"Дело "Седьмой студии" медленно умирает"

7 сентября Кириллу Серебренникову исполнилось 50 лет. Через три дня суд по собственной инициативе вернул в прокуратуру его дело «для устранения нарушений», отменив режиссеру и остальным фигурантам подписку о невыезде. Гособвинение было почти что в шоке. Что означает это событие? Свою точку зрения нам высказал Константин Добрынин, старший партнер адвокатской коллегии Pen & Paper: – Дело медленно умирает. Именно об этом говорит тот факт, что суд вернул дело в прокуратуру. Да еще с такими формулировками, из которых видно, что суд, мягко говоря, не очень удовлетворен тем состоянием уголовного дела, по которому нужно вынести приговор. Фактически суд говорит: коллеги, вы эту историю слепили криво, косо, непонятно для чего – и разбирайтесь с этим сами. Надо сказать, что здесь хорошо поработали адвокаты. Ошибкой было считать, что все предрешено и сопротивляться, отстаивать свои права бесполезно. Нет, труд адвокатов принес свои плоды. Ужас общей нашей ситуации в том, что уголовное право становится универсальным кнутом, основным инструментом управления страной. Хоть в культуре, хоть в экономике. Поэтому такой поворот «театрального дела» должен остудить правоохранителей, чрезмерно увлекшихся уголовной дубиной. Есть и другой взгляд на ситуацию с Серебренниковым. Ход событий имеет явный перелом: весной фигурантов выпустили из-под ареста, летом суд назначил независимую экспертизу, она установила, что Серебренников не только не украл, но еще и сэкономил государству 80 миллионов. Затем дело быстро вернули в прокуратуру и всем отменили подписку о невыезде. Как будто кто-то где-то наигрался в месть и передумал. Или утратил возможность и дальше продавливать этот фарс. В любом случае все это дело выглядит, как чья-то властная прихоть и комбинация от начала до конца. Сначала состряпали, потом развалили. – Нет, – говорит Добрынин, – я не согласен с такой версией. Я думаю, что суд все же реально увидел, что пытаются протащить обвинители. И вспомнил, что он именно суд, а не поддакивающее устройство. Эта тенденция позитивна, но еще рано радоваться. Тут уместно спросить, что же будет дальше с делом Серебренникова. Как известно, для нашей судебной системы оправдательный приговор – это нонсенс. У нас такого не бывает. – Пока сложно понять, что будет дальше, – считает Добрынин. – Неясно, какие ошибки предлагает устранить суд – технические или по сути. Думаю, что следователи попросят несколько месяцев на дорасследование, чтобы опять вернуть дело в суд. Обвинение же не привыкло пропускать такие чувствительные щелчки по носу, и скорее всего, когда дело вернут, заново запросит и подписку о невыезде. Логика наших правоохранителей проста и примитивна: если есть подсудимый, должна быть и мера пресечения. Я в этой истории вижу процессуальную борьбу. между тем Есть в этом деле и стоящий особняком человек – это бухгалтер Нина Масляева, которая с самого начала пошла на сделку со следствием, признавшись в хищениях и оговорив всех остальных. Масляева, хотя и освобождена из-под ареста, все же осталась под подпиской о невыезде. Чем для нее кончится это дело – неясно. Но каждый выбирает сам свою судьбу. В том числе и процессуальную. «Меня казнят дебилы» На следующий день после возвращения «театрального дела» обратно в прокуратуру в «Гоголь-центре» состоялась премьера Серебренникова «Палачи». В основе – пьеса Макдонаха, адаптированная под нашу реальность. Можно ли считать «Палачей» ответом Серебренникова нашему правосудию? Да. Конечно, да. Олег Гущин и Александр Филиппенко в спектакле «Палачи»// фото: Ира Полярная Пролог – это сцена расстрела человека, осужденного за убийство девушки, в котором он – это почти очевидно – невиновен. Казнь происходит с такой обыденной тупостью, что казнимый Харитонов кричит: «Меня казнят дебилы!» (интересно, что сам актер тоже Харитонов, да и фамилия адвоката Серебренникова – тоже Харитонов). Убитый возвращается потом призраком, но не вызывает переживаний у своего палача. «Виновен или нет – какая разница!» – говорит гладкий бугаина Геннадич (Олег Гущин) в интервью газетчику. Дело происходит через 5 лет после отмены смертной казни в России (мораторий был подписан Ельциным в 1996 году), и Геннадич уже не расстреливает, он владеет пивнушкой, где работают его жена и дочь-подросток. В его баре ощущается тюремный душок, там цепи – нормальный атрибут обстановки, и даже дистанционный пульт к телевизору прикреплен цепью (чудесная метафора, да?). Геннадич сохранил гордость и жаргон профи («осУжденный» палачи говорят и сегодня, как и «я его исполнил» вместо «расстрелял»), он любит фразу «ну должно же быть у человека что-то святое», он третирует свою бесконечно несчастную, блаженную дочь (прекрасная роль Ольги Добриной!), он лелеет число им убитых – 233, как и свое ноу-хау – стрелять из нагана в точку за ухом, чтобы мозги не слишком разлетались. В спектакле есть и второй палач – Батя (Сосновский в паре с Филиппенко). Этот генерал работал еще при Сталине и самолично расстрелял 20 тысяч невинных человек. Он еле ходит, у него на поясе калоприемник. Геннадич хочет быть с Батей наравне, но пока что он стоит перед ним навытяжку, шипя: «Батя воняет смертью». Жертвой палачей в спектакле станет появившийся в баре Геннадича человек (Семен Штейнберг). Он чужой, непонятный, умный, хорошо разговаривает, он «ма-асквич» и еврей, он к пиву любит орешки, а не воблу – словом, он подозрительный какой-то. А раз подозрителен, то уже виновен. * * * Материал вышел в издании «Собеседник» №35-2019 под заголовком «Серебренников и его "Палачи"».