«Они уложили меня между сиденьями и стали бить с особым азартом»

45 лет назад на окраине Москвы состоялась нелегальная выставка, которую впоследствии назвали Бульдозерной. 15 сентября 1974 года 20 советских художников-нонконформистов вышли на пустырь в Беляево, чтобы устроить смотр работ под открытым небом. Московская милиция не позволила авангардистам провести акцию и разогнала её с помощью поливальных машин и бульдозеров. Strelka Mag составил хронику этих событий по воспоминаниям её организаторов, участников и свидетелей разных лет. «Нам надоело бояться и прятаться по подвалам» Участники Бульдозерной выставки со своими картинами Коллекционер Александр Глезер, Seagull Magazine: «В 1974 году начались прямые атаки на неофициальных художников со стороны карательных органов, КГБ и МВД, и тогда художники решили устроить такую выставку». Художник Валентин Воробьев, «Независимая газета»: «План выставки “на открытом воздухе” составили молодые и никому не известные художники, работавшие парой, — [Виталий] Комар и [Александр] Меламид. Летом семьдесят четвертого они поделились своими мыслями с мате матиком Виктором Тупицыным, ювелиром Игорем Мастерковым и Сашей Рабиным, сыном нелегального живописца Оскара Рабина. Математик Тупицын сказал друзьям: – Молодость – отличная вещь, но нам нужен опытный знаменосец, известный за границей человек! Все решили, что надо уговорить Оскара Рабина». Художник Виталий Комар, «Радио Свобода»: «Я помню, мы сидели у Оскара Рабина после того, как однажды милиция разогнала наш перформанс в квартирной выставке. И я, помню, сказал Оскару, что читал в каком-то журнале, по-моему, журнал «Польша», о том, что польские художники делают регулярно выставки в парках, и что это довольно распространено. Конечно, я не был организатором этой выставки, потому что Оскар Рабин был гораздо опытнее и старше и умел говорить с бюрократией». Художник Михаил Федоров-Рошаль, «Искусство»: «Цель была простая — показать, что в этой стране существует параллельная система культурных ценностей, что есть не только соцреализм, но еще и довольно большое количество художников, не согласных с данной концепцией». Художник Борух (Борис) Штейнберг, «Ъ» «Почему мы вышли на эту пленэрную выставку? Да просто потому, что художники не могут жить на необитаемом острове. Нам надоело бояться и прятаться по подвалам. Говорят, что мы специально вынесли на беляевский пустырь проходные вещи, которыми не жалко было пожертвовать. Это чушь. Каждый взял самое лучшее. Почему выставились на пустыре? Просто не хотели мешать городскому движению, чтобы к нам не было претензий со стороны властей. Да и потом, рядом жил наш друг, критик Тупицын, который знал этот район». « выставка была не такой уж нелегальной» На Бульдозерной выставке Приглашение на смотр работ Художник Владимир Немухин, ARTinvestment.RU: «Итак, для «пленэра» выбрали мы пустырь в Беляево, чтобы никому не мешать — открытая площадка, никаких строек. Попробовали согласовать с властями по-хорошему, получить разрешение. Вместе с Рабиным и Глезером пошли в Моссовет с заявлением. Мы, художники, ничего не скрывали, так что планы наши быстро стали известны. На наше обращение в Моссовете началась волокита. Потом появились намеки — мы вам не советуем. Следом — давайте предварительно покажем ваши работы МОСХу ( Московскому отделению Союза художников РСФСР — прим. Strelka Mag). Я до сих пор корю себя, что мы на это согласились. Глезер повез эти работы в МОСХ на заседание правления. Там никакого письменного заключения по нашему творчеству не дали, но перезвонили и на словах передали, что наши произведения не представляют культурной ценности. С другой стороны, прямого запрета тоже не дали. Одно лишь иносказательное «мы вам не советуем». Словно провоцировали. Ну мы так и рассудили: раз не запретили, то можно». Художник Александр Меламид, «Ведомости»: «Да, и что поразительно, никто не ответил нам "нет". Идем в Моссовет, говорим: «Вот, такой пустырь...» Нам отвечают: "Да не надо". Просим дать письменный ответ, что нам отказывают. Говорят: "Нет-нет". Могли бы объяснить отказ, но не стали. Не рекомендовали устно. Таким образом, Бульдозерная выставка была не такой уж нелегальной акцией» . Художник Оскар Рабин, из книги «Три жизни»: «Оставалось несомненным одно: надо быть настороже, и поэтому мы разработали самый настоящий план сражения. Большую часть картин оставили у нашего друга математика Виктора Тупицына, который жил недалеко от пустыря. Многие художники переночевали у него, а остальные должны были прибыть на место небольшими группками с картинами и треножниками в руках. Таким образом, если кого-нибудь даже перехватят, то заберут не всех, и выставка, несмотря ни на что, состоится. Кроме того, сообща решили, что в случае, если кого-нибудь задержат, не спорить и, самое главное, не сопротивляться, потому что это может спровоцировать драку — классический повод для обвинения в хулиганстве». Художница Лариса Пятницкая, «Ъ»: «Надо отметить, что не так много было героев в то время. Героев было всего 22 человека. Оскар Яковлевич Рабин был нашим лидером. И он был очень строг. Он нам так сказал: "Так, господа. Никаких нарушений Конституции и прочих законоположений"». «Собирайте ваши картины и быстренько отсюда...» На Бульдозерной выставке Коллекционер Александр Глезер, Seagull Magazine: «15 сентября 1974 года погода была дождливая. Мы разделились на две группы. Одна ночевала у одного из наших приятелей, математика Тупицына, который жил рядом с пустырем в районе метро "Беляево", где мы договорились проводить выставку. Другая группа ночевала у Оскара Рабина и у меня, мы жили с Оскаром рядом. Утром позвонил Юрий Жарких оттуда и сказал, что все в порядке. Рабин был настроен оптимистично, а Жарких ждал до этого неприятностей, и я разделял его точку зрения. Мы решили ехать на метро, потому что машину легче остановить. Когда мы ехали, мы договорились, что если задержат кого-нибудь одного, другие ему на помощь не бросятся. Но когда мы доехали до Беляево, то задержали Оскара Рабина. Я не выдержал и бросился ему на помощь, потому что это мой ближайший друг. Нас обвинили в краже часов. Было очевидно, что нас хотят просто задержать и пойдут для этого на все. Но минут через 20 пришел капитан милиции и сказал, что произошла ошибка». Художник Михаил Федоров-Рошаль, «Искусство»: «И вот, мы спускались с картинами по лестнице и столкнулись нос к носу с тремя гэбэшниками. Секундная пауза — и мы пошли дальше. Я полагаю, что еще не было дано команды — что с нами делать; они нас спокойно пропустили, но очень внимательно посмотрели, запоминая». Художник Виталий Комар, BBC: «Собралась изрядная толпа и художников, и зрителей, но ощущение было уже тревожным. Стояли бульдозеры, стояли грузовики с торчащими из кузова саженцами, а всем собравшимся было объявлено какими-то людьми в штатском, что на условленном месте именно в этот день и час запланирована посадка деревьев. Тут же, конечно, стали раздаваться шутки о двусмысленности слова "посадка"». Поэт Вилли Мельников, в 1974 году — школьник, проект «Дневник поколения»: «Старший брат моей одноклассницы, в то время — студент Строгановки — предложил пойти на выставку “запредельных художников”. И мы пошли… Некая бабуля оценила работы нон-конформистов так: "Интересные у вас, ребята, коврики, но какие-то они немножко жутковатые!". А к холсту с беспредметной композицией, похожей на последствия ядерного мини-взрыва в курятнике, подошёл