"Мистер Нет" и "упрямый хохол" Сталина. Дипломатия Андрея Громыко
Многолетнего главы МИД Андрея Громыко не стало 30 лет назад, но его достижения будущие дипломаты изучают и сейчас. В 34 года он стал послом в США, в 48 – министром иностранных дел СССР и прослужил на этом посту почти 30 лет в самый разгар холодной войны и острых международных кризисов. Каким был легендарный глава МИД, которого Сергей Лавров называет «величайшим дипломатом советской эпохи»? «Я стал дипломатом по случайности», – говорил сам Андрей Громыко, который родился в белорусском селе Старые Громыки в семье простых крестьян. Его отец еще в эпоху столыпинских реформ рванул в Канаду, хотя через несколько лет вернулся в Россию. Успел неплохо выучить английский язык, а позже научил «спикать» и своего сына Андрея. Будущий министр сначала учился на агрария. Но партия увидела в нем другой потенциал. «Когда в 1936–1937 годах волна террора вычистила кадры, открылись социальные лифты для талантливых людей из народа. Громыко попал в эту волну», – объяснял позже министр иностранных дел Белоруссии Иван Антонович. Сам Андрей Громыко считал, что ему помогло знание английского и представительная внешность – у министра был рост 185 см. Говорят, белорус приглянулся самому Сталину. Однажды Громыко стал возражать вождю, но делал это так убедительно и дипломатично, что Сталин даже вынул трубку изо рта – это был серьезный знак. Но гром не грянул. «Вот же упрямый хохол», – проворчал генсек. И отправил Громыко в США нашим представителем в ООН. «Дорожный каток» В Америке к Громыко прикрепились прозвища «Мистер Нет» и «Бормашина» – за въедливость, упорство и неуступчивость. Дипломат-самоучка просто выматывал противников. – Работал Громыко сверх всякой меры, – рассказывал переводчик Виктор Суходрев. – Мог принимать до десяти министров в день. Для этого у него были две комнаты – в одной шли переговоры, в другой следующий визави пил чай. Госсекретарь США Генри Киссинджер сравнивал Громыко с дорожным катком. Два противника воевали друг с другом на переговорах, но человеческие отношения были уважительными. В перерывах они часто обменивались шутками. Когда Киссинджер во время визита в Кремль стал искать глазами встроенные видеокамеры, Громыко серьезно покивал головой: «Да, вы правы, они были установлены еще при Иване Грозном». В другой раз, после 10 часов переговоров по поводу главы Мальты, когда уже устали искать решение, которое устроит всех, Киссинджер с невозмутимым видом пошутил: «Может, просто организовать убийство?» – Он всегда был полон достоинства, никогда не ставил нас, американцев, в неловкие ситуации, – говорил позже Генри Киссинджер. В шаге от большой драки Громыко представлял СССР в самый разгар холодной войны. Ему приходилось быть непреклонным. Хотя мало кто знает, что на самом деле он был сторонником мирных отношений с США и Западом. Его любимая фраза: «Лучше десять лет переговоров, чем один день войны». «Надо запустить американцам ежа в штаны!» – требовал тогдашний генсек Никита Хрущев. «Большая политика не терпит шутовства, а Хрущев вел себя, как шут», – сокрушался позже Андрей Громыко. За годы дипломатии «Мистер Нет» выработал много вариантов отказа. Любимая форма стала крылатой фразой: «Советский народ этого не поймет». Президент США в 1960–1963 гг. Джон Кеннеди и Андрей Громыко. Фото: Global Look Press Невозмутимость Громыко выводила из себя его оппонентов. – Был такой эпизод: Даллес, директор ЦРУ, как-то сгоряча со всей силы стукнул кулаком по столу, аж мебель хрустнула. Громыко, даже не вздрогнув, спокойно ответил: «Надеюсь, стол все-таки цел». Даллес тут же остыл, извинился, и разговор пошел дальше, – вспоминает Иван Антонович. Но минимум один раз и Громыко позволил себе эмоции. – С Шульцем (госсекретарь США. – Ред.) они чуть не подрались, – вспоминал Анатолий, сын Громыко. – Это был день, когда сбили южнокорейский «Боинг», погиб американский конгрессмен. Шульц встал и начал в нарушение повестки дня произносить обвинительную речь в адрес Советского Союза. Андрей Андреевич его прервал: «У меня есть указание Андропова не обсуждать это». А Шульц говорит: «И у меня есть указание президента». Они стояли, как два петуха, готовые ринуться в бой, у отца очки запотели, они чуть за грудки друг друга не схватили. Был острый момент, но трезвость все-таки взяла верх, и они, успокоившись, продолжили переговоры. Ненавидел даже запах алкоголя О самоконтроле Громыко ходили легенды. Его сын рассказывал, что отец даже дома не позволял себе обсуждать международную политику. Глава МИД практически не пил, подтверждая свой же принцип «Дипломат роет себе могилу ложкой, вилкой и рюмкой. Особенно – рюмкой». – Однажды в юности, еще в Белоруссии, взрослые заставили его выпить целый стакан самогонки. Ему было так плохо, что с тех пор он возненавидел даже запах крепкого алкоголя. На приемах делал вид, что пьет, – утверждал Анатолий Громыко. Но, по воспоминаниям переводчика Суходрева, Громыко делал исключение для хороших вин. И даже уточнял у официантов и записывал их названия на приемах. Правда, в Союзе такие элитные напитки было все равно не купить. Несмотря на образ сухаря, Громыко не пренебрегал старым дипломатическим методом – действовать на влиятельных мужчин через окружающих их женщин. Как-то встретившись с матерью американского президента Джимми Картера, Громыко обаял ее комплиментами. – Но вы, господин Громыко, не обижайте моего сладкого мальчика, – попросила женщина. Громыко шутливо парировал: – Я? Да это он меня иногда пытается обидеть! На встрече с Нэнси Рейган Громыко с юмором попросил ее, если она за мир между странами, шептать ночью мужу на ухо слово «мир». Первая леди Америки не растерялась и сказала: «Вам это тоже не повредит». Поднялась на цыпочки и проговорила тихо: «Мир, мир, мир». Тем не менее Громыко был консервативен во многом. Например, пользовался только синими грифельными карандашами «Сакко и Ванцетти», а брился только классическими станками «Жилет» старого образца. Любил шляпы и из каждой страны привозил экземпляр. – В магазинах были шляпы всех цветов – от черного до светло-голубого. Громыко же покупал шляпы исключительно мышино-серого цвета, и никакого иного. И выказывал недовольство, если цены росли, – вспоминал Суходрев. Одевался Громыко слишком сдержанно даже для дипломата. – Внешний облик Андрея Андреевича нельзя себе представить без галстука, костюма темного тона и белой рубашки, – рассказывал Виктор Суходрев. – Однажды Фидель Кастро пригласил нас на неформальный ужин: «Никаких галстуков, никаких костюмов». Громыко сначала вышел, как обычно, в плотном шерстяном костюме. Я говорю: «Извините, но Кастро просил надеть что-нибудь легкое». Он пошел к себе. Через десять минут вновь вышел. Пиджака на нем не было, рубашка и галстук остались те же. А поверх рубашки он надел куртку бежевого цвета, застегнув ее аж до самого узла галстука. «Ну вот, Суходрев, – сказал Андрей Андреевич, – я пошел на компромисс!» * * * Материал вышел в издании «Собеседник+» №09-2019 под заголовком «Мистер Нет».
