Босс с гитарой: Брюсу Спрингстину исполнилось 70 лет
С ним хотят дружить американские президенты и рабочие, богачи и бездомные, потому что для Америки он примерно как Высоцкий для России. Для миллионов людей он одновременно и «свой парень», и непостижимый гений, умеющий внятно высказаться о самых важных в жизни вещах. Он поет о проблемах простых людей, собирает огромные стадионы по всему миру и дает рекордные по продолжительности концерты. Его называют Боссом. Скажи американцу: «сегодня Босс выступает», и он сразу поймет, о ком речь, – о Брюсе Спрингстине. 23 сентября ему исполнилось 70 лет. Брюс Спрингстин – любимец всей Америки CLAUDIO PERI / EPA / Vostock photo Народный герой Спрингстин, почти как Элвис Пресли и Мэрилин Монро, стал символом Америки, национальным достоянием и народным артистом в подлинном смысле слова. Символом не картонным и не гротескным, потому что воплощает не самодовольный и агрессивный патриотизм, а ту тонкую, почти болезненную и горькую любовь к своей стране, которая обычно характерна для рефлексирующей интеллигенции. При этом Спрингстин сохраняет имидж парня, работающего в автомастерской, приземленного и доступного. Он примирил, соединив их в своем образе, волосатых хиппи, контркультурщиков, обывателей и «синие воротнички». Он так и пишет в мемуарах: «Я как будто находился меж двух лагерей, ни в одном не будучи своим. А может быть, я был своим в обоих». Вручая в 2009 году Спрингстину награду Центра Кеннеди за вклад в американскую культуру, актер Джон Стюарт шутливо, но метко назвал певца «ребенком Боба Дилана и Джеймса Брауна». Действительно, как поэт Спрингстин напрямую наследует нобелевскому лауреату от рок-н-ролла Дилану, а своей бешеной энергией и фонтанирующим жизнелюбием живых выступлений – «крестному отцу соул и фанка» Брауну. Одна из характерных, узнаваемых черт музыки Спрингстина – нерв, напряжение, которое чувствуется даже в негромких песнях вроде Streets Of Philadelphia, а уж в динамичных вещах, таких как Born To Run, буквально рвется наружу. Из плавильного котла Америка – страна эмигрантов, и Спрингстин в этом смысле типичен: потомок выходцев из Голландии и Ирландии (по отцу) и Италии (по матери). Он родился, вырос и большую часть жизни провел в северном штате Нью-Джерси, который воспел в своих песнях. В его музыке нет расслабленности и вальяжности американского Юга, зато есть собранность и упрямство работяг Севера. Был в истории Спрингстина период «отступничества», когда в 1990‑х он переехал в Калифорнию – для многих простых американцев загадочный и слегка подозрительный край «легкой жизни». В Калифорнии он пытался писать счастливые песни. Но, чувствуя, что «что-то не так», вернулся в Нью-Джерси, к своим корням. Это напоминает эпизод из сказки или мифа, когда герой на волне успеха решает понежиться на перинах в царском дворце, но потом сбегает оттуда, от сытого безделья, к новым приключениям, возвращается к своему предназначению. Семью Спрингстинов тянула мать, а отец страдал от психического расстройства. Он часто сидел без работы и пил. С ним у молодого Брюса были непростые отношения, но, по утверждению самого певца, именно они больше всего повлияли на то, что он сделал в музыке. «Будь у меня с отцом все хорошо, возможно, я не сочинил бы свои лучшие вещи, писал бы что-то счастливое и никому не интересное», – говорил певец. В шестилетнем возрасте Спрингстина поразил Элвис, выступление которого он увидел по телевизору. «Это было как явление света посреди тьмы». «Добили» его The Beatles, The Animals и другие группы «британского вторжения» начала 1960‑х. Спрингстин забросил уроки и вцепился в гитару. Он учился в католической школе святой Розы Лимской во Фрихолд Боро. Не будучи самым