Человек, который тоже мог спасти страну
Иван Логгинович всю свою жизнь оставался последовательным и преданным монархистом-лоялистом. Он был противником расхрабрившейся к концу правления Николая Второго Государственной Думы и против каких-либо уступок революции, в чем резко критиковал самое, пожалуй, результативное и эффективное правительство Сергея Витте. При этом, он на протяжении всей своей длинной и успешной карьеры был одним из самых профессиональных, рассудительных и квалифицированных деятелей своего времени. Его можно было бы назвать типичным технократом того времени, настолько он хорошо справлялся со ставившимися перед ним задачами. Но не выходя «за рамки» и не «заглядывая за горизонт». Он не был в этом смысле амбициозен и не мог бы пойти ни на какие «прорывы». Уже в начале «реформаторских» 1860-х Горемыкин, происходивший из старинного дворянского рода, уходящего корнями в XVII век, служил в Министерстве юстиции. Затем он быстро продвигается по служебной лестнице, перемещаясь по разным губерниям и ведомствам. Углубленно, в том числе, занимается крестьянским вопросом. Он автор книги «Очерки истории крестьян в Польше». В 80-х входит в комиссию по выработке правил о выкупе наделов в помещичьих имениях великороссийских и малороссийских губерний. В 1899 издает Сборник решений Правительствующего сената по крестьянским делам, готовит Свод узаконений и распоряжений правительства об устройстве сельского населения и учреждений по крестьянским делам, который представлял огромную ценность для судебных и прокурорских работников. Горемыкин был юристом до мозга костей. Его заметил и продвигал идейный вдохновитель реакционной внутренней политики Александра Третьего (который повернул вспять реформаторские достижения своего предшественника Александра Второго) обер-прокурор Святейшего Синода Константин Победоносцев. С его помощью он становится в 1895 году министром внутренних дел. И в этой должности продолжает отличавшуюся особой жестокостью к инакомыслящим и вольнодумцам политику своего предшественника И. Н. Дурново. Особый акцент делался на подавление студенческих беспорядков и борьбе с «вольнодумством» прессы. При Горемыкине либеральные издания подвергались жестоким гонениям, их запрещали и безжалостно закрывали. Впрочем, уже император Николай Второй не оценил поначалу такое рвение по достоинству и неуважительно уволил Горемыкина в момент, когда тот в октябре 1899 года был в поездке по Англии и Франции. Горемыкину тогда было уже 67 лет, казалось, что это конец всякой карьере. Однако все повернулось по-другому. В «смутном» 1906 году, когда по России гуляла первая русская революция, царь решил убрать правительство Витте, при котором страна достигла особенных экономических успехов, и назначил премьером Горемыкина, который Витте как раз критиковал за уступки «бунтовщикам». Своим назначением во многом Горемыкин был обязан влиятельному бывшему градоначальнику Москвы Трепову, в тот момент дворцовому коменданту. Трепова за глаза даже называли «полудиктатором». Именно при Горемыкине состоялось открытие первой Государственной Думы, которая с самого начала заявила о себе как вполне по тем временам «реформаторский орган», выступив с предложением установить ответственность перед ней всех министров, за «освобождение России от действия чрезвычайных законов», за принятие законов о равенстве всех граждан независимо от национальности и пола, о равноправии крестьян и охране наемного труда, о всеобщем бесплатном обучении, справедливом распределении налогов, преобразовании местного управления и самоуправления на началах всеобщего избирательного права и т.д. А также за проведение полной политической амнистии. Горемыкин, выступая в Думе во своей программой, все эти предложения отверг. После чего Дума выразила его кабинету недоверие. Горемыкин в ответ предложил императору Думу распустить, аргументировав это тем, что поделать с этим собранием ничего нельзя и что такая Дума будет «революционизировать страну». Сам он в должности премьера, впрочем, пережил Думу всего на один день: ее распустили 7 июля 1906 года, а его отправили в отставку 8 июля. Россия могла пойти тогда по пути постепенных преобразований в духе конституционной монархии на основе царского Манифеста 17 октября 1905 года. Однако престарелый премьер-ретроград стал одной из преград на этом пути. Его сменил Петр Столыпин. Это был уже второй шанс. Но ему не дали реализоваться дворцовые интриги и пуля убийцы, застрелившего Столыпина в Киеве в сентябре 1911 года. А вот Горемыкин вновь оказался востребован, сменив в январе 1914 года на посту премьера совсем уже невзрачного Коковцева. И снова жесткое противостояние с Думой. Его первое же выступление было там сорвано. Ни о каком «сотрудничестве» во имя спасения страны в условиях последовавшей затем войны и речи не могло быть. И если в роли императора в то время оказался безвольный человек, который не сумел справиться с вызовами времени, то премьер ему был в этом смысле под стать. Когда в январе 1916 Горемыкина, наконец, отправили в отставку, спасти империю, вероятно, уже было нельзя. Тем более что правящая элита окончательно погрузилась в интриги и заигралась во фронду самодержавию. Эту фронду тогдашняя Дума только разжигала. Противостоять этому в правительстве и при дворе никто уже не смог. Судьба самого Горемыкина была печальной и во многом символичной. После Февральской революции 1917 года его арестовали и посадили на три месяца в Петропавловскую крепость. Однако затем выпустили и позволили уехать. Он поселился на своей даче близ Сочи. Там он вместе со своей женой Александрой Ивановной, дочерью Александрой и зятем, дипломатом Иваном Овчинниковым, были убиты грабителями 11 декабря 1917 года. При царском режиме такой налет на «резиденцию особо охраняемого лица» вряд ли был возможен. Но Горемыкин приложил немало сил для того, чтобы режим пал. Вернее, он никак этому не помешал, не помог режиму выжить. Хотя мог бы. Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции «Вечерней Москвы»
