Яхты в степи

Свои парусники вышедший на пенсию моряк и инженер строит в обычном гараже в Промышленном районе Ставрополя. Двухэтажное сооружение заметно выделяется среди других типовых «коробок». На втором уровне расположена мастерская, где с легкой руки Валентина Головацкого рождаются тримараны, катамараны, шлюпки и швертботы. Необычному увлечению уже около 40 лет, за это время мастер в одиночку построил 32 судна. Он признается: «Мне интереснее всё делать самому». «Такую флотилию не просодержишь» Началось это необычное увлечение в начале 80-х. Валентин Борисович вспоминает, как увидел в строительном мусоре доску с идеальным изгибом для килевой балки, не удержался — забрал домой, и понеслось. С тех пор это превратилось в хобби: Гловацкий долго продумывает, проектирует будущую лодку, потом еще дольше строит и проводит испытания на ближайших к городу озерах. Выходит на ней в море. А когда «наиграется» — дарит местным яхт-клубам (и это при том, что строительство одного судна обходится примерно в 300 тысяч рублей). Сам же тем временем принимается за следующую. — Раздарил, да, ну, а что? — разводит руками Гловацкий, видя мое недоумение. — Лодки попали в хорошие руки. За ними ухаживают. Знаешь сколько налог? Это убиться! Такую флотилию не просодержишь. Я и так при строительстве получил самое необходимое: нашёл ответы, применил конструкторские решения и добился результата. А дальше уже неинтересно. Пусть теперь служат увлеченным людям. «Орнатусы» мы На приобретение дорогостоящих материалов инженер зарабатывает проектировкой и строительством каминов. Стоят они, как яхты, — примерно 300 тысяч за штуку. Все материалы закупает самостоятельно: дерево тщательно выбирает на лесобазах, крепежи и ткани выискивает в специализированных магазинах. Почти все свои лодки Гловатский называет одинаково — «Орнатус», в честь рыбки из Амазонки. Меняются только числительные. — Я увидел эту рыбку в одной старой гэдээровской книжке. Грациозная, и красивое название, с летучим корнем. С тех пор так и повелось, — пояснил Валентин Борисович. Своего последнего «Орнатуса», лодку-тримаран, судостроитель изготавливал в течение года. Это судно состоит из трех соединенных между собой корпусов, обладает повышенной устойчивостью и хорошими мореходными качествами. — Лодка первый год на воде, конструкцию приходилось дорабатывать уже на водоёме — решались вопросы швартовки. Все сильные и слабые стороны любой продуманной конструкции всплывают на воде. Королевская яхта Самым масштабным творением конструктора за все эти годы стала 12-метровая яхта «Рива». На ее постройку ушло около 5 лет. В итоге результат получился по-настоящему королевским: на яхте была ходовая рубка, 7 спальных мест и двухместная капитанская каюта. — Я на «Риве» всё Черное море исходил, — вспоминает Гловацкий. — Транспортировал ее на огромных СуперМАЗах. Это такое дорогое удовольствие, не дай Бог! В разное время яхтсмен покорял Онегу, Ладогу, Балтику, Волгу. На учебном судне ходил по Атлантике и Средиземному морю. Сейчас больше проводит время на Черном и Азовском морях. И если на первые испытания своих судов он часто берет с собой супругу Наталью, то в море ходит только один: все же опасно. Однажды на Азове мореход попал в грозовой шторм — у судна сломалась мачта. Четверо суток он греб в сторону берега без связи с землей. — Страшно? Да нет, в наше время демонстрировать испуг было немодно. Да и я не из пугливых. В юности с командой корабля прошёл от Севастополя до Кронштата. Тогда не было кают, а были подвесные гамаки для отдыха. Поводов бояться было больше, но это не приветствовалось. «Не надо в Нахимовское, я рулевой» Валентин Борисович родился в Хмельницкой области Западной Украины, в населенном пункте под названием Местечко. Уже в третий день Великой Отечественной войны поселок был занят немецкими войсками. Отец и старший брат отправились на службу, а мама, взяв Валентина, бежала к родственникам в Саратов. Вскоре пришло сообщение о гибели брата, позже от голода и тяжелых переездов погибла и мать. Отец все не возвращался. Тогда-то осиротевший Валентин и стал моряком. Ему было всего 13 лет, когда он стал воспитанником экипажа на судне Каспийской флотилии. Через год, в 48-м, в Саратове открывали военно-морское подготовительное училище. Гловатцкий сразу записался в новобранцы. — Поначалу вообще брать отказывались — из-за возраста, туда с 18 можно было. Помню, как на построении на меня, щуплого мальчишку, обратил внимание адмирал Кузнецов и спросил, что это за детский сад? Предложил меня отправить в Нахимовское училище — туда детей брали. Я сделал три шага вперёд, показал нашивку рулевого и сказал: «Не надо в Нахимовское, я рулевой». Адмирал рассмеялся и оставил в Саратовском, — вспоминает с ностальгией Валентин Борисович. Выпустившись из подготовительного училища, Гловацкий сразу же отправился в подводное плавание, где получил баротравму и больше не мог погружаться. Однако на службе остался. После нее выучился на инженерную специальность в Саратовском Политехническом институте. По распределению оказался в Каспийске, занимался торпедами. Довелось поработать инженеру и на Севере, и в Сибири: в Ангарске он руководил конструкторским бюро. Потом, выйдя на пенсию, переехал в Ставрополь. Говорит, что конструкторский склад мышления до сих пор помогает сохранить ясность ума. — Я всю жизнь боялся стать обездвиженным, чтобы из-под меня горшки выносили, и, самое главное, стать дураком. Вот я слушаю «Прямую линию», и, когда мои сверстники задают вопросы, у меня мурашки по спине идут. Это стопроцентный дебилизм. Нужна гимнастика для мозгов — в моем случае это яхты! Путешествие на «Аризоне» Впрочем, Гловацкий не забывает и про обычную гимнастику: ежедневно совершает пробежки в парке, отжимается. А иногда усаживается на свой американский чоппер «Аризона» и около часа мчит в Солнечнодольск к товарищам, с которыми их объединяет давняя страсть к тяжелой атлетике — потягать штангу. Кстати, на своем чоппере Валентин проехал всю Европейскую часть России. Бывал в Закавказье, Прибалтике, на Украине и в Предуралье. И даже забирался в глухие места грузинской Сванетии. А вот с проектированием судов Гловацкий планирует завязывать — говорит, годы берут своё. — Скорее всего, я больше не буду строить новые лодки. Мне 84, моя крейсерская скорость снижается, — сетует он, но тут же с горящим глазами добавляет: — Правда, в сентябре хочу спустить на воду новую моторную лодку — посмотреть её ходовые качества.