подгулявший работяга. Вылив на картину остававшееся в бутылке пиво, он прокомментировал: "Это я так мою симпатию выражаю. Уж очень эта картинка напомнила мне личико моей жёнушки, когда я домой весёлым прихожу!"» Художница Лариса Пятницкая, «Ъ»: «Минут десять мы прекрасно стояли, нас снимали все фотокоры; через пятнадцать минут поехали грузовички. Много грузовичков... Потом поехали бульдозеры. Когда приехали саженцы, такие дядечки в кепочках, как у Лужкова, говорят: мол, давайте отсюда. Мы делаем вид, что не понимаем. Потом подходит милиция и тоже говорит так шепотом: "Собирайте ваши картины и быстренько отсюда..."». Я уцепился за край ножа и стал быстро перебирать ногами На Бульдозерной выставке Художник Валентин Воробьев, «Независимая газета»: «Всю ночь хлестал дождь, и наш пустырь превратился в грязную лужу с гнилыми кустами посредине. На пригорке дымился почерневший костер. В густом тумане виднелась пара самосвалов с зелеными саженцами за бортом, хилая землечерпалка и темный силуэт бульдозера. Вокруг тяжелой техники, ощетинившись лопатами, вилами и граблями, замер грозный враг — землекопы и садоводы великой державы. Отступать было некуда. Не успели мы войти в грязную лужу, как грузовики угрожающе заворчали и объемистые землекопы с криком «Бей жидов, спасай Россию!» принялись нас уничтожать поодиночке. Один свирепый богатырь всадил лопату в мою беззащитную живопись и с отвращением бросил в грязь, как Георгий Победоносец подколодного змия». Художник Владимир Немухин, ARTinvestment.RU: «И в это время появляются Рабин, Глезер и Рухин. Женя Рухин одет в яркий голубой костюм, пришел как на праздник. Дождь накрапывает, а он парадный весь, без зонтика. Еще мама его приехала, Евгения Валерьяновна — у сына как-никак выставка. Пройдут считанные минуты, и Рухина в этом голубом костюме свалят и поволокут по грязи в милицейскую машину». Художник Оскар Рабин, из книги «Три жизни»: «Бульдозерист, не снижая скорости, вел машину. Тогда я уцепился за верхний край ножа и стал быстро перебирать согнутыми в коленях ногами по собранной бульдозером земле, чтобы меня не затянуло под нож. Тут мой сын и его друг Гена Вечняк бросились ко мне и тоже схватились за нож бульдозера. Дружинники подскочили и отшвырнули их в сторону. На секунду все оцепенели, потом к водителю подскочил человек в штатском и приказал ему остановиться. Однако тот то ли выпил, то ли был слишком возбужден, во всяком случае, он перепутал и,наоборот,нажал на акселератор. Бульдозер взревел и двинулся вперед, загребая землю и сгребая все в свое нутро. Я не знаю, чем бы все это кончилось, если бы один из американских корреспондентов, человек полный и обычно довольно флегматичный вдруг не рванулся к шоферу и не выключил зажигание». Художник Валентин Воробьев, «Независимая газета»: «Барахтаясь в гнусной луже, я видел одним глазом, как роскошная картина Мастерковой полетела в кузов самосвала, где ее тотчас же затоптали, как охапку навоза. Большую фанеру Комара и Меламида с изображением собаки Лайки и Солженицына неприятель разломал на дрова и подло бросил в костер. Правый и левый фланг, бросая искусство на милость погромщиков, с боями отступили на безопасный тротуар». Художник Владимир Немухин, ARTinvestment.RU: «Наконец, милиция начала забирать отдельных участников нашего митинга, машины уже был наготове. Для усиления воспитательного эффекта в бой ввели поливальные автоцистерны. Мне кажется, что специально набрали грязной воды в каком-то болоте и стали гнать нас этими струями». Критик Виктор Агамов-Тупицын, из книги «Бульдозерная выставка»: «Покидая пустырь, я поражался сноровке моих притеснителей. Худощавые и низкорослые, они играли мной как в бадминтон, пока не затолкали в автомобиль — «москвич» или «запорожец», где находились еще двое сотрудников. По дороге в милицию они уложили меня между передним и задним сиденьями и стали бить с каким-то особым азартом. Поскольку автомобиль был малогабаритный, мои оппоненты в основном мешали друг другу. Удары наносились одновременно, со всех сторон, и их эффективность оставляла желать лучшего» Фотограф Владимир Сычев, The New Times «Когда я приехал со своими друзьями на пустырь, по обеим сторонам стояли бульдозеры, грузовики и машины «Жигули», в которых сидели люди в штатском и фотографировали всех приходящих. Я тогда обратил внимание, что у них камеры «Хассельблад» — точно такие, какими американские космонавты снимали на Луне. Я понял, что это не милиция снимает, у милиции такой аппаратуры не было. Я сделал несколько фотографий одну за другой (я снимаю быстро и незаметно). Мне их удалось передать жене [художника Алексея] Хвостенко. А через минут 30–40 меня арестовали. Подошли двое, показали какую-то ксиву и отвели в машину. К сожалению, моя миссия на выставке была слишком короткая. Фотографий тех событий сохранилось очень немного. Даже у иностранцев, которых было на выставке немало, отобрали все фотоаппараты и пленки...» «Я так никогда и не заплатил этого штрафа» На Бульдозерной выставке Фотограф Владимир Сычев, The New Times: «Милицейские машины забрали Эльскую, Рухина и Рабина. Всех отвезли в отделение, продержали сутки. На следующий день доставили в суд, который был очень странным. Судили пять человек: Оскара Рабина, Сашу Рабина, Эльскую, Рухина и меня. Наше дело вставили между двумя уголовными процессами. Зал был набит битком. Обвинения милиционеров, которые, кстати, даже не присутствовали на процессе, заключались в следующем: мы были пьяны, ругались матом, вырывали с корнем деревья и мешали проведению воскресника. Я ответил на суде, что у меня высшее образование — Казанский авиационный институт, я два года работал на Байконуре, и все мои коллеги знают, что я никогда не пью и не ругаюсь. Потребовал вызвать в суд моих свидетелей. На что судья сказала: «Если будете так себя вести, то я буду судить вас по статье "хулиганство"». В итоге Рабина, Эльскую и Рухина приговорили к штрафу 20 рублей. А нас с Сашей Рабиным — к пятнадцати суткам. Правда, через четыре дня выпустили, потому что мы объявили голодовку. Милиция была немного в испуге...» Художник Оскар Рабин, из книги «Три жизни» «— Товарищ судья, — ответил я с превеликим смирением. — Судите меня по чести, по совести и по закону. Я вам доверяю. Наступило неловкое молчание. Несколько личностей, которые сидели на стульях вдоль стен, да и сама судья отлично понимали, что я валяю ваньку, однако, возразить ничего не могли. Судья тяжело вздохнула и с сожалением сказала, что я заслуживаю если не трех лет, то уж, во всяком случае, не меньше пятнадцати суток. После чего она приговорила меня к штрафу в двадцать рублей. Я заявил, что не признаю ни штрафа, ни приговора, в котором меня обвиняют в хулиганстве, хотя, наоборот, я сам являюсь жертвой хулиганства — и отказался платить штраф. Меня, тем не менее, выпустили. Я так никогда и не заплатил этого штрафа». «Скандал и внимание прессы вынудили власти идти на компромисс» На Бульдозерной выставке Художник Эдуард Дробицкий, «Московский комсомолец»: «Все радиостанции мира передали: то, что делал Гитлер — сжигал в начале войны все прогрессивное, — произошло сегодня в России. Так наша коммунистическая партия попала в ловушку, потому что глупости такой еще никто не видел: против мирных людей запустить бульдозеры. Сегодня эти художники висят во всех музеях мира. Висят именно те, кто начинал с этой “бульдозерной выставки”. Вот я перед вами сижу — уже академик». Художник Виталий Комар, BBC: «И, видимо, именно этот скандал, огромное внимание прессы и вынудили советские власти идти на компромисс. Спустя буквально две недели они уже сами предложили нам провести выставку в Измайловском парке. Еще спустя какое-то время прошла уже совершенно легальная огромная нон-конформистская выставка в павильоне "Пчеловодство" ВДНХ». Художник Владимир Немухин, ARTinvestment.RU: «Когда после ЧП в Беляево, мы написали письмо в Моссовет, в Управление культуры города Москвы с требованием разрешить нам выставку на открытом воздухе, нам неожиданно пошли навстречу. Начальство решило отвести художникам поляну в Измайловском парке, в лесу на восточной окраине Москвы. Выставка в Измайлово удалась на славу. 29 сентября 1974 года. Солнечный день. Толпа зрителей. Незабываемое зрелище! Выставка была открытой, а не по спискам, как раньше. Все, кто хотел показать работы, тот и пришел. Первая акция свободного искусства. Хоть и стояло четыре машины солдат на всякий случай. Все прошло без эксцессов. Был регламент, выставка должна была пройти с 12 до 14-00. В два часа дня художники собрали свои картины и мольберты, разошлись, все закончилось нормально». « Надеюсь, на сей раз они тебя выпустят на обетованный Запад!» На Бульдозерной выставке Художник Валентин Воробьев, «Независимая газета»: «Нештатным художникам, к которым пристал и штатный живописец Тяпушкин, получивший Звезду Героя не за искусство, а за оборону Москвы от нашествия немцев в 1941 году, власти, обеспокоенные шумом мировой прессы, уступили просторную поляну Измайловского парка, где собралось не менее десяти тысяч зрителей. Художников было очень много, день выдался солнечный и веселый, но власти думали о мести. Назавтра посыпались аресты, штрафы, приводы в милицию. В октябре начальник нашего профсоюза Ащеулов сунул мне справку, на редкость быстро заверенную, без доказательств «трудовой книжки» и злобно выпалил: – Надеюсь, на сей раз они тебя выпустят на обетованный Запад! Для меня ты уже не существуешь, выбыл в неизвестном направлении!» Художник Юрий Жарких, «Радио Свобода»: «Я думаю, что каждый художник, который участвовал на выставке 15 сентября, потом на выставке в Измайлово, на выставках в Ленинграде, имел беседу с органами государственной безопасности и каждый ощутил на себе то или иное давление в той или иной мере. Обычно они действовали в зависимости от того, что из себя представляет человек». Художник Владимир Немухин, ARTinvestment.RU: «Фактически с "бульдозерами" закончилась активная фаза противостояния неофициального искусства и властей. Большинство художников получило возможность легализоваться через горком, через живописную секцию. Так вот, по иронии судьбы, "бульдозеры" должны были стать акцией устрашения, а по факту — в значительной степени вывели неофициальное искусство из под удара. Хотели запугать, а получилось, что властям пришлось давать отдушину, спускать пар из котла». Художник Михаил Федоров-Рошаль, «Искусство»: «Мне "бульдозерная выставка" дала много, хотя я думаю, я бы все равно занимался тем, чем занимаюсь до сих пор, — соцарт, концептуализм и так далее... Насчет свободы — да, это был заряд на всю жизнь! Этот дух меня уже никогда не оставлял. А для кого-то, наверное, это сыграло еще большую роль: люди поняли, что можно не так бояться. То есть бояться, но не настолько! С другой стороны, власти увидели, что не стоит страшиться художников, потому что в них ничего крамольного нет. Сам факт осознания ими того, что есть и другие художники, которые при этом не так-то уж портят воздух, позволил потом появиться Горкому». Художник Оскар Рабин, The Art Newspaper: «Бульдозерная выставка была самым ярким событием моей жизни, несмотря на то что мне пришлось покинуть СССР».