Командир «Чёрного принца»

Моряк из сухопутного городаБудущий командир родился далеко от моря — в Барнауле. Там Вадим три года ходил в морской клуб, где дети занимались под руководством отставных военно-морских офицеров, изучали историю российского и советского флота, ходили на шлюпках по Оби.В 1966 году он переехал во Владивосток и поступил в военно-морское училище. Здесь было пять факультетов, где обучалось порядка трёх тысяч курсантов. В училище преподавали опытные офицеры-моряки — командиры кораблей, флагманские специалисты, многие из которых прошли еще Великую Отечественную войну. Будущий командир «Щуки» преодолел довольно жёсткий отбор, тогда на одно место на штурманском факультете претендовало 14 человек.После каждого курса у будущих моряков была практика на кораблях Тихоокеанского флота. Первые два года курсанты ходили на крейсерах «Пожарский» и «Суворов» вокруг Японии, на Камчатку и Сахалин. Затем последовала практика по специализации, когда курсанты попадали на корабли, на которых, предполагалось, они будут служить. Лодка по немецким чертежам«Я пришёл служить на самую маленькую и достаточно старую подводную лодку 613-го проекта. Их начали строить сразу после войны по трофейным документам. Это была самая большая серия лодок, построенных в Советском Союзе, — более 300 штук. Во время войны немцы строили самые лучшие подводные лодки в мире, но условия обитания в них были очень тяжёлыми. У меня была так называемая штурманская выгородка. Там стояли небольшой стол и стул. Всё это находилось под рубочным люком, и в надводном положении при сильном волнении заливало всё. Карту приходилось накрывать калькой, приходилось сидеть на сквозняке — холодно, неудобно», — вспоминает Терёхин. Каюты были только у командира, старшего помощника и механика. Доктор спал в кают-компании на столе, который также был и операционным, а под ним укладывались лекарства. Будущий командир «Щуки» для сна оборудовал себе небольшой диван, где спал, поджав ноги. Матросы и вовсе отдыхали где придётся.«В первом отсеке под торпедами вешали стеллажные койки. Зимой в надводном положении на стенах выступал иней, летом стояли ужасающая жара и запах хлора от газующих батарей. Температура в некоторых отсеках, когда мы ходили на службу в Южно-Китайское и Жёлтое моря, достигала 60 градусов. Мы сокращали время вахты, менялись через каждые 40 минут. Запас пресной воды был ограничен, на умывание утром выдавали всего один стакан. Также давали морскую воду вместе с шампунем „Садко“ для солёной воды. Доктор раздавал для протирания лица спиртовые тампоны», — рассказывает Терёхин. «Всплываешь как в городе»Лодка базировалась в Советской гавани. Оттуда Вадим четыре раза ходил на боевую службу. Каждое автономное плавание длилось 30 суток. Моряки отправлялись в Японское море, к Курильским островам, перекрывали Корейский, Сангарский, Четвёртый Курильский проливы. Под водой лодка проводила трое суток, а потом всплывала для зарядки аккумуляторной батареи. Пройти незамеченным в Японском море было сложно, это требовало особого мастерства от моряков.«Там ты всплываешь как в городе, ведь кругом сотни рыболовных японских судов. Они ловят сайру и вешают на корабли люстры. А тебе нельзя включать ходовые огни и радиолокацию, ты должен оставаться незамеченным. Вот аккуратно и ходишь между них, чтобы не столкнуться. После четвёртой боевой службы в 29 лет я получил орден за службу Родине в Вооружённых силах третьей степени, известный как „Звезда шерифа“. Тогда на дизельном флоте им почти не награждали», — вспоминает командир. Боевая служба в тропикахТерёхин прослужил на дизельной подлодке семь лет, три из которых командовал ею. Постепенно такие лодки начали сокращать, а Вадиму предложили перейти служить на строящуюся в Комсомольске-на-Амуре атомную — поколения два плюс. Основные назначения — поиск и слежение за американскими подводными лодками и авианосными соединениями, а в случае сигнала — их уничтожение. До конца строительства «Щуки» Вадим год учился вместе с экипажем в центре Военно-морского флота в Обнинске. Потом моряки провели ещё четыре месяца на заводе, по ночам изучая «внутренности» подлодки. Затем судно по Амуру в закрытом доке перегнали в Большой Камень. Шли только ночью, с рассветом прятались в пункты укрытия, чтобы их нельзя было отследить со спутника. Через год подлодка совершила подлёдный переход с Тихоокеанского на Северный флот и начала служить в составе 33-й дивизии. Корабль совершил несколько боевых служб по 90 суток.