дисциплинированным учеником, Спрингстин впоследствии признавал, что религиозное воспитание сильно повлияло на его мировоззрение. «Я не участвую в церковной жизни, но в душе я с ними. Однажды католик – навсегда католик», – считает он. Католичество для преимущественно протестантской Америки не слишком типично, но, по сути, Спрингстин воспринял христианство именно в протестантском вольном духе. В колледже он был одиночкой, общавшимся только со своей гитарой. Спрингстин отрастил длинные волосы, из-за которых в 1967‑м ему отказали в лечении в больнице, куда он попал после мотоциклетной аварии. В 1968 году, в самый разгар войны во Вьетнаме, его призвали в армию, но сочли негодным из-за сотрясения мозга, полученного в аварии, и в целом странного поведения на медкомиссии. Вокруг него бушевала «психоделическая революция», но юный Брюс не был в нее вовлечен, хотя выглядел в то время, как хиппи. Его больше интересовали фолк-песни раннего Дилана и Вуди Гатри – реалистические истории человеческой жизни. «Я не принимал наркотиков и не пил, – пишет он в мемуарах, – слишком много людей распались на моих глазах, ушли и не вернулись. Я хотел контроля. Я пережил достаточно персонального хаоса, и меня не тянуло на поиски неизвестного. Единственный нужный мне кайф – кайф от музыки». Когда ему было девятнадцать, родители Спрингстина в поисках лучшей жизни переселились на Западное побережье, а он остался в Джерси и поселился с друзьями-музыкантами на фабрике, производившей доски для серфинга. Поиграв на гитаре в нескольких группах, он однажды осознал, что виртуозов на свете уже многовато и он должен изобрести что-то такое, чего не может сделать никто, кроме него. Спрингстин начал сочинять песни. Дилан с Е-стрит Помаявшись, как положено молодому дарованию, несколько лет по клубам и барам, Спрингстин наконец встретил людей, которые поверили в него. Одним из них был менеджер Майк Эппел, показавший Спрингстина Джонну Хэммонду из компании Capitol – «человеку, открывшему Боба Дилана». Хэммонд одобрил и Спрингстина, и в 1973 году вышла его дебютная пластинка Greetings from Asbury Park, N. J. Фирма грамзаписи рассматривала Брюса как «нового Дилана». Его ранние сочинения были так же безразмерны: «В одной песне больше слов, чем у иных артистов во всем альбоме», утверждалось в пресс-релизе. По аналогии от Спрингстина ждали, что он, как молодой Дилан, запишет альбом песен под гитару. Но Брюс позвал в студию всех своих знакомых музыкантов, так образовалась группа, которая вскоре стала называться E Street Band по названию улицы, на которой друзья репетировали в гараже. Для Спрингстина члены его группы никогда не были просто статистами, которых можно менять по мере необходимости. На фото: E Street Band Pictorial Press Ltd / Vostock Photo В своих песнях Спрингстин был очень локален, конкретен. Он рассказывал человеческие истории, уделяя внимание деталям: именам, названиям улиц городов, которые он хорошо знал. И это работало: люди узнавали себя в создаваемых им образах и ситуациях, хотя и жили далеко от Нью-Джерси. Так частное откровение становится всеобщим достоянием, а небольшие детали цепляют больше, чем громкие слова. Кадр из сериала «Клан Сопрано» со Стивеном Ван Зандтом в роли мафиозо Сила Данте Entertainment Pictures / Vostock Photo Хотя Спрингстин и называет себя диктатором, именно он приложил много усилий, чтобы E Street Band не стала послушной безликой командой, подыгрывающей лидеру. Он всегда подчеркивал, что это семья, члены которой сами по себе интересные личности: гитарист Стивен Ван Зандт, он же Литтл Стив, не только выпускал свои альбомы, но и сыграл одну из главных ролей (мафиозо Сильвио Данте) в культовом сериале про «Клан Сопрано». Барабанщик