По Фрейду, или Глава, не вошедшая в роман Юрия Полякова «Веселая жизнь»

Всегда готовый к трудовому рейду, Я верил Ленину с протянутой рукой, Но почему-то вел себя по Фрейду, Не зная даже, кто это такой. А. В студенческие годы после занятий мы, если водились деньги, баловались пивом. Кружка в сидячем баре на Бауманской улице стоила 28 копеек, чуть дороже билета на дневной киносеанс. Но бар был нам по карману лишь в день получения «стипухи», а потом мы утоляли жажду в местах попроще. {...} Пока один занимал очередь, другой бежал на Красносельскую улицу в гастроном за хлебом, скумбрией или ставридой. Однажды мы забрели «под мост» с моим однокурсником Тимуром Запоевым, позже ставшим знаменитым поэтом-концептуалистом Кибировым. Зачем он поменял замечательную природную фамилию на псевдоним — загадка. {...} Теперь я уж и не помню, как к нам прибился некто по имени Анатолий. Возможно, ему показался интересным наш разговор о поэзии, а может, просто подманил запах копченой скумбрии. Он подошел, держа в руках четыре кружки. — Разрешите присутствовать? — Разрешаю! — кивнул Тимур. Мы подружились, Анатолий захорошел и открыл нам свою жизненную драму — внезапный уход молодой жены.{...} Потом мы куда-то шли, хохотали, катались на детских качелях и в конце концов очутились в квартире Анатолия, носившей следы внезапного холостого одичания. Он оказался офицером: в прихожей на крючке висела мышиного цвета шинель с майорскими погонами и общевойсковыми петлицами, а на полке лежала фуражка с красным околышем. {...} Хозяин, зверея, вдруг стал рассказывать нам о новом замполите, свежем выпускнике академии, трепаче и дамском угоднике. Фабула семейной трагедии слегка прояснилась. Запоев, впав в мизантропию, ни с того ни с сего прочитал, подвывая, стихотворение Блока. Сколько помню, будущий Кибиров в те годы всегда носил под мышкой голубой том автора «Незнакомки», кажется, из «Библиотеки всемирной литературы». Майор сначала слушал стихи с пьяным упоением, но, едва зашла речь о «солдатке», тень тяжелого сомнения легла на его обветренное лицо. Он с оловянной обидой смотрел на Запоева, а тот, нехорошо щурясь, продолжал декламировать: «Ах, сладко, как сладко, так сладко/ Работать, пока рассветет/ И знать, что лихую солдатку/ Увел замполит в хоровод…» Анатолий побледнел, как старый брезент, встал и мертвым голосом объявил, что у него имеется наградное оружие с одним патроном, который он берег для себя, но теперь с удовольствием израсходует на Тимура. Мы метнулись в прихожую, сорвали с вешалки наши куртки, выскочили на улицу и отдышались, лишь добежав до Ярославского вокзала.{...} На следующий день я встретил Запоева в узком коридоре старинного флигеля, где располагался наш литфак. Мой однокурсник был мрачен: — Представляешь, пиджак у этого мудака-майора оставил. — Как это? — На стул повесил, а когда рванули — забыл…. Ведомые раскрепощенным подсознанием, мы перешли Красносельскую улицу в неположенном месте, через сквозной двор попали в переулок и осмотрелись. — Туда! — сказал я. — Туда, — согласился Запоев. Деликатно тронув кнопку звонка, мы на всякий случай притаились по сторонам проема, как показывали в фильмах про уголовный розыск. Нам долго не отпирали, хотя какие-то вялые звуки изнутри доносились. Наконец дверь отворилась: вышел опухший Анатолий, одетый по форме № 4: синие армейские трусы и голубая майка. Увидев нас, он по-красноказарменному выругался и метнулся в квартиру. — За пистолетом побежал! — шепнул я, вжимаясь в стену, наподобие барельефа. Но тут снова в проеме возник брошенный муж. — Подавитесь! Гады вы, а не поэты! — крикнул он и швырнул пиджак в лицо Запоеву. Мы вернулись на детскую площадку и, схоронясь за детским домиком, докончили водку: выпили сначала за Фрейда, потом за то, чтобы жена к Анатолию все-таки вернулась. На третий тост нам не хватило… СПРАВКА Юрий Поляков — член Союза писателей и Союза журналистов Москвы, председатель редакционного совета «Литературной газеты». Всесоюзную славу ему принесли вышедшие во второй половине 80-х повести «Сто дней до приказа» и «ЧП районного масштаба». По его произведениям снято и поставлено более двух десятков фильмов и спектаклей. Читайте также: Расслоившийся литературный пирог и новые рецепты успеха