Спасите Сонечку

Маленькой Сонечке, хорошенькой Сонечке с огромными глазищами, такой подвижной, такой нежной, такой талантливой. Софья Евгеньевна Голлидэй родилась 2 декабря 1894 года в Москве, в семье обрусевшего англичанина Евгения Георгиевича Голлидэя, известного пианиста, ученика Антона Рубинштейна. Мать Сонечки - Вера Павловна Риццони, дочь художника Павла Риццони, тоже была связана с музыкой - преподавала фортепиано в Павловском институте. Любимая ученица Евгения Вахтангова, актриса второй студии МХАТа. Ее обожал Станиславский, считал, что у нее большое будущее. В театр ходили "на Сонечку" - звали ее "маленькая". "Такая маленькая, в белом платьице, с косами - ну, прелесть, прелесть!" Играла Сонечка Настеньку в "Белых ночах". Говорят, гениально как-то играла, не было потом уже лучшей Настеньки... Ландыш, ландыш белоснежный, Розан аленький! Каждый говорил ей нежно: «Моя маленькая». Так написала Марина Цветаева в 1919 году. Она была уверена в блистательном будущем Голлидэй. Да и все были уверены: кто, как не Сонечка, красавица, талант, станет одной из легенд русской сцены... Но - не получилось. Карьера оборвалась на взлете: совершенно неожиданно Сонечка влюбилась и бросила все: Москву, театр. «Стремительно, вдруг, закутавшись в старый платок, уехала за каким-то красным командиром, бросив МХАТ и Станиславского... Ветром сдуло и унесло Сонечку Голлидэй в далекий Симбирск, и как ни звал ее обратно Станиславский, она не вернулась... Спустя годы Яхонтов встретил ее в провинции; она любила по-прежнему своего комбрига, но плакала, вспоминая Москву и Вторую студию». Она вся была - порыв, вся была - страсть. И по-другому, наверное, не могла. Александр Николаевич, бравый комбриг, быстро охладел к ней. Уехал по делам службы, а она осталась в Симбирске. Оскорбленный Станиславский на ее письма не отвечал, а ей так хотелось обратно, в Москву. Она страшно скучала по Марине, по московским зрителям, по родной сцене. Сонечке было так холодно, так одиноко в далеком Симбирске - и она согласилась выйти замуж за Абрамовского, режиссера и актера провинциального театра. Он был давно и преданно влюблен в Сонечку, служил ей. Окружил ее заботой, укутал, убаюкал. Но - она не любила, просто была благодарна за любовь. В Москву Сонечка вернулась только в последний год своей жизни. Ей было всего-то тридцать девять лет. Диагноз - рак печени; она знала, что уходит. Собственно, с самой юности ее не отпускало ощущение того, что жизнь будет коротенькая. Когда-то, еще в девятнадцатом году, она как-то попросила Марину Ивановну: «Когда я умру, на моем кресте напишите эти ваши стихи: И кончилось все припевом: «Моя маленькая!..» Если бы не "Повесть о Сонечке" Марины Цветаевой, о маленькой Софье Голлидэй, актрисе Второй студии Художественного театра, никто бы не вспомнил. На ее плите в колумбарии на Донском кладбище - только надпись "Артистка София Евгеньевна Голлидэй. Скончалась 6 сентября 1934 года". На небольшой фотографии и не разглядеть толком прекрасного лица - только глаза большие, черные, живые глаза. Кто-то положил веточку рябиновых ягод. "Красною кистью рябина зажглась..." - на днях день рождения Марины Ивановны... Такая вот память и ей, и героине ее пронзительной "Повести..." Говорят, что стенки колумбария, в котором захоронены тысячи людей, скоро будут снесены и реконструированы. Это все оправданно, конечно: все плиты - вразнобой, камень проседает, где-то растрескался, где-то пошла вездесущая плесень... Но вот что страшно: при перестройке часть урн может просто пропасть. Заниматься сохранностью праха предлагается родственникам. При таком количестве захоронений - естественно, что какие-то будут утрачены. И страшно за Сонечку, маленькую беззащитную Сонечку. От нее не осталось ничего: документы, письма, фотографии были выброшены на помойку новыми жильцами ее бывшей квартиры. Не состоялась творческая жизнь, хотя Богом было обещано так много. Да и земной путь оказался до обидного коротким. Не осталось у Голлидэй родных. Потемневшая фотография на плите колумбария Донского кладбища, потертая надпись, бессмертные стихи Цветаевой да "Повесть о Сонечке" - вот все, что осталось от Софьи Голлидей. Да пожар осенней рябиновой грозди. Мнение автора колонки может не совпадать с точкой зрения редакции «Вечерней Москвы»