Макс Вайнберг много лет руководил оркестром, работавшим на шоу Конана О’Брайена. В 2009‑м ушел из жизни клавишник Дэнни Федеричи, а за ним Клэренс Клемонс по прозвищу Большой человек, колоритный черный саксофонист и близкий друг Спрингстина. За много лет в группе почти не было текучки кадров – это не «Аквариум», где музыканты приходят и уходят по желанию Гребенщикова. С молодости за Спрингстином закрепилось прозвище Босс. Сам он от него не в восторге, но давно смирился. Тем более что вначале в нем была доля иронии: после выступлений в клубах Спрингстин, как лидер группы, получал гонорар на руки и раздавал деньги музыкантам E Street Band. Кто-то шутливо подметил, что эти сцены напоминают выдачу боссом зарплаты наемным трудягам в каком-нибудь порту. Со временем для многих поклонников это прозвище совсем утратило иронический оттенок. Судя по тому, что до этого молодого Брюса называли Доктором, можно сказать, его личность, видимо, как-то притягивала прозвища с некоторым уважительным и авторитетным оттенком. Благословение Зигги Стардаста Спрингстина почти моментально оценил Дэвид Боуи – в ту пору одна из свежайших и крупнейших рок-звезд. Работая над альбомом Diamond Dogs, он записывает свою версию спрингстиновской песни Growin’ Up. Это ценный знак внимания, хотя обнародован трек был лишь несколько лет спустя. А тем временем дела у Спрингстина шли не очень: первые пластинки продавались плохо, и фирма грамзаписи засомневалась в «новом Дилане». Было решено: если третий альбом не будет успешным, контракту конец. Ставка была высока, Спрингстин нервничал, и запись альбома Born To Run длилась больше года – на одну только заглавную песню ушло шесть месяцев. Это было настоящее мучение. Спрингстину не нравилось, как все звучит, и он дважды выбрасывал готовый вариант записи в окно в буквальном смысле. Делу помог журналист Джон Ландау. Незадолго до этого он побывал на концерте Брюса и написал в статье: «Я видел будущее рок-н-ролла, и имя ему Спрингстин». Ландау неожиданно оказался дельным продюсером и помог довести альбом до финала. После этого он стал менеджером Спрингстина на долгие годы. Нервные клетки, уничтоженные во время работы над альбомом, все-таки были потрачены не зря. Диск Born To Run появился в конце лета 1975 года и начал историю большого успеха. Ландау не ошибся насчет будущего рок-н-ролла. В рок-культуре уже назревал бунт нового поколения против «отцов» 1960‑х, который скоро назовут панк-роком. Это был бунт против коммерциализации рока, ухода его от первоначальной анархичности и превращения в обычный шоу-бизнес. И Спрингстин оказался очень кстати, став одним из первых артистов новой волны. Жизненность и простота фолк-рока соединились в его музыке с веселой яростью раннего рок-н-ролла. Рожденный в США С самой известной песней Спрингстина – вышедшей в 1984 году Born In The USA – приключилась та же история, что и с самим артистом: многие невнимательные слушатели услышали в ней то, чего там не было. Как в Спрингстине хотели видеть этакого Джона Уэйна от рока, так и песню приняли за патриотический гимн, а на самом деле это горькая история о ветеранах вьетнамской войны. Порой бывает, что люди слышат лишь один мощно звучащий припев. После выхода Born In The USA Спрингстин получил неожиданные похвалы от известного политического обозревателя и консерватора Джорджа Уилла, а вслед за ним и от президента Рональда Рейгана. Узнав об этом, Спрингстин изрек: «Интересно, какой из моих альбомов он послушал? Явно не Nebraska (песни, этой пластинки исследуют темные стороны американской реальности начала 1980‑х. – «Профиль».)». После этого он стал исполнять Born In The USA в акустическом варианте, чтобы слушатели обращали на слова больше