"Ему платили за молчание". Он презирал фашистов, но создал их символы

МОСКВА, 15 сен — РИА Новости, Антон Лисицын. Во главе — поэт, в правительстве — авантюристы, в небе и море — пираты: сто лет назад на карте Европы возникло сумасбродное государство-карнавал. Его конституция должна была воплощать музыку, а девизом было: "Мне плевать!". РИА Новости рассказывает, что общего у недолго просуществовавшей, но оставившей заметное наследие "Республики красоты" с фашизмом Муссолини. Позорнейший из людей После Первой мировой войны привычный мир рушился и границы стирались. Канула в Лету Австро-Венгрия, и на какое-то время без хозяина осталось наследство двуединой монархии — порт на Адриатическом море Риека (в переводе с хорватского — река). Итальянцы называли город на свой манер — Фиуме. И пока в 1919-м в Париже спорили, кому достанется этот кусок побережья, его захватил самый известный на тот момент литератор Италии — европейская знаменитость Габриеле Д’Аннунцио. Помимо прочих достоинств, у него имелся и боевой опыт — он воевал в самом современном тогда роде войск, авиации. Сегодня имя Д’Аннунцио известно в основном литературоведам да редким ценителям. А в начале XX века в Европе, в том числе и в России, бушевала настоящая "даннунциомания". Его книги и спектакли были известны от Парижа до Санкт-Петербурга. Его пьесы ставил Всеволод Мейерхольд, переводил на русский Валерий Брюсов, писавший: "Это великий поэт, великий, но позорнейший из людей". Поведение Д’Аннунцио вызывало вопросы у приличной публики: поэт влезал в долги, был неразборчив в связях. Словом, Фиуме захватил уже состоявшийся мастер эпатажа. Двенадцатого сентября поэт въехал в город в белом мундире на красном кабриолете. Он вел отряд из двух с половиной тысяч бойцов итальянских штурмовых подразделений и гренадеров — тех, кто присоединился к нему по дороге. Наплевав на воинскую дисциплину, они просто отправились брать ничейный порт. Поэт Владимир Маяковский отозвался на это событие язвительными строчками: "Фазан красив, ума ни унции. Фиуме спьяну взял Д‘Аннунцио". Для него история была немного личной. Проект Республики Фиуме поддержал "духовный отец" Маяковского — основатель футуризма Филиппо Маринетти. Шествия сменялись демонстрациями, демонстрации — шествиями, распространялось пьянство и наркотики, торговля без денег практически остановилась: Фиуме превращался в коммуну хиппи и авантюристов. Зато правительство изъявило желание бесплатно раздавать цветы солдатам и морякам. Из далекой Москвы передавали приветы. "Д’Аннунцио — единственный революционер в Италии" — слова, приписываемые Ленину. Основатель "Республики красоты" не очень-то симпатизировал большевикам, но подсобил им, перехватив корабль с оружием для Белой армии, шедший во Владивосток. "Оружие, предназначенное для подавления свободы русского народа, послужит народу фиуманскому, — объяснил Д’Аннунцио. — Мы защищаем свободу всех народов и поддерживаем борьбу против национализма, капитализма и милитаризма". Музыкальная конституция В Фиуме стекались дезертиры, богема и криминал. Финансами заведовал неоднократно судимый господин, за дипломатию отвечал поэт-анархист. А вот министром культуры неожиданно стал один из самых выдающихся дирижеров столетия Артуро Тосканини. Кадры для нового правительства Д’Аннунцио подбирал себе под стать. Секретарем кабинета министров он назначил летчика Гвидо Келлера — тоже ветерана Первой мировой. В боевые вылеты тот брал чайный сервиз и книги — он их читал, пилотируя аэроплан. На новом посту Келлер не сидел сложа руки: когда эстетически одаренные управленцы довели город до угрозы голода, лично решал этот вопрос — летал в соседние поселки и крал все, что придется. Называли это романтично: воздушное пиратство. Практиковали и морское — в Адриатическом море грабили проходящие суда. Охранял Д’Аннунцио "отряд отчаянных" — даже в условиях анархии и хаоса эти бойцы были недостаточно дисциплинированными, чтобы попасть в другие формирования. Их клич — Me ne frego! ("Мне плевать!") — впоследствии заимствовали итальянские фашисты, скопировали они также форму и манеру устраивать шествия. Своему сумасбродному государству Д’Аннунцио постарался придать правовой статус — написал конституцию. Сначала в стихах, потом в прозе. "Для адриатической расы культура — это более чем оружие; подобно вере и справедливости, это — необоримая сила", — провозглашалось в основном законе. Труд, согласно конституции, не должен быть утомителен, чтобы не мешать другим радостям жизни. Каждой коммуне полагались хор и оркестр — за счет правительства. В ноябре 1920-го Италия и Королевство сербов, хорватов и словенцев объявили Фиуме вольным городом — не бог весть какое, но все же признание. Однако поэт-основатель начинает войну с Италией. Заканчивается она предсказуемо — Д’Аннунцио просто высылают из придуманного им государства в ту самую Италию. Лидер "Республики красоты", обещавший умереть за свои идеи, по ходу событий