Память о непогребённых. В России вспоминают жертв политических репрессий
30 октября в России отмечается День памяти жертв политических репрессий. Чем страшна подмена человеческого на государственное? Можно ли из фрагментов расстрельных дел сложить достоверную историю своей семьи? Об этом «АиФ-НН» рассказывает руководитель нижегородского фонда «Дать понять» Галина Филимонова. Расстрел за выдумку – Галина, как получилось, что вы занялись темой жертв политических репрессий в Нижегородской области? – У фонда «Дать понять» есть проект «Уходящая натура». Он посвящён дворянским усадьбам Нижегородской области. Из него вырос другой проект – карта «мест памяти», об объектах историко-культурного наследия региона. В основном это храмы, монастыри. Мы выезжаем в экспедиции на объекты, а их за десять лет было более тысячи. После поездок я пишу заметки на сайт фонда. 99% откликов на них связаны с потомками репрессированных нижегородцев. Например, со мной связался Андрей Языков из Москвы. Он правнук нижегородского вице-губернатора Михаила Дмитриевича Языкова. Обращаются в основном с одним вопросом: «Где похоронен мой расстрелянный предок?» Так эта тема вошла в мою жизнь. Кроме того, при городской общественной палате I созыва была создана рабочая группа «Историко-культурное наследие Нижнего Новгорода: историческая память и вызовы современности», где я модерировала общественные обсуждения, в том числе на тему «Памятник жертвам политических репрессий в Нижнем Новгороде». – Родственники пытаются восстановить доброе имя репрессированного или хотят узнать, кто виноват? – Среди огромного массива репрессированных наверняка были и преступники. Но были и те, кто попал в «жернова» истории. Родственники хотят понять, что их предки – жертвы, а не преступники. Многие дети репрессированных говорят, что не помнят родителей. Вполне естественно желание узнать, кем они были. Удивительно, но некоторые люди блокируют память о репрессированных в семье. В нашей рабочей группе в общественной палате был такой человек, мама которого – дочь жертв политических репрессий. И сыну она честно сказала, что не хочет знать, кто её родители и где они похоронены: «Мне родителей заменило государство». Такая вот однажды произошла страшная подмена человеческого на государственное. – Сколько нижегородцев пострадали во время репрессий? – Расстреляны были в основном священнослужители. Как я поняла, их просто уничтожали как социальный пласт. Репрессировали раскулаченных, лишенцев, тех, кто был против революции, – это жертвы «красного террора». О количестве репрессированных говорить сложно. Документы пока не изучены до конца. Называется цифра не менее 150 тыс. человек. Мне близка позиция правозащитника, одного из основателей общества «Мемориал» Арсения Рогинского. Когда его спрашивали про точное количество репрессированных в России, он отвечал: «Разве надо «давить» числом? Даже если был всего один незаконно расстрелянный человек – это уже много!» Вот есть поэт Борис Корнилов, который родился близ Семёнова. В этом городе сейчас работает его музей. Корнилов – автор стихов знаменитой советской «Песни о встречном». Поэта расстреляли по доносу в 1938 году, а потом лишили авторства стихов песни. Писали, что слова народные. Реабилитировали Корнилова в 1957 году «за отсутствием состава преступления». То есть 30-летний талантливый человек лишился жизни из-за чьей-то злой выдумки. Разве это не страшная трагедия? Инструмент правды – По закону родственники репрессированных имеют право ознакомиться с делами своих предков. Но архивные документы порой сложны для восприятия. Можно ли, изучая их, составить достоверное представление о происходившем тогда? – Архивные документы – чистая информация. Это иная субстанция, нежели текст, который кем-то обработан и написан. Здесь мы видим фрагменты истории, из которой надо сложить пазл. И часто чуть ли не 90% этого пазла отсутствует. Действительно, многое зависит от возможности человека чистую информацию соединить воедино, от неких дополнительных знаний, трактовок событий. Есть знаменитое дело русского поэта Николая Клюева, который вроде как сам на себя написал донос. Когда уже в 1990-е годы графологи анализировали рукописный текст доноса, стало понятно: это почерк человека, который находился под сильнейшим психологическим и физическим давлением. Есть ли у простого человека такие знания, что почерк – это тоже инструмент правды? Думаю, чем больше профессионалов привлечено к исследованию, тем достовернее конечная информация. – Сейчас в обществе вновь становится популярной личность Сталина. Некоторые против того, что «отца народов» единолично обвиняют в репрессиях. Часть людей уже оправдывает те исторические события. Нормально ли это? – В своё время я присутствовала на лекции Арсения Рoгинского «Следы террора». Он разъяснял, что в 90-е годы прошлого века упущен момент, когда можно было юридически признать деяния Сталина преступлением. Но общество ни тогда, ни сейчас не готово назвать их преступлением. Никто не сказал: вот это чёрное, а вот это – белое, например, как это было после окончания Великой Отечественной войны в отношении Гитлера. Потом, не все мы готовы признавать, что наши родственники писали доносы, мучили, казнили репрессированных. И что страна наша от такого страшного прошлого еще не отошла. Общество не проделало работу над ошибками. И неудивительно, что этот процесс длится. Вообще память о жертвах политических репрессий в России – это такое «кривое» горе. Есть книга Александра Эткинда «Кривое горе. Память о непогребённых». Мы даже не знаем, где похоронены расстрелянные в ту пору нижегородцы. Есть камень на Бугровском кладбище. Но историки утверждают, что подобных захоронений там нет. Мы имеем дело с ужасным преступлением, у которого мастерски подчищены концы. Сквер памяти – Если продолжать тему кривого горя, почему в Нижнем до сих пор нет памятника жертвам политических репрессий? – В 2008 году мэрия выделила место под памятник у стены острога в сквере на площади Свободы. Был разработан и оплачен из бюджетных средств проект памятника. А в 2015 году Правительство РФ приняло концепцию об увековечении памяти жертв политических репрессий. В одной из частей документа написано, что памятники надо ставить в местах массовых захоронений жертв политических репрессий. Инициативной группе областные и городские чиновники говорят, что поддерживают концепцию и ничего сделать не могут. Но у концепции есть срок действия – 2015-2020 годы. Постановление мэрии от 2008 года о выделении места под памятник силы не утратило. То есть мы находимся в точке, когда что-то может измениться. Конечно, нам объясняют, что бюджетных денег на установку памятника нет, но их же можно собрать. Таким образом проверить, насколько лояльны потомки репрессированных к инициативе. Когда мы проводили общественные слушания по этой теме, то старшему поколению принципиально важно, чтобы государство оплатило памятник, как бы признав свою вину. А для молодежи это уже не так важно. – А как сквер имени 1905 года связан с репрессированными? – В 1918 году в Крестовоздвиженском монастыре был открыт первый политический концлагерь в Нижнем Новгороде. В остроге открыли, так сказать, филиал этого заведения. То есть привязка к этому месту есть. И многие герои 1905 года потом сами стали жертвами политических репрессий. Вот такой поворот истории... Досье Галина Филимонова. В 1998 году окончила Университет Лобачевского (филологический факультет, кафедра журналистики). Журналист и культуртрегер; автор концепций, куратор ряда арт-проектов; организатор культурных мероприятий: выставок, концертов, экспедиций, семинаров, конкурсов.
