ее история уникальна во всех отношениях. Эти места лежали в стороне от «маршрутов» по которым предпочитали набегать на Русь войска Золотой Орды, так что именно здесь искали убежища спасшиеся из горящих городов ремесленники. Благодаря этому уже в 1613 году холуйская слобода, часть которой была пожалована князю Дмитрию Пожарскому в благодарность за освобождение Москвы от поляков, широко была известна в России как центр иконописи, так называемой византийской школы. В одном из царских указов от 1667 года указывалось, что здешние «поселяне, не разумеющие почтения книг божественного писания, пишут святыя иконы безо всякого рассуждения и страха». Дело было поставлено настолько широко и качественно, что лики святых моментально расходились не только по всей Руси, но и по другим православным государствам, а писалось их тут до 2 миллионов в год. Холуйских иконописцев приглашали для росписи Успенского собора в московском Кремле и Спаса-на-Крови в Санкт-Петербурге. Поступали заказы из Болгарии, Сербии, Македонии и других государств. После революции 1917 года по вполне понятным причинам роспись икон пришлось свернуть. Однако совершенствовавшаяся веками уникальная техника художественного письма не была утеряна: вскоре в Холуе с подачи и при поддержке Максима Горького темперными красками на основе яичной эмульсии с использованием сусального и творёного золота стали расписывать лаковые шкатулки и табакерки из папье-маше. Краски накладывали, как на иконы, так называемыми «плавями» и в строго определенной последовательности. Готовое изображение полировали волчьим зубом. Художники теперь уже «дореволюционной» школы, которых впоследствии стали называть первым поколением мастеров – С.А. Мокин, Д.М. Добрынин, К.В. Костерин, В.Д. Пузанов-Молёв – довольно быстро подняли новый промысел на хорошую высоту. В 1935 году на выставке художественной промышленности в Москве они с большим успехом представили живопись маслом и лаковую миниатюру. Это поспособствовало выделению Всекопромсоветом средств на оборудование и библиотеку, а также открытие в Холуе школы бригадного ученичества. Правда, обучали в ней в основном живописи маслом, а миниатюра как таковая была факультативной дисциплиной. Непосредственно ею занималось всего 4 местных живописца, основная же их масса писала так называемые «коврики» (копии ходовых сюжетов известных художников). Это, однако, не помешало миниатюрам работы Пузанова-Молёва, Костерина и Мокина удостоиться бронзовых медалей на Всемирной выставке в Париже в 1937 году. А в 1939 году работы холуйских миниатюристов отправились на Всемирную выставку в Америку. К тому времени лаковая миниатюра Холуя приобрела свои характерные, отличные от Палеха, Мстеры и Федоскина, черты. На фоне пейзажа среднерусской природы изображаются исторические события, фольклорные и жанровые сюжеты. Они более реалистичны, чем палехские, и более декоративны, чем федоскинские. Большое внимание уделяется изображению человека. В колорите преобладают насыщенные тёмно-красные, тёмно-зеленые, тёмно-коричневые и тёмно-синие цвета, довольно характерны неожиданные, на контрасте, сочетания тёплых и холодных тонов. Золото используется только там, где оно оправдано, его орнамент делает естественным переход от объема живописи к плоскости самого предмета росписи. Правда, окончательно в единое высокохудожественное целое все эти особенности сливались в течение нескольких десятилетий. И, по мнению искусствоведа Михаила Печкина, по-настоящему заложили традиции и окончательно сформировали стиль холуйской миниатюры художники так называемого «второго поколения» в 1950-х-1960-х годах прошлого века. В плеяде этих мастеров особенных слов заслуживает Людвиг Матяшевич Живностка (ударение на первый слог). Родившийся в 1928 году в семье венгерского строителя-революционера и ивановской ткачихи, он был одним из первых в послевоенном поколении живописцев открывшейся в Холуе по постановлению Совнаркома РСФСР в 1943 году художественной профессионально-технической школы. Кстати, его непосредственным наставником в этом учебном заведении был как раз В.Д. Пузанов-Молёв, расписывавший в свое время знаменитую Марфо-Мариинскую обитель. «Как и все наши предшественники-художники, сначала мы писали «ковры», - вспоминает о годах совместной учебы Народный художник России Николай Иванович Бабурин, тесно друживший с ним с тех самых пор. – Тут были и «Дети, бегущие от грозы» Маковского, и «Утро в сосновом лесу» Шишкина, и многие другие полотна. Потом Людвиг Матяшевич ушел в армию, но после демобилизации продолжил учебу в Москве». Там художник закончил 9 и 10 классы, после чего поступил в полиграфический техникум. Однако после двух лет обучения в нем Людвиг Матяшевич перевёлся на вечернее отделение института. До 1958 года он работал в Москве, ретушируя книги издательства «Правда». Это занятие имело довольно мало общего с высоким искусством живописи, однако выполнял свою работу выдающийся художник добросовестно и с душой. В 1954 году ему была торжественно вручена медаль «За трудовое отличие». «В конце концов, - вспоминает Николай Иванович Бабурин, - он все же вернулся на родину, в Холуй, к матери. Здесь мы с ним потихонечку работали с миниатюрой, а параллельно Людвиг Матяшевич длительное время работал директором нашей холуйской художественной профшколы. Одним словом, трудился. И огромное спасибо ему за тот вклад, который он сделал в искусство миниатюры». Чтобы оценить этот вклад, достаточно вспомнить, что говорят знатоки искусства о холуйской росписи середины прошлого века. Именно период 50-60-х годов, вспоминал ивановский искусствовед Михаил Печкин, стал решающим в создании стиля Холуйской лаковой миниатюры. Поиски основоположников были обобщены, и нашлось, наконец, то идеальное, которое можно считать стилем. В это время и появилась смелость писать по чёрному фону, хотя он многими считался «палехским», как белый – «мстёрским». Именно в этот период Людвиг Матяшевич создает некоторые из самых характерных своих работ: «Сказка о попе и о работнике его Балде», «Садко», «Вологодские купола», «Коробушка». Все они, по единодушному мнению ценителей искусства, отличаются интересной и продуманной композицией, звучным радостным колоритом, грамотным рисунком, профессиональной тонкостью технической отделки. По признанию руководства местного отделения Союза художников России, директорские обязанности пополам с преподавательской деятельностью (а преподавал Людвиг Матяшевич рисунок, живопись, пластическую анатомию и история искусств) отнимали у живописца довольно много времени, что не позволяло ему писать в больших объемах. Тем не менее, все его работы были настолько яркими и самобытными, что, начиная с 1960 года, не раз становились украшениями всероссийских (ранее – всесоюзных) выставок, в том числе и персональных. Некоторые из них были включены в коллекционный фонд ряда музеев в Москве и Санкт-Петербурге. И это неудивительно, ведь, по словам холуйского живописца, Почетного работника культуры Ивановской области Владимира Николаевича Седова, чтобы стать членом Союза художников, нужно продемонстрировать недюжинный талант и соответствовать высокому художественному уровню. «В Союз художников, - уточнил он, - вступают единицы. Как правило, это один, максимум два человека с курса, остальные подаются в копиисты». Людвигу Матяшевичу удалось воспитать несколько поколений молодых художников, многие из которых стали членами ВТОО «Союз художников России». Есть среди них и Заслуженные художники России, Очень многие из местных (и не только) живописцев искренне благодарны ему за воспитание. «Его опыт и мудрость, - не раз заявляли они, - способствуют сохранению и развитию истинной творческой среды и духовно преемственности, особенно в смутные времена». Да и сам Людвиг Матяшевич не раз говорил, что основной его работой, главной его радостью и заслугой являются его ученики. «Они сейчас уже настолько выросли, - признавал он, - что у них впору учиться нам, старикам». Таковым, например, является Почетный работник культуры Ивановской области, Дмитриев С. М. Кстати, в 2013 году именно его авторскую миниатюру «Из-за острова на стрежень» выбрали для украшения лаковой шкатулки, которая была торжественна вручена в качестве памятного подарка тогдашнему президенту США Биллу Клинтону. Достойной промежуточной оценкой деятельности Людвига Матяшевича на ниве живописи и лаковой миниатюры стало его награждение в 2014 году Золотой медалью «За выдающийся вклад в изобразительное искусство России». Вероятно, наград могло бы быть еще больше, однако совсем недавно, 19 октября 2019 года, земной путь патриарха лаковой миниатюры прервался. Безусловно сожалея об уходе в мир иной великого художника, каковым, безо всякого сомнения, и был Людвиг Матяшевич Живностка, нельзя не порадоваться тому, что дело лаковой миниатюры, которому он отдал всю свою энергию, весь свой талант, живет и процветает. Например, его творческое наследие расширяет в Холуе целая династия Живностка: его племянник, Валерий Вадимович Живностка, член Союза художников с 1988 года, а также внучатый племянник, Даниил Валерьевич Живностка. Кстати, Валерий Вадимович в последние годы очень много трудится в сфере иконописания. Многие другие ученики Людвига Матяшевича Живностки также берутся расписывать как иконостасы, так и целые храмы. Причем не только в России, но и за рубежом. И пока на русской земле есть такие таланты, можно быть уверенным – душа страны в небытие не уйдет. Культура: Евгений Жаринов: Это хорошо, что в «Чернобыле» не было Безрукова Новости кино: Российский фильм «Дылда» завоевал главную награду на кинофестивале в Женеве