передумал. Уже после "славных деньков" Д’Аннунцио общался с лидером итальянских фашистов Бенито Муссолини, последнего восхищала эстетическая составляющая проекта Фиуме. И, можно сказать, фашисты "слизали" наработки поэтического государства. Но постепенно поэт и дуче расходятся во взглядах — Д’Аннунцио безуспешно пытается отговорить Муссолини от союза с Гитлером. Умер основатель Фиуме в 1938 году, не дожив до новой большой войны. А придуманное им государство существовало до 1924 года, обзаведясь даже собственной коммунистической партией — самой маленькой в мире. Затем порт все-таки достался Италии. А после Второй мировой — Югославии. Сегодня это обычный хорватский город на Адриатическом море, о его сумасшедшем прошлом мало что напоминает. Муссолини был просто подражателем Сегодня у "Республики красоты" и ее основателя много последователей. В Италии Д’Аннунцио многие чтут как национального героя, называя его, подобно Данте, Поэтом с большой буквы. При этом литератора старательно отделяют от Муссолини и даже противопоставляют дуче. Сильвио Гедино из Тревизо называет Фиуме "последним сражением Рисорджименто" (национально-освободительного движения за объединение Италии). "Д’Аннунцио и его фиумское приключение любимо многими представителями высокой культуры, вы можете видеть это в Храме итальянских побед (парк-мемориал в честь Д’Аннунцио), куда приходят десятки тысяч почитателей поэта", — говорит Гедино. Он утверждает: "Фашизм был совершенно другим, отличным от идей Фиуме явлением". Житель Рима Карло Феличи считает эту историю "очень важным экспериментом, который затронул многие народы по всему миру, включая Советский Союз (на самом деле РСФСР. — Прим. ред.), который первым признал именно Д’Аннунцио". "Многие итальянцы сегодня не знают его или считают фашистом, — сетует Феличи. — Муссолини просто пытался подражать ему, но сам Д’Аннунцио презирал фашизм и еще больше презирал Гитлера. Ему повезло умереть до того, как нацисты втянули Италию в разрушительную войну. Или он решил умереть, увидев, куда идет дело". А для почитателей Д’Аннунцио за пределами Италии он в первую очередь поэт, бросивший вызов политикам. Переехавший из Берлина в Москву писатель и сценарист Дмитрий Петровский так объясняет свое чувство общности с Д’Аннунцио: "Художник во все времена вынужден был решать для себя проблему сосуществования с государством и социумом. И чем ярче художник, тем, как правило, сложнее ему было найти какую-то приемлемую модель такого сосуществования. Фиуме — попытка создания "государства поэтов", где художники строили свой социум, полностью заточенный под их задачи и потребности. Увы, она была обречена на неудачу, потому что художники (и даже воины-художники, как основатели Фиуме) нуждаются и в других сословиях", — подытоживает литератор. Утопичность идеи понимали и сами основатели, уверена писательница из Таллина Ольга Шведова: "Они все-таки были люди военные, реалисты. Но им очень не нравилось послевоенное настоящее. Это была отчаянная попытка "задержать время". Сказать ему: "Остановись, мгновенье, ты прекрасно". Я думаю, они хорошо понимали, что "республика" обречена. Но сам факт ее создания, попытка удержать на плаву идеальное место, прибежище романтики уходящего времени, когда еще были живы воины-аристократы, — одно это уже вызывает восхищение". Проза жизни поэтического государства Военный историк Евгений Норин рассказывает, что сумасбродства Д'Аннунцио в 20-х годах отнюдь не забавляли тогдашний Рим: "Ничего не подозревавшее правительство оказалось в дурацком положении — ведь не докажешь, что это личная выходка эксцентричного офицера, а не хитрый план. Более того, сами отцы города в Фиуме без всякого энтузиазма смотрели на происходящее, они-то хотели получить выразителя своих чаяний на переговорах, а не вождя "Республики красоты" без хлеба". "А в основе легенды о пиратах — буквально несколько инцидентов с захватом кораблей и грабежей. В том числе совсем уж комедийных, — отмечает Норин. — Один из воздушных пиратов чуть не потерпел катастрофу, когда, приземлившись рядом с фермой, украл там здоровенную свинью и попытался с ней улететь". Что касается фашизма, то отношения с Муссолини у Д'Аннунцио были сложными. Среди его соратников было довольно много ультраправых, которые позднее присоединились к дуче. Но говорить можно скорее о влиянии на внешнюю сторону — пафосные речи, марши, театральные жесты, позы. "Ведь Фиуме и лично Д'Аннунцио — это все-таки не о политике, это об эстетике", — заключает Норин. Как рассказывает историк, кандидат политических наук Алексей Черняев, эстетическая востребованность Фиуме стала причиной того, что основатель "Республики красоты" оказался в фашистской Италии не у дел. "Фиуме Д’Аннунцио — это футуристический итальянский национализм, внешние образы которого заимствовали фашисты. Неслучайно Муссолини постарался впоследствии изолировать Д’Аннунцио. Писателю дали титул князя и платили за молчание", — говорит Черняев.