внимания. Талант Спрингстина ценят не только простые граждане, но и люди, занимающие главные должности в государстве SHAWN THEW / EPA / Vostock Photo Спрингстин многократно делал не то, чего от него ждали те, кто путал его «народность» с консерватизмом. Осуждал милитаризм, выступал за легализацию однополых браков, в 2016‑м одним из первых обрушился на антитрансгендерный закон в Северной Каролине. Его песня American Skin (41 Shots), посвященная застреленному в 1999 году нью-йоркской полицией иммигранту из Гвинеи Амаду Диалло, наделала много шума. Вообще, Спрингстин большой активист. Почти как Боно из U2, только не такой вездесущий. После неудачных попыток республиканцев представить его своим человеком Спрингстин стал осторожен в отношениях с политиками. Но на выборах 2008 и 2012 годов он агитировал за Барака Обаму, а в 2016‑м – за Хиллари Клинтон. Во второй кампании Обама использовал его песню We Can Take Care Of Our Own. В конце концов Спрингстин получил Президентскую медаль свободы – высшую награду для гражданских лиц в США. Обама как-то пошутил: «Пока я президент, он – Босс». Правда жизни в том, что Спрингстин был Боссом и до, и после Обамы. По Руси Спрингстин очень популярен и за пределами Америки. Десятки лет он ездит в долгие мировые туры, в ходе которых может спокойно собрать 43 тысячи на стадионе в тихом Хельсинки и 130 тысяч в шведском Гетеборге. Но есть в мире место, где он еще не был и, кажется, вряд ли будет. Это Россия. Есть подозрение, что в нашей стране он не заполнит стадион, как и великий Дилан в 2008 году на единственном концерте в Санкт-Петербурге собрал не больше тысячи зрителей. Почему так? И если единственная причина равнодушия российского слушателя к таким титанам – это языковой барьер, то обидно вдвойне, ведь бешеный четырехчасовой концерт Спрингстина проймет даже того, кто не знает ни слова по-английски. И если Дилан еще как-то опосредованно вошел в нашу культуру стараниями Гребенщикова и других, то Спрингстин в целом не прижился. Да, русским Спрингстином обычно величают Владимира Шахрина, лидера группы «Чайф». В раннем «Чайфе» больше, чем в какой-либо другой отечественной группе, чувствовался беспокойный дух «всемогущего Брюса», а вот нынешний уютный домашний Шахрин и по-прежнему яростный и колючий Спрингстин – совершенно разные артисты. Если уж кто и тянет на русского Спрингстина, то это Юрий Шевчук: такой же неуспокоенный голос, взывающий к чести и совести простых граждан и политиков. Столь же большой кредит доверия людей. И ведь именно Шевчук позволил себе «вступить в переписку» с американцем, сочинив свой аналог Born In The USA – «Рожденный в СССР». ©FA Bobo / PIXSELL / PA Images /TASS Американская мечта У Спрингстина трое детей: дочь увлекается верховой ездой, старший сын, как отец, сочиняет песни, а вот младший работает пожарным, что, конечно, греет сердце всем, кто ценит в Спрингстине певца рабочего класса. В 2016 году артист выпустил мемуары «Рожденный бежать». Над книгой работал самостоятельно, в отличие от большинства рок-звезд, которые просто наговаривают свои истории профессиональным литераторам. В 2017 году продолжил рассказ о своей жизни в автобиографической постановке «Спрингстин на Бродвее». Облегчая работу критикам и биографам, он однажды изрек: «Я провел большую часть своей жизни, измеряя расстояние между американской мечтой и американской действительностью». Лучше не скажешь. По иронии судьбы сам-то он эту мечту осуществил уже почти полвека назад. Но, судя по не покидающему его все эти успешные годы беспокойству, взвинченности, неистовству, этого было недостаточно для полного счастья. Есть еще что-то, не вмещающееся в эту мечту, что Спрингстин продолжает напряженно искать.