«По сравнению с предыдущим местом службы здесь были лучше условия обитания. Кондиционеры, пресная вода, душевые, в каютах офицеров стоят умывальники с холодной и горячей водой, хорошие туалеты. Кормёжка хорошая, но через три недели экипаж ел очень мало. Гиподинамия, люди практически не двигались — от каюты до боевого поста и назад. Несмотря на кондиционеры, в лодках жарко, потому что тропики. Вода прогревалась до 30 градусов даже на глубине порядка ста метров», — рассказывает Вадим.По воспоминаниям Терёхина, в коллективе сразу сложилась нормальная рабочая атмосфера. Всё в порядке было и с юмором.«У меня был мичман-шифровальщик. У него почти все зубы были вставные — из металла. Так ему друзья регулярно вместо зубной щётки подкладывали надфиль», — рассказывает командир. На тонкой граниВ начале 80-х отношения между США и СССР были крайне натянутыми. В это время и произошли наиболее памятные случаи в службе Терёхина. Его «Щука» ходила рядом с военно-морской базой Мэйпорт, там работал завод, строивший ракетоносцы класса «Огайо». Там же проводились их испытания в море. Один из случаев близкого взаимодействия с американцами произошёл недалеко от островного государства Гренада, куда впоследствии вторглись войска США. Терёхин получил приказ следить за десантным отрядом, а потом обозначить своё присутствие.«Выстрелить корабельными сигнальными патронами мы не смогли, подвело оборудование. Пришлось всплывать. Меня поразила халатность американцев. Я успел выкурить две сигареты на мостике, а они даже не шелохнулись. В боевой обстановке я бы расстрелял их как в тире. Через 15 минут на эсминцах забегали и начали поднимать якорь. Мы погрузились и ушли обратно», — рассказывает командир. Перетягивание секретного кабеляВ этом же районе службы произошёл и самый знаменитый инцидент. Американцы испытывали гидроакустическую антенну ТАКТАС для обнаружения подводных лодок. Она могла «прослушивать» огромные части морской акватории и пеленговать подводные лодки. Командир внимательно следил за эсминцем с антенной, но тогда ещё даже не догадывался о её истинном назначении.В одну из ночей, уже после команды уйти на базу, командир проснулся от сигнала аварийной тревоги. На центральном посту выяснилось, что сработала защита турбины. Лодка держалась на двух слабых электрических двигателях, а турбину заклинило. Командир дал команду всплыть для выяснения обстановки. Однако наверху бушевал тропический шторм.Лодка начала проваливаться, резко пошла вниз, и на глубине в 175 метров моряки аварийно продули все балластные цистерны, после чего судно начало всплывать. Больше погружаться моряки не решились, под ними была глубина в 5000 метров. Позже выяснилось, что лодка задела винтом буксируемую антенну, которая представляла собой длинный металлический трос с датчиками. Этот трос повис на стабилизаторе петлёй. Командир расстрелял рожок из автомата, но пули отскакивали от бронированного кабеля. На помощь лодке с Кубы вышел буксир «Алдан», однако ему требовалось 10−11 дней пути. Но уже на следующий день субмарину заметили с самолёта, а следом с Гренады пришло два американских эсминца, которые заблокировали подлодку с двух сторон. Началась борьба за секретную американскую антенну.«Американцы поднимали вертолёт, пытаясь зацепить кабель, а мы давали слабый ход, и кабель затягивало под лодку. Затем противник дал сигнал о подготовке к спуску десантно-высадочного средства. Я вызвал старпома, особиста, минёра и приказал готовить к уничтожению секретные документы и аппаратуру. Вооружил человек 16, выдал гранаты. На другой день меня позвал на мостик старпом, а с эсминца на чистом русском языке из мегафона меня поздравляют с национальным праздником — как раз было 7 ноября. Оборачиваюсь к старпому и говорю: меня и в Америке знают», — смеётся Терёхин.Американцы пытались помешать «Алдану» с буксировкой. Трос расстреливали два раза, пока его не прикрыл бортом разведывательный корабль. Совместно со специалистами буксира антенна была поднята на борт и загружена в подводную лодку. По прибытии на Кубу её отправили в Советский Союз для дальнейшего изучения. За этот поход Вадим Терёхин получил орден за службу Родине в Вооружённых силах второй степени.После ухода с подводной лодки Терёхин стал работать первым заместителем начальника Тихоокеанского высшего военно-морского училища, которое оканчивал более 30 лет назад. Там он трудится и по сей день.